Виртуоз (в сокращении)

Я показал ему один указательный палец, прося подождать, и поспешил из кухни наверх. Первая комната, в которую я заглянул, была чем-то вроде швейной мастерской.

Пробежав по коридору, я заглянул в большую спальню с двуспальной кроватью под пологом на четырех столбиках и двумя стенными шкафами. Перешел в соседнюю спальню. Как я уже говорил, дом находился в Лейкленде, поэтому я понятия не имел, кто в нем живет. Я и не подозревал, что у Адама есть сестра. Стены в ее комнате были сплошь увешаны плакатами рок-групп, о которых я никогда не слышал, а на кровати, рядом с большой черной подушкой в форме сердца, сидели плюшевые игрушки.

— Майк! Ты где? — донесся снизу голос Гриффина. Я не торопился. Мое внимание приковала большая папка для рисунков, лежавшая на комоде. Я развязал тесемки и открыл папку.

— Майк, идем же! — позвал Гриффин уже громче. Но я не сдвинулся бы с места, даже если бы он взял мегафон и повторил те же слова у меня над ухом. Я забыл обо всем, кроме этих рисунков.

На первом девушка, сидя за столом, смотрела куда-то вдаль, и на ее лице страх смешался с надеждой. На следующем двое мужчин стояли в переулке, и один давал прикурить другому. Третьим рисунком был простой натюрморт.

Рисунки были хороши. Сразу чувствовалась рука талантливого художника. Я уже собирался захлопнуть папку, когда заметил под ней вторую, из черной кожи. Три ее стороны застегивались на молнию. Помедлив минуту, я расстегнул ее.

— Майк, надо убираться отсюда сейчас же! — В голосе Гриффина слышалась паника, но я не обратил на нее внимания.

На нескольких рисунках из черной папки я увидел женщину. Лет тридцати, наверное. Очень красивую, но печальную и усталую. Ее длинные волосы были собраны сзади. На лице — напряженная, смущенная улыбка. На первом рисунке она сидела на стуле, сложив руки на коленях. В каком-то помещении. На следующем — опять сидела с тем же выражением лица, но на уличной скамье. Казалось, она чувствует себя не в своей тарелке. Я перебрал еще несколько рисунков, на которых была все та же женщина.

И наконец на последнем увидел… новую натурщицу. Совсем молодую. Судя по тому, как протерлась бумага, какие отчетливые следы ластика виднелись вокруг глаз и рта, я мог сказать, что над этим портретом художник работал старательно и долго.

Это она и есть, вдруг понял я. Это автопортрет. Так я впервые увидел Амелию.

Где-то снаружи взвизгнули автомобильные шины. По стене метнулся свет фар и наконец вывел меня из транса. Я уронил рисунок, бросился в коридор, вниз по лестнице и к задней двери. Ошибка! Надо было выскакивать в окно с противоположной стороны, если я рассчитывал удрать.

Их было двое. Они поджидали меня на заднем дворе и резким ударом чуть не вышибли из меня дух. Целую минуту я не мог отдышаться.

— Где остальные? — опалил мне ухо жаркий шепот.

— Говори, куда они побежали! Кто был с тобой?

Я не сказал им ни слова. Тогда меня схватили и потащили в полицию.

Глава 7

Свою шевелюру я состриг перед отъездом из Нью-Йорка. Хватит с меня растрепанных вихров. Я постригся чуть ли не под ноль, надеясь таким образом изменить свою внешность до неузнаваемости. Для той же цели я купил темные очки с самыми малыми диоптриями, какие только смог найти, решив носить их постоянно. Я и вправду внешне стал другим, но чувствовал себя прежним.

Я купил новые джинсы, рубашку и куртку, а старую одежду запихал в мусорный бак. Собрал все свои пожитки: несколько пар белья и носков, запасную обувь. Зубную щетку. Полупустой тюбик зубной пасты. Мыло. Тренировочный сейфовый замок. Кожаный футляр, в котором хранил отмычки и прочий инструмент. Толстую папку с рисунками, которые накопились, пока я торчал в комнатушке над рестораном. Да, и пейджеры. Я упаковал и пейджеры, спустился на улицу и на такси добрался до автовокзала. Заплатив за проезд наличными, я вскочил в автобус и мысленно попрощался с городом. Ты, наверное, думаешь, что я был только рад расстаться с ним, а на самом деле я уже сожалел о своем решении. Каким бы жалким ни было мое существование в Нью-Йорке, все-таки здесь я выжил. И доказал себе, что способен на это.

