Страница 3 из 57
- -
Энохики волновалась.
- Ох, не иначе, что-то стряслось с нашим сорванцом! Чувствую, что ему сейчас грозит опасность! Почему, почему же его до сих пор не нашли? Уже прошло целых два дня, ох!
Муж, как мог, пытался утешить Энохики.
- Старейшины уже послали охотников в джунгли, а несколько лодок плывут сейчас вдоль всего побережья! Не волнуйся так, его найдут обязательно! Я сейчас сам отправлюсь в пролив, где мы вместе последний раз были - наверняка он просто рыбачил, а потом задремал где-нибудь под деревом, а лодку вытащил на берег, вот его и не заметили!
Но плыть Мэтоэ не пришлось - в дом вошли двое мужчин-рыбаков и молча указали руками в сторону прибоя. Там, привязанная к одной из больших, была та самая маленькая лодка, на которой и уплыл Кэманкэ.
- Ой, ой, мой сынок! Куда же ты запропал?! - запричитала Энохики и громко заплакала. Соседи, приемный сын, его жена и дети окружили плачущую женщину и всячески старались ее успокоить.
Вскоре возвратились охотники - нет, во всех вероятных местах не нашлось ни следа мальчика! Людей стало охватывать отчаяние. Все походило на то, что мальчуган стал жертвой акулы - в лодке был окровавленный кусок волокнистой веревки, к которым обычно привязывают камни, когда хотят нырнуть на дно. Ведь раньше рыбаки сказали, что нашли суденышко прибитым волнами к мысу. Если что-то ужасное и произошло, то скорее всего именно в проливе, хотя тут оставалось только гадать.
И вот, когда уже все родственники Кэманке готовы были поверить в его смерть, над деревней раздался гортанный рев. Жители озадаченно переглянулись между собой - что это за создание кричит, да еще и так близко? И вот один соседский мальчишка вбежал в дом Мэтоэ:
- Дядя Мэтоэ! Тётя Энохики! Ваш Кэманкэ - на берегу, лежит без чувств, а с ним рядом огромный радужник! Это он сейчас проревел так страшно!
Женщины и дети перепугались, а мужчины взялись за оружие. Только Мэтоэ побежал впереди всех с пустыми руками. Когда прибыли на место, воины увидели, что Кэманкэ лежит на песке, дышит ровно и спокойно, как будто в безмятежном сне. Над его телом стоял тот самый дракон-женщина, которого Мэтоэ видел в проливе и так хорошо его запомнил. Еще бы не запомнить - у этого радужника на шее, с правой стороны были несколько чешуек, которые отливали то ярко-желтым, то рубиновым цветом! Сейчас дракон стоял, широко расставив лапы и раскинув свои крылья - он своим телом прикрывал лежащего ребенка от палящего полуденного солнца.
Мужчины окружили дракона, но пока не решили, что им делать, потому что существо не проявляло агрессии и никак не реагировало на приближение вооруженных людей. Мэтоэ подал знак, чтобы воины немного отступили. Сам он встал перед радужником, а затем сделал пару шагов к нему. Дракон обратил своё внимание на человека, чуть попятился и сел на песок, по-прежнему держа свои крылья шатром и создавая тень над Кэманке.
Мэтоэ поклонился существу, как уважаемому гостю, и заговорил как можно более спокойно:
- Могущественный радужник! Мы приветствуем тебя в нашей деревне! Мы благодарим тебя, за то, что ты спас нашего сына, принеся его сюда! Прошу тебя, отступи и дай нам взять его!
Пока Мэтоэ говорил, радужник смотрел на него то одним, то другим глазом, поворачивая голову то направо, то налево. В конце концов, он как будто понял, чего от него хотят, и отошел на несколько шагов в сторону. Мэтоэ поднял сына и понес его в дом. Он обратил внимание, что на левой ноге мальчика подвязан лист тахиоки, которая славилась, как средство для заживления ран. Люди окружили Мэтоэ и хотели было идти в деревню, как вдруг заметили, что дракон идет вслед за рыбаком. Они расступились, пропуская существо вперед. Пока шаман и знахарь Велул осматривал мальчика и его рану, дракон стоял напротив окна и наблюдал за происходящим.
- Я поражен! - произнес Велул. - Не знаю, причем тут радужник, но рана очищена и обеззаражена по всем правилам знахарского искусства! Кэманке, без сомнения, скоро поправиться! Должно быть этот зверь - ручной, и служит какому-то великому мудрецу и врачевателю, что живет где-то далеко! Будем же благодарны этому мудрому человеку и его посланцу - радужнику!
