Страница 4 из 26
– Зачем я тебе?
Женщина медленно обернулась, в Майку уперся холодный и острый взгляд. Это тоже был обман, ее неторопливость, Майка до встречи с этой женщиной и не подозревала, что человек может так быстро двигаться.
Незнакомка напомнила Майке кошку, которая какое-то время жила у них на станции. Никто не знал, откуда она появилась и куда потом пропала. Много раз ее хотели поймать, но зверек оказался умным и никого к себе не подпускал. Наверное, кошка понимала, что если попадется людям в руки, ее непременно съедят. На Маяковской, где не брезговали есть даже мох, соскобленный с камней, ценили любое мясо, а уж крыса это или кошка – не важно. В отличие от своих соседей Майка никогда не пыталась поймать кошку, и та, видимо в благодарность за это, иногда позволяла Майке подолгу наблюдать за собой. Особенно интересно было смотреть, как кошка ловит крыс. Она делала это очень ловко, без труда справляясь даже с самыми большими. Запрыгивала крысе на спину, вонзала зубы в загривок, и через мгновение огромная крыса была уже мертва. Вот и эта женщина выглядела точь-в-точь как изготовившаяся к броску кошка. Все ее движения были по-кошачьи плавными, текучими и совершенно бесшумными, зубы такими же острыми и крепкими, а глаза будто принадлежали уверенной в собственной силе и ловкости безжалостной хищнице, только без вертикальных зрачков.
– Ты мне? – спросила у девочки женщина-кошка. Майка уже заметила, что когда женщина не знала ответа или не хотела говорить правду, то всегда переспрашивала. – Действительно, зачем?
Кошка прожила на Маяковской около месяца, а потом бесследно исчезла. Соседи предположили, что ее саму загрызли крысы, но Майка не верила им. И сейчас, взглянув в глаза сидящей напротив женщины, она снова подумала, что крысы не смогли управиться с кошкой. Для этого нужен более крупный и опасный зверь.
– Есть хочешь? – спросила женщина-кошка.
– Я пить хочу, – призналась Майка.
Женщина поджала губы. Майка отметила, что у нее очень подвижный рот, зато выражение глаз никогда не менялось. Что бы ни говорила эта незнакомка, ее глаза всегда оставались холодными и безразличными.
– Тогда придется потерпеть, пока не попадем на станцию. Эту воду, – она указала на лужу, в которой перед сном застирывала забрызганную кровью одежду, – лучше не пить.
В руках женщины-кошки откуда-то появился пакетик с сушеными грибами, Майка даже не заметила, когда она достала его из своей холщовой сумки. Женщина выбрала понравившийся гриб, забросила его в рот, принялась лениво жевать и протянула пакет Майке.
– На, подкрепись.
Девочка оттолкнула протянутую руку, хотя голод мучил все сильнее.
– Почему ты не уходишь? – сердито спросила она. – Твоя одежда уже высохла.
Когда спутницы добрались до Белорусской, женщина уверенно прошла мимо сторожевого костра, даже не взглянув в сторону расположившихся там дозорных, но неожиданно для Майки остановилась у самой платформы.
– Слишком яркий свет, – произнесла она загадочную фразу и, не дав девочке опомниться, потащила ее с путей куда-то в сторону.
Там из сочленения тюбингов сочилась вода, отчего на дне туннеля образовалась довольно большая лужа. Чтобы не размывало пути, жители Белорусской обложили лужу со всех сторон мешками с песком.
– Здесь переждем. Располагайся, – объявила Майке женщина-кошка и зачем-то принялась стаскивать верхнюю одежду.
– Что ты делаешь? – удивилась Майка.
– Надо привести себя в порядок, – невозмутимо ответила та. – Да и тебе не мешало бы умыться.
Она сбросила брезентовую накидку, которую носила вместо плаща, вслед за накидкой сняла рубашку, оставшись в узкой майке без рукавов, открывающей ее голые руки и мускулистые плечи, и начала умываться.
– Почему ты не пошла дальше?
Женщина не торопясь вымыла в луже руки, внимательно осмотрела со всех сторон ладони и погрузила в воду свою рубашку.
– Сейчас на станцию лучше не соваться, – наконец-то ответила она. – Видела охранников на платформе? Они проверяют документы у всех приходящих, а у меня их нет.
