Страница 15 из 26
Баян снова вздохнул, но ничего не ответил. А узнать, кто в ящике, очень хотелось. Собравшись с духом, Майка подергала его за рукав.
– Дядя Баян, кто у вас там?
– Шавка. – Он шагнул к ящику, но в последний момент остановился и оценивающе взглянул на Майку. – Не забоишься? Вижу, что не забоишься. Тогда гляди.
Майка затаила дыхание и даже приподнялась на цыпочки, чтобы лучше видеть, когда Баян отодвинул железный засов и слегка приоткрыл крышку ящика.
Внутри сидел похожий на собаку лохматый зверь. Только шерсть у него была не такая густая, как у собак с Тверской, глаза мельче, морда короче, а одно ухо почему-то гораздо крупнее другого. Увидев перед собой незнакомую девочку, зверь сразу вскочил на все четыре лапы и смешно завилял одновременно двумя хвостами.
– Кто ты? – спросила у зверя Майка.
Он издал в ответ протяжный звук – не визг и не рычание, а что-то среднее.
– Ишь ты, отвечает, – покачал головой Баян.
– Собака это, мутант, – сказал подошедший ближе Маэстро. – Я ее у егерей на Ганзе купил. Те ее на потраву охотникам вели. Есть у местных толстосумов забава разных специально отловленных тварей стрелять. Пристрелили бы шавку потехи ради. А я гляжу – глаза умные. Вот и пожалел. Потом к фокусам приспособил. Так что теперь шавка нас кормит.
– К фокусам?
Вопрос задала женщина-кошка. Никто не заметил, как она подошла, но Майку это не удивило. Она умылась, расчесала волосы и переоделась в облегающий черный костюм, расшитый серебристыми звездами. Майка изумленно выкатила глаза, да и не она одна. Все как зачарованные смотрели на женщину-кошку, которая словно помолодела сразу на несколько лет.
– Варька, ты прямо картинка! – восхищенно покачал головой Баян.
Он еще не закончил говорить, но Майка уже знала, чего ей хочется: нарисовать портрет женщины-кошки. Та, видимо, как-то поняла ее желание, хотя Майка подозревала, что женщина-кошка не умеет читать мысли. Она шагнула к Майке и протянула ей целых четыре или даже пять листов бумаги и маленький карандаш.
– Держи. Это тебе. Подарок от меня. И извини, что я на тебя накричала.
Майка хотела поблагодарить ее за бумагу и карандаш, особенно за бумагу, но женщина-кошка уже повернулась к Маэстро.
– Так что насчет фокусов?
– А? – Маэстро тряхнул головой, словно отгонял наваждение, и принялся объяснять. – Тут ставим перегородку, и получается как бы еще один отсек. Зрители шавку не видят и думают, что ящик пустой. В него на сцене Глори залезает. Потом я ящик открываю, а в нем уже не она, а шавка. Ничего особенного, но народу нравится.
– Это у нас гвоздь программы, – поддержал коллегу Баян. – Красавица и чудовище! Магическое превращение!
Воспользовавшись тем, что на нее никто не смотрит, Майка исподтишка взглянула на Глори. В отличие от женщины-кошки назвать ее красавицей можно было лишь с большой натяжкой. Маэстро, видимо, пришел к такому же выводу. Он еще раз оценивающе взглянул на новенькую в своей труппе и спросил:
– Поработаешь в номере с шавкой? Еда и проживание за наш счет. Согласна?
Та на секунду задумалась.
– Согласна, если довезете нас до Октябрьской.
Маэстро сразу повеселел и молча протянул женщине-кошке руку. Майка тоже радостно заулыбалась. Она понятия не имела, куда и зачем направляется женщина, да ее это не особенно и интересовало. Главное, они отправятся в путешествие через все метро! Октябрьская – это же почти на противоположной стороне Кольца! И все это время, пока они вместе будут туда добираться, Майка сможет разговаривать с этими удивительными людьми, наблюдать за их работой и восхищаться теми чудесами, которые они называют фокусами. А если еще удастся уговорить женщину-кошку спеть под музыку дяди Баяна, вообще будет просто замечательно.
