Страница 6 из 9
А когда сидишь со своими за столом, и ты знаешь, чем и как живут остальные, всем, с кем ты сидишь, хорошо.
И вы за столом.
И вы спаяны и скованы, вы что-то знаете, и горячий пар после бани, и горячий живот после водки, и плотно прижата нога секретарши, такая желанная к такой надёжной.
И ты на коне.
Какой тут на фиг закат, когда дело идёт к рассвету.
Встреча с милицией
Служебная инструкция для гражданина, выходящего из дому.
При встрече с милиционером не надо смотреть ему в глаза.
Не раздражать милиционера длинным ответом.
Надо понимать требование показать документ.
Как «дай прикурить» означает начало конфликтной ситуации в любом случае.
Не глядя милиционеру в глаза, передай паспорт.
Ни в коем случае не надо шутить.
Сразу вынимай паспорт с деньгами.
Помните, что вы к встрече не готовы.
Он готов, обучен, вооружён и в форме.
Вам ему нечего противопоставить.
Не геройствуйте, не демонстрируйте знание законов.
Он вооружён и раздражителен.
Упоминание закона может быть той каплей, тем пределом, за которым ваша жизнь теряет ценность.
Осторожно, не глядя в глаза, отдавайте всё, что у вас есть.
Выполняйте все требования.
Если он найдёт, что документов недостаточно, чтобы отпустить вас, доставайте часы и всё ценное, что у вас есть.
Повторяем.
Для сохранности вашей жизни стойте, опустив голову, и соглашайтесь по всем пунктам разговора.
Видя, что вы унижены и раздеты, вас отпустят.
Милиционер к голому и нищему быстро теряет интерес.
Мы рассказали о том, как вести себя при встрече с милиционером.
Главное – этой встречи избежать.
Не появляйтесь в тех местах, где бродят милицейские патрули.
Спешно покидайте район, где видны проблески патрульной машины.
Помните, милиционер – не бандит, от него нет спасения в толпе, в такси, в автобусе.
На любой вопрос: прописка, регистрация, иммиграция, виза, права, справка о здоровье – давайте всё, что у вас есть.
Деньги. Часы. Кольца. Кулоны.
И медленно, не поворачиваясь, пятьтесь за угол…
Не бегите.
Не смотрите в глаза.
Не иронизируйте.
Исчезните и провалитесь.
На футболе
Когда моя знакомая ради любопытства пошла на футбол, стотысячный стадион ревел.
Она возбудилась.
Она кричала.
В перерыве со всеми рванула в туалет.
Нашла дверь с буквой «Ж».
И в ужасе выскочила.
Там полно мужчин.
Стоят спиной.
Курят.
Она к дверям – там ясно буква «Ж».
Опять вошла.
Спросила:
– Мужики, вы что?
Кто-то из мужчин сказал ей:
– Футбол – игра жёсткая, девочка.
Народная власть
Самой народной властью была Советская.
Её лозунг – «С этим народом надо разобраться!».
Перетасовать.
Отсеять плохое.
Уничтожить в народе то, что народу мешает.
Наказать, поощрить, посадить, наградить.
Даже сообщить!
Но не выслушать его.
Всё отсеяла народная власть.
Осталось то, что осталось.
А из отсеянного выросло много хорошего.
… В других местах.
Вот интересно, что лучше.
Все вещи на себе и лёгкий чемоданчик? Или вещи в чемодане и тяжёлый чемодан?
Конечно, лучше тяжёлый чемодан.
Легче же…
Я тоже так думал и поставил чемодан возле себя.
Так в лёгком и остался.
Пить бросил – стал себя хуже чувствовать.
Курить бросил – задыхаться стал.
Зарядку начал – на улице подобрали.
Уговорили бросить женщин – по ночам спать перестал.
Говорят – ты закалился, теперь забор перепрыгни.
Ну, я разбежался, попал в середину забора, плечо вывихнул.
В прорубь нырнул – месяц в больнице.
Сейчас пью, курю, организм работает и я невредим, тьфу, тьфу, кха, кха.
У нас отношение к юмору, как у дикарей к бусам.
За безделушки отдаёшь слоновую кость.
Внутреннее благородство кого хочешь выведет из себя.
Он чиновник.
Он компанию себе выбрать не может.
Я могу.
Я могу не говорить, когда не хочу.
А он обязан.
Я могу не присутствовать там, где не хочу.
А он обязан.
Я могу даже не пить, если вдруг и это захочу.
А он обязан.
Я могу развестись.
А он обязан быть женатым.
Моя жизнь лучше.
Она у меня моя.
А у него чужая.
Много нас в Москве. Много!
Всё, что было на краю, сейчас посредине.
Была квартира на краю – сейчас посредине.
Была могила на краю – сейчас посредине.
После путча на сцену выскочили пороки и стали резвиться, петь и шутить, вызывая аншлаги и бурю оваций.
А как же, мы же их раньше не видели на сцене.
У них самые большие гонорары.
Им подражают дети.
Им подпевают дети.
Они вместе с детьми набросились на цивилизацию.
Отгрызают огромные куски.
Пороки и дети.
Они теперь вместе.
Такому содружеству нечего противопоставить.
Пороки, дети.
Сокрушительная сила.
Библиотеки и симфонические оркестры ещё колеблются, но скоро присоединятся.
Можно устоять против урагана, но не против денег.
Беспорочный может быть без денег и еды, но таких мало.
Многие любят поесть.
А убивать или не убивать – им всё равно.
Враньё и воровство прорвали плотину.
Нас затапливает.
Нас покрывает с головой.
Судьба вдруг врывается в биографию и припечатывает…
И ты с этого места что-то заново.
Что-то начерно…
Что-то набело…
Что-то вообще иначе.
Тычась и повизгивая.
Ища соску и смачивая углы.
Охотясь за своим хвостом, возвращаясь, ползя наугад.
Щупая носком ноги провалы.
Валяясь и приподнимаясь.
Всё наугад, всё наобум.
Определяя пройденное лишь по времени и утыкаешься в конце концов всей бородатой мордой в надпись «ВХОД».
И завершаешь то, что называют упорным, правильным путём.
Явление
И я стал являться во сне.
Она раньше шла спать с удовольствием, потом её стало раздражать.
– Как вы смеете в таком виде?
– А что я говорю, что я говорю?
– Всё равно не смейте. Это отвратительно, и то, что вы говорите, и то, что делаете. А я считала вас порядочным человеком.
– Но послушайте…
– А что же я делаю. Я слушаю. Но то, что вы несёте… Извините, я считала вас умным.
– Ну, хотя бы пример.
– Бросьте! Какая женщина сумеет это повторить. Я даже таких слов не знаю. Я прошу вас быть сдержанным. Я всегда шла спать с удовольствием, сейчас – как на плаху. Эти требования, эти приставания. Какой-то шантаж. Вы претендуете на общие воспоминания. Я завтра всем расскажу.
– О чём?
– Да не было ничего. Это ваши крики.
– Что вы хотите рассказать? Кому?
– Вы просто сошли с ума. Два раза душили.
– За что я вас душил?
– За что мужчина душит женщину? Я не могла понять, что вы хотели, а вы не могли объяснить – и за горло, и за нос… Где вы этому научились? Садист.