Автобус не останавливался всю ночь. Я просыпался и снова впадал в дремоту. Открыв глаза утром, я увидел пшеничные поля, грузовики и рекламные щиты.

К концу второго дня пути я уже был в Лос-Анджелесе.

Поездка оказалась чертовски долгой, но меня позвали на другой конец страны по белому пейджеру, о котором я уже рассказывал. В Лос-Анджелесе жили люди, которых Призрак называл надежными. Настоящими профессионалами. Лучшими из лучших. Я рассудил, что мне здорово повезло, если со мной связался кто-то из них.

Человек, который в телефонном разговоре назвал мне адрес в Лос-Анджелесе, объяснил, что это адрес чистого и приличного мотеля в Глендейле. И добавил, что портье в мотеле предупредят о моем приезде и он будет ждать меня. Как только я назовусь Стоуном, он покажет мне комнату в конце коридора. Там меня найдут.

Все получилось в точности как он сказал. Я вышел из автобуса, написал адрес на бумажке и показал первому попавшемуся таксисту. Час спустя мы подъехали к мотелю.

Мотель оказался двухэтажным, с виду не из дешевых, но и на «Ритц» он не походил. Я вошел и показал портье фамилию Стоун, написанную на клочке бумаги. Портье сразу вскочил со стула.

Он лично проводил меня в комнату, выдал ключ и попросил без стеснения обращаться к нему, если мне что-нибудь понадобится.

Он ушел, а я сразу начал набирать в ванну горячую воду. Я даже не мог припомнить, когда в последний раз лежал в ванне. У дяди Лито я пользовался только душевой кабинкой. Дождавшись, когда наберется вода, я разделся и лег. После долгой поездки в автобусе ванна была особенно кстати.

Вымывшись, я вытерся и сел на кровать, завернувшись в полотенце. Потом достал бумагу и начал рисовать.

Я зарисовал продолжение своей истории. Вторую поездку в Коннектикут. Все, что было дальше. Как я остался в живых — единственный из всех.

Я рисовал и думал: что скажет Амелия, если когда-нибудь увидит эти страницы?

Ждать пришлось два дня. Я смотрел телевизор, рисовал, возился с тренировочным замком. Покупал еду с доставкой на дом. На третье утро в мою дверь постучали.

Все два дня я пытался представить себе, как выглядят те, кого я жду.

Теперь пришло время узнать это.

Первое лицо, которое я увидел, открыв дверь, было молодым, женским, очень симпатичным латиноамериканским лицом. С пухлыми губами и огромными темными глазами. Женщина улыбалась. Но едва незнакомка увидела меня, ее улыбка померкла.

Тогда я и заметил ее спутника мужчину, с виду ее ровесника. Несколькими годами старше меня. Со щетиной на подбородке. В темных очках. С курчавыми волосами, похожими на мои, — по крайней мере когда я отпускал волосы.

— Ты и есть молодой Призрак? — спросил он.

— Да он же совсем мальчишка, — вмешалась женщина.

Они оттеснили меня в комнату. На обоих были черные кожаные куртки. Я уже собирался закрыть дверь, но поток гостей еще не иссяк. Вошел третий — мужчина в черной коже. Худой и длинный как жердь. Такой же молодой, как все остальные, но шрамы на лице придавали ему вид человека пожившего. Сбоку на шее я разглядел татуировку в виде паутины.

Появился и четвертый гость. Еще одна молодая женщина, одетая в черную кожу, как и все остальные. Вид у нее был усталый и озабоченный, один глаз прищурен. Рыжие волосы, один зуб сломан, но это ее не портило.

Так в моей комнате собралось четыре обладателя необычной, но по-своему привлекательной внешности. И все они выглядели не старше выпускника колледжа.

— Я Джулиан, — сообщил первый, явно вожак этой стаи. — А это Гуннар.

— Очень приятно. — Гуннар стащил куртку, под которой была надета черная футболка с отрезанными рукавами. Казалось, на его теле нет ни грамма жира.