Индейцы без томагавков

О Стивенсе стоило бы написать роман. Безукоризненно положительного героя из него бы не вышло, но, во всяком случае, он был бы интереснейшим персонажем. Юрист, как и многие из тех, кому принадлежат выдающиеся заслуги в изучении индейцев и их культуры, он значительно больше, чем судебными актами, интересовался книгами по археологии. В ту пору считалось, что в Америке археологу нечего делать. Поэтому Стивенс отправляется «совершать великие открытия» далеко за океан. Туда, куда в те времена ездили все американские археологи, - в Египет, Палестину, Турцию, а затем в Грецию. Но открыть там ему ничего не удалось. Впрочем, это не совсем верно, ибо именно там он открыл в себе литературный талант. О двух своих путешествиях он написал увлекательнейшие книги, от которых читатели в Америке буквально не могли оторваться. А сам Стивенс в то время, когда вышла его вторая книжка, не мог оторваться от чтения путевых заметок… некоего гватемальского офицера Галиндо, который открыл в центральноамериканских джунглях руины больших индейских городов. Возможно, Стивенсу были также известны работы художника и любителя приключений Фредерика де Вальдека, родившегося, как утверждают, в Праге и проведшего 1832-1835 годы в майяском городе Паленке. Вальдек ежемесячно посылал в Париж замечательные акварели. На них были изображены стелы и пирамиды, каких тогдашний цивилизованный мир еще никогда не видывал. Кстати, художник Вальдек был не менее интересной личностью, чем Стивенс. Он участвовал в англо-бурской войне, сражался в Индии, испытал немало удивительнейших перипетий и дожил до фантастического возраста - 109 лет. Вы думаете, он умер от старости? Ничего подобного! Его задавила повозка. (И еще один любопытнейший факт: Вальдек первым пытался расшифровать найденные им иероглифические надписи.) Но хотя о майяских городах было уже множество сообщений, Стивенс отправлялся в свое путешествие, по сути дела, совершенно вслепую. К тому же оно оказалось небезопасным.

В Центральной Америке тогда много стреляли. Против Франсиско Морасана, для своего времени чрезвычайно прогрессивного президента Мексиканской республики, подняли мятеж реакционные клерикальные группы. Они создавали местные и «центральные» противоморасановские правительства. В это смутное время умирает посол США при правительстве Мексиканской федерации (трудно только сказать, при каком). И Стивенс, знакомый с Ван Бюреном, будущим президентом, просит назначить его на освободившееся место. Очутиться в клокочущей, охваченной гражданской войной стране никто не жаждал. Поэтому в государственном департаменте все с облегчением вздохнули, когда нашелся добровольный «самоубийца», пожелавший ехать в Центральную Америку. Правительство Унии снабдило Стивенса письмом, которое он должен был вручить президенту Мексиканской республики (но опять же - которому, ведь прогрессивный Морасан, законный президент Мексики, не пользовался в США особыми симпатиями), снабдило дипломатическим мундиром, солидной пачкой долларов и… пожелало счастливого пути.

Однако наш герой не собирался посвящать себя дипломатической карьере. Вместо того чтобы ехать к президенту Морасану или его сопернику, Стивенс со своим другом Казэрвудом отправляется на поиски городов майя. Оба приятеля пережили немало волнующих минут. В одной центральноамериканской общине они даже угодили в тюрьму.

Но в конце концов маленькая экспедиция добралась до области майяских городов. Она направилась в джунгли, к реке Рио-Копан, туда, где некогда, еще в конце XVI века, побывал Диего Гарсиа де Паласио, где за несколько лет до Стивенса был Хуан Галиндо, единственный из центральноамериканских офицеров, сделавший кое-что для науки и даже попавший в учебники. Итак, руководствуясь сообщениями Галиндо и неточными картами Рио-Копан, Стивенс нашел наконец деревушку, от которой, по сообщению Галиндо, можно было добраться до Копана. (Этот город чрезвычайно привлекал Стивенса: ведь, согласно одному американскому сообщению, там, в джунглях, между двумя пирамидами натянут гигантский каменный гамак, в котором лежат фигуры мужчины и женщины. И подобные мотивы могут иной раз «способствовать» археологическим открытиям.)

