Скоро сказка сказывается

— Не очень-то и хотелось, — махнул волк хвостом. — Это у меня служба такая, а раз я ушёл, то могу и зайцев половить.

Идти стало веселее, но ближе к вечеру я вдруг вспомнила, что на завтрак съела только один довольно черствый пирог и выпила всего одну чашку чая. Да и ту без сахара.

— Неплохо бы пожевать чего-нибудь, — сказала я Конраду. — На этот случай никаких заклинаний не предусмотрено?

— У тебя дудочка есть, позови дичину какую-нибудь и зажарь! — ответил Кондрат.

— Слушай, ты за кого меня принимаешь? — возмутилась я. — Я что, изверг? «Гринписа» на вас нет! И потом, жарить у меня не на чем. и соли нет.

— Чего это вы вопите на весь лес? — спросил волк, выныривая из кустов и облизываясь до самых глаз. — Ох, зайцы тут хороши!

— О том и речь, — каркнул Кондрат. — Василисе нашей тоже поесть надо.

— А я тут избушку какую-то заприметил, — обрадовался волк. — Никого нету, только на столе каравай хлеба лежит и кувшин воды стоит.

— Подожди, подожди! — перебил ворон. — Избушка не на курьих ножках?

— Нет, обычная. К бабе-яге я б один не сунулся! Что я, совсем дурак, по-твоему?

— Ага. А крыша красной соломой крыта, и ставни тоже красные?

— Точно, — подтвердил волк. — А ты чего, за мной летал? Смотри, Кондрат, ты мне друг, но следить за собой я не позволю!

— Идёмте-ка отсюда поживее, — сказал ворон мрачно. — Это избушка Лиха Одноглазого, вишь, гостей заманивает… Шиш ему!

— Но есть-то хочется, — продолжала я вредничать.

— Терпи! — оборвал Кондрат. — Думать надо было, когда из дома натощак уходила.

— Эх, сейчас бы скатерть-самобранку, — вздохнул волк. — Я один раз видел, там такие поросята жареные! А рябчики!.

— Сволочь! — с чувством сказала я. — Не трави душу!

— Да тише ты! — оборвал Кондрат. — Едет кто-то! Ну-ка, все в кусты…

Мимо с топотом проскакал здоровенный мужик на белом коне. Я его толком не разглядела, но одет был всадник во всё белое, а сам сильно смахивал на альбиноса.

— Посидим, подождем, — сказал волк. — Я ещё кого-то слышу.

На тропинку перед нами выскочил всадник на огненно-рыжем коне, в красной одежде и с красным, как с перепоя, лицом, и тут же исчез.

— Кто это? — изумилась я. — Ни фига себе типусы по заповедным русским лесам таскаются. То альбинос, теперь вылитый индеец краснокожий! Вернее, краснорожий.

— Это бабы-яги слуги, день белый и солнышко красное, — весело пояснил ворон. — Они нас не тронут. Они вообще тихие, даже не разговаривают, мычат только.

Через некоторое время тропинку пересёк здоровенный негр на вороном коне. Судя по всему, он изображал ночку тёмную. Действительно, почти тут же стемнело. Вскоре впереди показалась ограда. На нескольких кольях висели черепа со светящимися глазами.

— Ну прям кино. Ведьма из Блэра. — мрачно пробормотала я. — Часть десятая, те же и Василиса. Может, не пойдём туда?

— Да не бойся, — отмахнулся ворон. — Она бабка сердитая, но отходчивая. Ты, главное, лишнего не говори, глядишь, накормит, переночевать пустит, да и присоветует чего дельное.

— А вы?

— А нам чего в избе делать? — удивился волк. — Кондрат вон на дерево взлетит, а я под куст залягу, тепло сейчас.

Я вздохнула и не без опаски вошла во двор. Черепа явно за мной следили и перемигивались. Честно говоря, особенно страшно мне не было, так, бегали мурашки по спине. Избушка вдруг зашевелилась, закудахтала, из-под неё высунулась здоровенная куриная лапа, а внутри что-то загремело и, судя по звону, разбилось.

— Да тише ты, окаянная! — с отчаянием вскричал скрипучий старческий голос. — Все горшки из-за тебя перебила! Кто там ещё?

Из окошка показалось сморщенное старушечье лицо с чрезвычайно длинным носом, загибающимся аж к подбородку. Ну что ж, не всем красавицами быть.

— Фу, фу! Русским духом пахнет! Ужин не звала, не ждала, сам пришёл! Ты кто есть-то, покажись! — скомандовала старуха. — Ну, живо, у меня пироги в печи, пригорят, пока я с тобой валандаюсь!

