Страница 4 из 23
Скорблю очень об Агриппине Зиновьевне, что слабеет ее зрение. Молюсь о ней и об Анастасии, тоже со слабеющим зрением, – утешавшей чтением м. Аврамию. Молю Бога, да не потеряют они совсем зрения телесного, а паче сохранят целым око духовное, преданность воле Господа, предвкушение светлостей райских.
Беспокоюсь об о. Иосифе. Не повредит ли его горлу сырой климат. Всех его присных горячо приветствую.
Поблагодарите всех, приславших мне посылки, список которых на обороте. Поздравьте еще раз и [м.] Христофору и с Словущим воскресением, и с 5 октября. А ее попросите передать привет Софье Ивановне и монахине Варваре. <…>
Монахине Гаврииле
20 февраля 1954 г.
Дубравлаг
<…> О судьбах будущего монашества было открыто, что последние монахи и по жизни своей будут как миряне, но что подвиги их будут равны подвигам древних отцов. Это сказано о наших временах. Мы плохие монахи, мы все время в мирской обстановке, у нас мысли мирские, мирские поступки. Но то, что мы в наше лукавое время, при всех наших немощах и грехах не стыдимся нашего христианского звания и не стыдимся нашего монашеского чина – это одно, я верю, вменится нам в подвиг, равный подвигам древних отцов-пустынножите-лей. Только при этом у нас должно быть еще два качества: смирение и любовь. Чтобы в сердце нашем не было и тени злобы или вражды, даже по отношению к врагам нашим. Немощи немощных носите, а не себе угождайте. <…>
Монахине Маргарите (Зуевой)
25 апреля 1954 г.
Дубравлаг
<…> Верю, что для христианской любви ни смерть, ни расстояние не полагают пределов. И я, мысленно христосуясь с вами, живо ощущал Вашу близость, чувствовал близость и дорогих усопших. Но когда будете на их могилках, еще раз похристосуйтесь с ними и от меня. <…>
Монахине Маргарите (Зуевой)
13 июня 1954 г.
Зубово-Полянский дом инвалидов
<…> Приветствую Вас и всех, всех близких, друзей и знакомых с праздником Святой Троицы.
Мысленно праздную вместе с вами и соуслаждаюсь вашим торжеством, вашими убранными зеленью храмами, келейками, комнатками. И мне мои друзья, ходившие в лес, сейчас перед обедом принесли березовых веточек и устроили около моей койки. Один литовец принес мне веночек, сшитый из дубовых листиков, как делают у них в Литве.
Как мог, справил и праздничную службу. На вечерне читал с коленопреклонением три раза одну молитву Святой Троице, положенную на воскресной полунощнице. Утешился и сим немногим. Вспоминал наши служения в Троицком нашем храме. За время моего архиерейства я дважды, в 25 [-м] и 26 гг., служил у Троицы, еще два раза был за церковной службой в Кеми и в Енисейске, но не служил, семь раз совершал Троицкую службу келейно и 22 в узилищах сокращенно, иногда совсем без книг. Сколько лет не видел я полной Триоди!.. Скучаю очень… Но буди воля Господня. За все Ему слава, Он ведает, что делает. Удаляя от храма, Он утешает любовию со стороны друзей моих и заботников, со стороны христиан православных, иногда даже не знающих меня лично. <…>
Председателю Совета Министров СССР Г.М. Маленкову
Июнь 1954 г.