Однако в деревушке Стивенс не нашел никого, кто бы отвел их к развалинам города. Пришлось отправиться в джунгли без провожатых.

Можно себе представить, какое чувство они испытали, когда, прорубая путь в зарослях, вдруг наткнулись на каменную стелу, украшенную удивительным, замысловатым орнаментом. Да ведь это надписи! Потом они нашли вторую стелу, третью и, наконец, среди стройных деревьев в сумраке леса наткнулись на пирамиды. Пирамиды, от которых у Стивенса, прекрасно знавшего Египет, захватило дух. Значит, Галиндо не лгал!

С ощущением одержанной победы вернулись они в деревню, намереваясь на другой же день приступить к более тщательному обследованию окрестностей. Казэрвуд собирался зарисовывать особо интересные стелы и здания, а Стивенс хотел углубиться в джунгли и продолжить поиски Копана.

Но тут на сцену неожиданно выступает еще одно действующее лицо. Человек этот, хотя и был неграмотен, тоже в некотором роде вписал свое имя в историю открытия майяских городов. Он пришел к Стивенсу и объявил: «Я дон Хосе Мариа, и этот город в джунглях принадлежит мне!» Стивенс не мог припомнить, чтобы кто-либо, к примеру в Каире, заявлял, будто ему принадлежит пирамида Хеопса, но… что поделаешь: иной край - иные нравы. Да и находился он в джунглях, в стране, охваченной пламенем войны. Поэтому нельзя было просто-напросто выставить дона Хосе Мариа за дверь. Тем более что «владелец пирамид» имел даже какие-то документы, подтверждавшие его притязания. Но прежде чем Стивенс успел сообразить, что без долларов с доном Хосе не договориться, тот, почувствовав себя оскорбленным, вознамерился уйти. Тут-то Стивенс вспомнил, что он ведь «полномочный представитель Соединенных Штатов». Он вдруг полез в свой саквояж, вынул дипломатические бумаги во множестве конвертов и с множеством солидных печатей и предложил неграмотному дону ознакомиться с ними. А для довершения эффекта облачился в свой дипломатический мундир. Это было великолепно и умопомрачительно. Точно архангел Гавриил вспомнил про одинокую деревушку и спустился с небес. Золотой мундир и золотые доллары подействовали мгновенно.

Однако Стивенс не имел ни малейшего представления, сколько стоит пирамида или стела. А тем более целый город. Никогда до этого ему не приходилось покупать пирамид. И посему за город со всем, что в нем есть, он предложил Хосе Мариа 50 долларов. Если до той поры Стивенс считал дона Хосе Мариа сумасшедшим, то теперь Хосе Мариа счел помешанным его. Дон поспешил согласиться, и они ударили по рукам. Итак, Стивенс вошел в историю американистики не только своими открытиями, но и тем, что оказался единственным человеком, который купил целый майяский город. Община, разумеется, считала, что за неимоверно высокую цену. А поскольку всем хотелось погреться в лучах славы, то «его превосходительство чрезвычайный и полномочный посол Соединенных Штатов Америки Джон Ллойд Стивенс» организовал первый и последний за всю свою центральноамериканскую дипломатическую деятельность официальный банкет. После этого никто не мешал Стивенсу очищать Копан от лесных зарослей, а Фредерику Казэрвуду создавать свои совершенные, до сих пор не утратившие ценности зарисовки майяских пирамид и стел.

Позже оба они перебрались на Юкатан, где увидели еще ряд значительных майяских центров: Майяпан, Ошкинток, Кабах, Сайиль, Лабну, Нохкабаб, Чунхуху, Тулум, Цибильнокак и другие. А затем Стивенс вернулся в США, Казэрвуд - в Англию.

Вскоре по возвращении Стивенс издает книгу «Эпизоды из путешествия в Центральную Америку, Чиапас и Юкатан», которая стала первым американским «научным бестселлером». То, что Стивенс описывал в ней, Казэрвуд нарисовал, вызвав своими рисунками такую сенсацию, что их показывали во время ярмарок и церковных праздников.

На этом мы закончим рассказ о двух людях, «заново открывших» майя и их великолепное искусство.