Я неохотно подошла ближе. Мурашки на спине забегали активнее. Пахло действительно пирогами, и в животе у меня забурчало.

— Здрасьте, бабушка! — сказала я как можно более радостно.

Баба-яга, повязанная платочком в весёленький горошек, высунулась из окна ещё дальше, поводила носом из стороны в сторону и спросила:

— Ну что, добрый молодец, дела пытаешь, али от дела лытаешь? — спросила она не без намека.

— Я как бы не совсем молодец, — осторожно сказала я. Они что здесь, никогда худощавых девушек не видели?

Баба-яга еще раз принюхалась и захихикала:

— Да уж как тут признаешь, коли платье на тебе мужское, да косы нету! Темно, опять же… Заходи уж, я сегодня добрая.

Я вошла в избушку, оказавшуюся довольно просторной. На стенах висели связки разных трав, какие-то сушёные грибы, лягушки и ящерицы, на столе сидел здоровенный чёрный кот, трескал воблу и хмуро на меня посматривал.

— Садись вон в уголок у печки, — велела баба-яга. — Как величать-то тебя?

— Василиса я, — ответила я.

— Откуда родом будешь?

— Из столицы я, — честно сказала я, глядя бабке в глаза, — погостить вот к родственнице приехала да в лесу заплутала.

Баба-яга довольно улыбнулась, показав внушительные, но отроду не чищенные клыки.

— Хорошо говоришь, девица, — проскрипела она. — Надоели мне все эти богатыри хуже горькой редьки! Только спросишь чего-нибудь, так они тут же орать: что ты, ведьма старая, не покормивши, не напоивши, в баньке не попаривши, расспрашивать начинаешь. А то ещё иные норовят за косу потаскать или палицей своей угостить. Ну как такого хама не съесть?

— Да уж, — согласилась я. — Сама таких терпеть не могу!

— Вот я и говорю, — продолжила баба-яга, — не напасёшься на них припасов-то, они ж зараз по быку сожрут да ведром вина запьют, не поморщатся! Баню им ещё топи, а хоть бы кто дров натаскал.

— Может, вам помочь чем-нибудь? — догадалась я. — Давайте, я посуду помою!

— Да это я так, — засмеялась баба-яга, — для порядка ворчу, у меня ж всё само собой делается, я как-никак колдунья! Скучно тут, поговорить не с кем, так что и богатырю-обжоре рада будешь. Давай-ка, Василиса, иди в баньку, потом поужинаем, да спать ляжем. Утро вечера мудренее.

Признаться, я опасалась ночевать в одной комнате с бабой-ягой. Однако есть она меня не

стала. Хорошо всё же быть худенькой!

Старуха разбудила меня рано утром, накормила и снова начала расспрашивать.

— А как бы мне, бабушка, домой вернуться? — спросила я, выложив всё начистоту.

— Сложно, Василиса, сложно, — задумчиво ответила та. — Иди-ка ты к Кощею, уж он-то наверняка знает! А не он, так дружок его закадычный, Змей Горыныч.

— А не съедят меня? — засомневалась я. — Я хоть и тощая, но, наверно, всё-таки понежнее ваших богатырей буду.

— Не съедят, — заверила баба-яга. — Вот тебе перстенёк заветный, по нему узнают, что ты от меня с наказом пришла. Погоди, погоди в карман совать! Ты мне должна взамен что-нибудь дать, а то не по чести получается!

— У меня дудочка волшебная есть, — сказала я, поразмыслив. — Чтоб зверей приманивать.

— Да такие много у кого есть, а мне так и вовсе без надобности, — махнула на меня полотенцем баба-яга. — Хотя покажи-ка… А ты ей пользовалась уже?

— Ага, — кивнула я, засовывая в рот пятый пирог. Не знаю, из чего (или из кого) бабка делала начинку, но оторваться было невозможно. — Я коня подзывала.

— Дудочка-то эта больше раза одному хозяину не послужит, так что оставь-ка ты её мне, авось ещё кому пригодится, — решительно заключила баба-яга. — Ты, Василиса, одна идёшь, или как?

— Нет, со мной ворон Кондрат, серый волк и конь, только его позвать надо. — добросовестно перечислила я, с вожделением поглядывая на пироги. Бабка перехватила мой взгляд и отставила блюдо подальше.

— Хватит, лопнешь, — решительно сказала она. — Я тебе лучше с собой дам. А хочешь, вот тебе на дорогу скатёрка-самобранка.