В плену

- Ах вы, дураки, дураки. Что же вы опоздали? Без вас всё выпили.

Оказалось, что на складе химической фабрики нашли спирт и несколько канистр его принесли в казарму. Одной, правда, по-братски поделились с поляками, жившими в соседней деревне.

Я небольшой любитель выпить, но тогда, пожалуй, пожалел о нашем опоздании. Пропустить стаканчик - другой в тех условиях я бы не отказался.

Ночь, правда, прошла относительно спокойно. Иногда слышались какие-то выкрики, но приписать это можно было обыкновенному результату выпивки. А вот утром были мёртвые, и многие ослепли. У одних слепота позже прошла, но кое у кого осталась. Это произошло вследствие отравления метиловым спиртом.

В Германии метилового спирта для разных технических целей делалось много. По словам пробовавших, вкус его ничем не отличается от вкуса винного спирта. Даже опьянение наступает легче и быстрее. Однако он ядовит. Значительные дозы приводят к смерти, а небольшие отражаются на зрении. Советские солдаты, как побывавшие в плену, так и служившие в армии, придя в Германию, везде этот спирт находили, и, само собой разумеется, его пили. Результаты не замедлили сказаться. Отравлений было много. Правда, об общем количестве пострадавших данных нет.

Поляков хоронили на католическом кладбище в торжественной обстановке. Каждого клали в гроб и погребали в отдельной могиле. Прочувственную речь о безвременно погибших братьях сказал прибывший на похороны представитель польского эмиграционного правительства. Служил ксендз с причтом. Пели одетые в белое мальчики. В конце ксендз покропил каждого и прочёл над ним краткую заупокойную молитву. Только после этого гроб опускали в могилу.

Русских просто свалили с машины в кучу, а рядом стали копать большую яму. Когда яма была готова, трупы, как это делалось в лагерях, собрались туда бросать. Но кому-то пришла в голову мысль попросить ксендза помолиться и о наших и напутствовать их. Уж очень мы были растроганы торжественной погребальной службой поляков.

В теологических тонкостях никто из нас не разбирался. Никто, наверное, и не думал о том, что для русских была бы более уместна служба православного, а не католического священника. Все мы были неверующие и о религии знали лишь понаслышке. Но тот наглядный контраст, когда поляков торжественно и красиво отпевали, а русских собирались просто зарыть, как падаль, был как-то унизителен.

Ксендз, видно, добрый человек, не отказался. Но когда он подошёл к безобразно наваленной куче трупов, где голова одного лежала в ногах другого, то в первый момент растерялся и развёл руками. Потом стал нам выговаривать, что так поступать нельзя, что это люди, которых надо уважать и которые так же равны перед Богом, как и все другие.

Несмотря на всё наше молодечество и одичание, нас это проняло. Подавленные всем происшедшим, мы, сняв шапки и понурив головы, молча слушали укоризны ксендза. Потом по его указанию разложили трупы в ряды. После этого он начал службу. Служил он у нас без причта, но, должно быть, по всем правилам. Пел по-латыни и кропил русские трупы святой водой.

Был тёплый летний день. Воздух по-летнему звенел. В небе пели жаворонки. Звучали торжественные, хотя и непонятные, но умилявшие душу слова. Казалось, что всё плохое позади и всё сейчас располагает к счастливой жизни. А вот этих двадцатипяти-тридцатилетних парней, ещё вчера здоровых и жизнерадостных, зарывали в землю.

В июле 1945 года началась Потсдамская конференция, на которой были подведены итоги войны и зафиксирована победа над Германией.

Глава 15.

На распутье

Советов, угроз, обещаний так много,

Но где же большая, прямая дорога?

С мучительной думой стою на пути

Не знаю, направо ль, налево ль идти?

Гр. А.К. Толстой. "Лишь только один я останусь с собою"

Нас из казармы перевели в деревню, из которой выселили всех немцев. Как нам сказали, здесь мы будем находиться на отдыхе. Алёша и я заняли небольшой чистенький домик, полностью меблированный. Нас в домике только двое, и чувствуем мы себя в нём непривычно. Всё сначала нам кажется странным. Странно сидеть за столом на удобных стульях, странно спать на кроватях, странно, что нет многолюдья и галдежа, и т.п. Имеется умывальник, но мы им пользуемся не часто. Лицо моем раз в два - три дня и только после бритья, а рук не моем совсем.

Иван Фёдорович с женщиной, как он говорит, с полячкой, живёт недалеко от нас и тоже в отдельном доме. Познакомился он с ней раньше, где-то в Германии.

Кормят теперь хорошо. На завтрак каждый получает американский солдатский пакет, в котором чего только нет. Здесь и солидный ломоть бекона, и плавленый сыр, и галеты, и белейший хлеб, и большая плитка шоколада, и мармелад, и витаминное драже, и жевательная резинка, и наше счастье - пачка сигарет "Колумб". Вот здесь мы чуть-чуть прикоснулись к богатству Америки. Таких завтраков мы у себя на родине не видывали, а у них это получает простой солдат.

Неплох и обед, который варят русские женщины из свежих и консервированных, но очень добротных, продуктов. Впрочем, продукты можно получать отдельно и стряпать самому. Это мы с Алёшей иногда и проделывали сами варили отличные наваристые щи из щавеля или из молодой крапивы.

Всё же я чувствую себя слабым - сказывается прошлая изнурённость. К тому же иногда возникает неукротимый понос, как следствие перехода от длительного недоедания к достаточному питанию.

Некоторые из нас живут с женщинами, но по большей части это те, кто не работал в шахте, а жили у крестьян или на небольших фабриках. Как на это способен Иван Фёдорович, я не понимаю, должно быть, сказывается его поистине железная натура. Я, по крайней мере, женщинами долго совсем не интересовался.

Непривычно, что никто нас ничем не ограничивает. Каждый может делать всё, что ему заблагорассудится. Может сидеть в деревне, а может гулять по окрестностям или вообще уходить отсюда. И хотя теперь мы сыты и питанием обеспечены вдоволь, всё же по-прежнему занимаемся грабежом. Кажется странным - зачем нам грабить и воровать, если мы и так сыты? Но, видно, такова уж наша натура, без воровства обойтись не можем. Поздно вечером или ночью то здесь, то там собираются небольшие ватаги по трое-четверо и уходят на добычу. Идут далеко - километров за десять, за двенадцать, а под утро возвращаются по большей части нагруженные тяжёлыми мешками. Иногда, правда, возвращаются и ни с чем. Часть краденого сбываем тем же немцам, обычно через русских женщин. Взамен получаем спиртное.