- Отныне все жители нашей деревни должны хорошенько запомнить этого радужника и впредь относиться к нему с почтением и уважением! - сказал старейшина Теату. - Угостите нашего гостя рыбой, ведь радужники так ее любят!
Перед драконом появилась корзина, где лежал крупный свежий арнанкс. Радужник попятился от корзины, мотая головой и тряся шеей.
- О, мне кажется, наш гость отказывается от угощения! - заметил старейшина Атиги. - Что ж расступитесь, дайте ему место, чтобы взлететь!
Так и вышло - радужник отошел от хижины Мэтоэ и Энохики и за пару взмахов поднялся над верхушками деревьев. Люди слышали, как он издал крик, напоминающий человеческий возглас радости…
- -
Хизго Лабстердаг, боцман корабля "Золотая лань", сидел в портовой харчевне города Кхад мрачнее тучи. Мысли, одна тяжелее другой, ворочались в его голове. "Хорошо, капитан подписал договор - его воля! Но почему же не принудить кого-нибудь остаться? А то как бросили якорь в этой дыре, так все матросы получили расчет! И из-за этого теперь мне тут торчать до скончания времен?!… Тьфу, поганые иноверцы! Закон им, видите ли, запрещает пить вино! А мне тут что, всё время вот так "квасить" в одиночку! Кальвазия - пойло, конечно, отменное, но под косыми взглядами этих чернявых прислужников недолго и подавится!… Тьфу, сто тысяч демонов им всем в печенки!… " Да, Хизго по приказу своего капитана сидел в заведении в роли вербовщика. Его дела шли, мягко говоря, неважно - с утра никто из посетителей харчевни не подошел к его столу. Возможно, капитану надо было составить другое объявление, думал боцман, а то в той бумаге, что повесили на столбе на базарной площади он упомянул, что судно отправиться "в дальнее плавание". То ли местные жители были дремучими домоседами, то ли просто трусоваты, чтобы пускаться в опасные путешествия, но на эту наживку так до сих пор никто не клюнул. Разумеется, другие торговые корабли, стоявшие у причалов, тоже принимали на борт здешних мореходов, однако их капитаны ясно указывали, что идут в Ланик, Месдар или еще куда-нибудь восточнее или западнее. Вообще, плавание в открытые воды никем негласно не приветствовалось, да и то правда, ведь идя вдоль берега можно заработать куда больше - здешним и многим другим купцам всегда требовались транспорты для перевозки товаров. Чем дальше соглашался идти капитан, тем выше была сумма оплаты. К тому же, в случае удачного преодоления шторма или отражения набега пиратов можно рассчитывать на премию от владельца или получателя груза - надо было лишь предъявить потрепанный бурей такелаж или представить пленных бандитов, а еще лучше - захваченное пиратское корыто.
Будучи погружен в такие размышления, Хизго сам не заметил, как в духоте стал клевать носом, от чего в конце концов его треуголка сползла, а потом упала прямо в недопитое содержимое кружки, что стояла перед боцманом. Лабстердаг вздрогнул всем телом, подхватил треуголку и выругавшись едва слышно, стряхнул на пол остатки вина со своего головного убора. Он отлил немного из большого штофа с яркой наклейкой себе в кружку, сделал пару глотков, туго напялил треуголку на голову, крякнул, кашлянул и вновь, нахохлившись, точно сыч, погрузился в полудремотное состояние. И, как бывает в таких случаях, ему внезапно помешали - дверь харчевни широко распахнулась и внутрь вошел человек в поношенном камзоле зеленого сукна, в высоких запыленных ботфортах с медными пряжками. Это был мужчина средних лет, среднего роста, с загорелым, обветренным лицом, с редкой кудрявой шевелюрой, но лихими черными усами, как спицы торчащими в стороны. Такая же острая короткая черная бородка придавала его лицу вид лихой и задорный, а пронзительный взгляд зеленых глаз из-под выцветших бровей подчеркивал это впечатление. Человек держал в руках два больших холщевых саквояжа, туго набитых чем-то. На его левом плече была лямка, на которой у пояса висела подзорная труба средней длины. На правом плече, так же на лямке, висел цилиндрический футляр, обшитый сверху тонкой кожей. Этот странный субъект ненадолго задержался в дверном проеме, а затем решительно направился к столу, за которым и сидел Хизго. "Это еще что за гусь такой? И чего это ему от меня нужно?" - успел подумать боцман.