Все получилось на редкость удачно, Гончая даже не ожидала подобного везения. Пока она прикидывала, как убедить Маэстро оставить ее в цирковой труппе до конца гастрольного тура, что позволило бы им с Майкой без проблем добраться до Октябрьской, он сам предложил ей это. Гончей даже пришлось притушить вспыхнувший радостью взгляд, чтобы не бросалось в глаза чужим. Майка оказалась единственной, кто почувствовал ее настроение, и засияла, как новенький патрон.
А уже через минуту чудесный план затрещал по швам, когда Маэстро протянул ремень с девятью ножами.
– Потренировалась? – спросил он.
– Немного, – проглотив застрявший в горле ком, быстро ответила Гончая.
И вновь, никто кроме Майки, не заметил, как дрогнул ее голос.
– А что так? – зацепился за невразумительный ответ Маэстро.
Но Гончая уже справилась с волнением и полностью овладела собой и своим голосом.
– Нож сломался. Пришлось выбросить, – спокойно ответила она.
Нож остался в шее амбала, труп которого она запихнула под вагонетку. Уже давно (да, никогда!) Гончая не совершала таких ужасных ошибок и сейчас не могла понять, как это случилось. Да, в тупике было довольно темно! Да, она ужасно разозлилась, споря с Майкой! Но не настолько, чтобы не заметить торчащий из раны нож, тем более забыть про него! И все же это произошло. И если бы Маэстро своим вопросом не напомнил о случившемся, она бы так и не вспомнила о забытом ноже.
– Как сломался? – опешил фокусник.
– Так получилось. – Гончая виновато развела руками, потом выгребла из торбы пять оставшихся патронов и протянула на ладони фокуснику. – Вот, компенсация.
Поколебавшись, он отвел ее руку.
– Оставь себе. Потом отработаешь.
«Неожиданно. И благородно». Недавно Маэстро собирался выгнать акробатку, потому что она побоялась рискнуть своей жизнью, а к незнакомой артистке вдруг проявил сочувствие. Но уточнять мотивы его поступка Гончая не стала, а молча высыпала патроны обратно. До начала заявленного представления оставались считаные минуты, а ей еще предстояло принять собственное решение.
Если шакалы Калгана обнаружат труп своего подельника, то найдут и забытый ею нож. Если они придут на цирковое выступление, а в этом Гончая практически не сомневалась, ее сразу же опознают. В лицо ее знает только Калган, а он со своим выбитым глазом вряд ли присоединится к зрителям, поэтому шакалы не смогут ее узнать. А вот нож узнают без труда! Все цирковые ножи одинаковые. Значит, все зависит от того, когда именно найдут труп. До отъезда цирковой труппы или после? Или уже нашли?! Если тело обнаружено, выходить к зрителям ни в коем случае нельзя. Что же делать? Отказаться от выступления – значит застрять на Белорусской. И неизвестно, чем все это кончится!
Неожиданно Гончая почувствовала в своей руке мягкую детскую ладошку. Опустив взгляд, она встретилась с ясными глазами Майки.
– Не волнуйся. Все будет хорошо.
От этих слов по всему телу растеклось приятное успокаивающее тепло.
– О чем ты?
– Сама знаешь.
Гончая сжала пальцы, стиснув Майкину ручку, но девочка не попыталась освободиться и не отвела взгляд, хотя ей наверняка стало больно.
Сама знаешь. О чем? О том, что во время циркового представления ничего угрожающего не случится? Но знает ли она об этом? А вот Майка, похоже, знает.
– Так мне идти? – растерянно пробормотала Гончая.
Это был глупый вопрос, но девочка, похоже, так не думала. Она утвердительно кивнула и добавила:
– Иди и ничего не бойся.
Майка как в воду глядела. Никаких проблем во время представления не возникло. Абсолютно. Даже Глори беспрекословно встала к деревянному щиту и с улыбкой развела в стороны руки, хотя Гончая думала, что акробатку перекосит от страха. Она тоже отработала блестяще: два ножа у талии, два – под мышки, два – точно напротив прижатых к стене ладоней, еще два – возле ушей. Глори даже не поморщилась. Последний девятый нож, как завершающий штрих, Гончая всадила акробатке между ног в двух сантиметрах от тела. Зрители свистели и хлопали в ладоши. Хотя восторга у них наверняка было бы больше, если бы она взяла на пару сантиметров выше.