– На Белорусскую пускают и без документов, – возразила Майка. – Моя сестра ходила сюда на заработки.
– Пускают. Но всех беспаспортных обыскивают и досматривают, а я, если ты помнишь, недавно сильно испачкалась. А в окровавленной одежде охранникам лучше не попадаться.
Женщина вынула из лужи рубашку, отжала, потом встряхнула, критически взглянула на рукава и принялась снова полоскать ее.
– Что они сделают?
– В клетку посадят, – безразличным голосом ответила женщина-кошка. – А если лень разбираться, могут и сразу пристрелить.
Майка попыталась представить ее за решеткой и не смогла. Эта женщина скорее умрет, чем позволит запереть себя в клетке.
После третьего споласкивания женщина решила, что ее рубашка достаточно отстиралась. Она развесила ее на железных скобах, торчащих из стены туннеля, и взялась за брезентовую накидку.
– Ты поэтому сказала про свет, – вспомнила Майка ее загадочную фразу. – Поняла, что при свете ламп охранники увидят кровь.
– Соображаешь, – женщина-кошка одобрительно усмехнулась. – Но все равно лучше идти не поодиночке, а в группе. Когда много народа, охранники спешат, досматривают уже не так внимательно, да и вопросов задают меньше. Сейчас народа на платформе немного, да и челноков нет, но скоро начнут подтягиваться. Белорусская-радиальная, конечно, не такая процветающая, как ее «близняшка», принадлежащая Ганзе, но все равно станция весьма богатая, сюда со всего метро торгаши тянутся. Вот мы и пройдем вместе с ними. Подождем. Да и одежда моя как раз просохнет. Ты пока можешь подремать, если хочешь.
– Не буду, – хмуро ответила ей Майка, но все-таки уселась на землю, прижалась спиной к набитым песком мешкам и закрыла глаза.
Когда до Белорусской, по прикидкам Гончей, оставалось около семисот метров, впереди показались отблески пламени.
«Сигнальный костер? Но пламя подозрительно раскачивается из стороны в сторону. Нет, на костер не похоже».
Никто, кроме Гончей, не заметил огненных бликов, хотя непривычные к туннелям шакалы настороженно вглядывались в темноту. Они прошли еще десять шагов. Целых десять шагов! Лишь тогда ковыляющий слева от Гончей Патлатый дернул Прыща за рукав.
– Эй, глянь. Чего это там впереди?
«Факел», – мысленно ответила Гончая. Еще она могла добавить, что навстречу движутся два человека, судя по походке, немолодой мужчина и женщина или подросток, но промолчала.
Прыщ погасил фонарь, которым освещал себе путь, и несколько секунд пялился на мерцание приближающегося факела.
– Вроде бредет кто-то, – наконец неуверенно сказал он. – Зашухериться надо.
– А куда? – Патлатый растерянно оглянулся.
Совсем недавно они миновали глухой бетонный тупичок, около полутора метров глубиной, где прежде располагались силовой щит с несколькими рубильниками и ныне раскуроченная распределительная коробка. Там вполне можно было укрыться, но шакалы, видимо, уже напрочь забыли об этом тупичке или попросту не заметили его.
Прыщ недовольно пожевал губами. Гончая живо представила, как мечутся у него в мозгу ускользающие мысли. Наконец мыслительный процесс завершился, потому что шакал снова зажег свой фонарь.
– Значит, так! – объявил он. При этом правая рука бандита скользнула к поясу и выхватила висящий на нем нож. – Сейчас тихо идем вперед. И чтобы ни звука мне. Ясно? Иначе сразу прирежу.
Он угрожающе помахал клинком перед глазами пленниц. Малая ничего не ответила, а Гончая согласно кивнула.
На этот раз вперед выступил Патлатый. Гончая поняла, что Прыщ отвел себе роль замыкающего. Она выждала, когда тот окажется за спиной, и, развернувшись, ударила его коленом между ног. Прыщ сложился пополам, как перочинный нож, вытаращил глаза и захрипел. Электрический фонарь упал на землю, но не разбился, лишь откатился в сторону. А нож Гончая сама легко выхватила у него и, взмахнув связанными руками, чиркнула лезвием по прыщавому горлу. Хрип повторился, но на этот раз к нему добавился булькающий звук крови.