Дом инвалидов
<…> Я знаю, что моя идеология, как верующего человека и служителя Церкви, не соответствует Советской идеологии. Радости об успехах атеизма не могут быть моими радостями. Но за религиозные убеждения советские законы не преследуют. В Советском Союзе – свобода совести. А политическим деятелем я никогда не был, ни в дореволюционное, ни в Советское время, никогда ни в каких политических организациях не участвовал, никаких политических выступлений не делал. Я горячо люблю Родину, и все ее скорби и все ее радости – мои скорби и мои радости. <…>
Монахине Маргарите и другим лицам
23 июня 1954 г. Дом инвалидов
<…> Знаю, что наконец-то началось богослужение в нашем древнем соборе. Теперь могут православные владимирцы лобзать наши святыни. В этом завидую вам. Вспоминаю мое служение в соборе нашем с низших ступеней клира – рипидоносца. Приведет ли когда Господь мне побывать в нашем соборном храме? Многократно повторяю, читая 50-й псалом: аще бы восхотел еси жертвы, дал бых убо… А в жертву надо отдать не то, что малоценно, а что особенно дорого. Моей отрадой было богослужение, служение у родных святынь, и именно это в жертву Господь избрал. Тяжела бывает для нас, грешных, рука Господня, – но… буди на все Его святая воля. Да не дерзнем возроптать на Него. Он ведает то, чего не знаем мы. Он и вздохи и слезы наши примет как жертву, угодную Ему. <…>
Александре Ивановне Бобковой
10 сентября 1954 г.
Дом инвалидов
<…> Вы страшитесь смерти, Вас устрашает грозный суд за грехи. Помятовать о грехах полезно, скорбеть и плакать о них должно. Не должно только христианину унывать, не должно отчаиваться. Божий Суд не таков, как суды человеческие. На человеческих судах чаще всего стараются найти, за что бы можно было зацепиться, чтобы засудить и невинного. На Божием Суде, наоборот, все направлено к тому, чтобы найти (если не грешно так выразиться), за что бы можно было зацепиться, чтобы оправдать и великого грешника… Будем и мы с Вами, в бездне греховной валяющиеся, уповать на неисследную бездну Божия милосердия. <…>
Святейшему Патриарху Алексию (Симанскому)
2 апреля 1955 г. г. Тутаев
<…> Вскоре по вступлении Вашем на Патриаршество в феврале или марте 45 г. я обратился к Вашему Святейшеству с письмом, в котором просил Вас, не найдете ли Вы возможным возбудить ходатайство пред соответствующими правительственными органами о замене мне заключения в лагерях заключением в одной из московских тюрем с предоставлением возможности работать там с богослужебными книгами, под Вашим руководством и наблюдением. Чтобы не нарушать субординации, я направил это мое письмо чрез своего епархиального епископа, преосв [ященного] Онисима, от которого имею сведения, что он это мое письмо доставил Вам.
Допускаю, что моя просьба не могла быть исполнена по не зависящим от Вас обстоятельствам. Но и самый факт моего обращения к Вашему Святейшеству, и выраженное мной желание работать под Вашим наблюдением и руководством сами по себе свидетельствуют, что так не мог поступить епископ, не признающий Вас как своего Патриарха.
В 49 или 50 гг. я посылал Вам письмо с образцами моих «литургических опытов», плодом моих занятий в заключении. Впрочем, я не уверен, что это мое письмо дошло до Вас.
Когда в мае – июне 54 г., незадолго до окончания срока моего заключения, мне было предложено указать моих близких, которые могут взять меня, как инвалида, на свое иждивение, я, указав таковых лиц (у одного из которых нахожусь в настоящее время), высказал еще уверенность, что и Патриарх Всероссийский может дать мне кабинетную работу по моей специальности и принять меня на иждивение на покой в один из подчиненных ему монастырей. В связи с этой уверенностью и по совету лагерной администрации я вновь написал Вам письмо с просьбой о принятии меня на покой в число братии Троице-Сергиевой Лавры, где я мог бы работать в любимой и более или менее известной мне области богослужения и богослужебных книг под Вашим наблюдением и руководством. Это мое заявление было отправлено спецчастью лагеря казенным пакетом. <…>
<…> Но если Господь благословит, я предполагаю и в моем уединении с Божией помощию и за Ваши святые молитвы продолжать ту работу, о которой я писал Вам в 45 [-м] и 51 годах и отцу протопресвитеру в прошлом году и которая, я полагаю, если Господь поможет мне ее сделать, будет не бесполезна для Православной Русской Церкви. <…>