Белая ворона

— Входите…

Да, сегодня следует быть мягче. В глаза девушки вернулся блеск, но нездоровый, лихорадочный. А еще она была бледна и скованна, ничего общего с оживлением в мобилере. К постели, правда, подошла вслед за ним без понуканий, но обернувшись, Алекс увидел в глазах Маред отвращение. Это было совсем плохо, даже хуже страха. И сразу же девчонка, словно боясь выдать чувства, опустила взгляд.

Что ж… Алекс устало подумал, что если сегодня не получится взять эту крепость, придется разорвать договор самому. По собственной воле Маред не уйдет, ей отчаянно нужны деньги. Да и работать девчонке нравится, у нее прекрасные способности. Но оставить Маред Уинни в «Корсаре», совсем рядом с собой, зная, что не можешь даже прикоснуться — да Алекс сам заработает истерию, как у нервной дамочки!

— Раздеваться? — спросила Маред, сосредоточенно разглядывая ковер.

Голос у нее был таким же безжизненным, как и лицо. Вот сейчас и следовало бы решить, пока все не зашло слишком далеко и девушка не возненавидела его окончательно. «Одна ночь, — подумал Алекс, злясь теперь на самого себя. — Одна, последняя. Никакой боли, почти никакого подчинения. И если ей не понравится…» Он и сам еще не знал, что сделает тогда. Разумеется, понимал, как будет правильно поступить, но не мог себя заставить. Не мог и не хотел отказаться!

— Позже, — мягко ответил он, шагнув навстречу девушке.

Положил руки ей на плечи, отметив, как они напряжены, обнял, прижавшись, вдохнул нежный чистый запах волос… «Одна ночь… И если все пойдет плохо, я остановлюсь…»

— Устала, девочка? — шепнул в ухо, грея его дыханием. — Ничего, завтра последний день недели. А в выходные съездим на реку — хочешь?

Дело, конечно, было не в усталости — он нагло врал самому себе. Маред стояла покорная, как кукла, только дышала мелко и неровно, явно пытаясь сдержаться. Алекс еще раз вдохнул ее аромат, легонько коснулся губами прохладной щеки. Тихо сказал:

— Сегодня я раздену тебя сам.

Немного отступив, медленно развязал поясок шелкового пеньюара и позволил ему соскользнуть с плеч девушки вниз, на ковер. Рубашку она после ванной не надела, как и корсет, но лифом и панталончиками пренебречь себе, конечно, не позволила. Глупышка… Так же неторопливо Алекс расстегнул пуговки лифа, снял и его. Сказал все тем же ровным негромким голосом:

— Ложись на живот.

Маред подняла на него быстрый взгляд, в котором промелькнуло то ли удивление, то ли испуг, но переспрашивать и уточнять не стало. Послушно и неловко опустилась на кровать, все так же каменея напряженной спиной. Алекс присел рядом, убрал подушку, бережно отвел в сторону длинные темные волосы, еще слегка влажные после ванной. Налил в ладонь масла, растер другой ладонью, положил скользкие руки на гладкую холодную спину. Девушка дернулась и резко вдохнула.

— Это всего лишь массаж, — сказал Алекс, наклоняясь ниже. — Любите его?

— Нет, — упрямо отозвалась Маред на выдохе и снова уткнулась лицом в простыню, вытянув руки вдоль тела.

— Значит, тебе его делали неправильно, — улыбнулся Алекс.

Он несколько раз провел ладонями по спине, разогревая кожу, прежде чем перейти к мышцам. Круги, спирали, чуть сильнее, а потом совсем легко — и опять немного сильнее… Маред замерла, едва дыша, ее кожа потеплела, но спина так и была напряжена, поэтому Алекс заговорил:

— У тебя под лопаткой шрамик… Откуда?

— Упала… с дерева.

— А это?

Он легко обвел пальцем две едва заметные ямочки на круглом смуглом плече.

— Собака укусила.

— Злая?

— Нет. Я… сама была виновата. Хотела посмотреть щенков…

— Понимаю, — улыбнулся Алекс. — Щенки, деревья… Должно быть, у тебя была очень снисходительная гувернантка?

Девчонка положила голову на постель удобнее.

— Ее просто не было. Отец… считал это дамской блажью. Говорил, что сам может всему научить меня.

Под руками Алекса, медленно и старательно растирающего вдоль каждую крупную мышцу, кожа девушки наконец-то загорелась, потемнела. И напряжение стало постепенно уходить, Маред слегка расслабилась.

— На лошади он тоже учил тебя ездить?

— Нет, у нас был грум. Я дружила с его сыном… мы даже играли, когда отец не видел…

А когда видел, то, наверное, отправлял тебя заниматься? Никакой гувернантки — дамская блажь — зато много книг. Переписывание бумаг, безусловно — языки, география и история, а в качестве редкого развлечения — верховая езда и управление экипажем. Воспитание мальчика… Не сказать, чтобы это было плохо, но многого, положенного девичьему сердцу и душе, отец тебя явно лишил.

Он нащупал под лопаткой твердый комочек сведенной мышцы и начал осторожно, но сильно его растирать. Массажу его научила Анри — и эти уроки Алекс без преувеличения считал бесценными.

— А я даже в деревне никогда не был, — признался он, переходя к другой лопатке — явно девчонка долго сидела за письменным столом в одной позе. — Глупо, конечно, давно мог бы себе позволить отдых… Подними руки и положи под голову. Вот так…

Он взял Маред за предплечья и уложил лбом на пальцы. Все так же медленно принялся разминать руки, потом шею… Девушка дышала ровно и глубоко, не вздрогнув, даже когда Алекс снова принялся за спину, остановившись на пояснице. Еще пару минут он позволил Маред понежиться, просто гладя кончиками пальцев и следя за меняющимся ритмом дыхания, потом легонько шлепнул ладонью по плечу:

— Перевернись.

Маред все так же послушно повернулась, легла на спину, вытянув руки вдоль тела и глядя настороженно. Алекс медленно провел пальцем от ее горла вниз — между двумя холмиками к кружевному пояску панталон. Остановившись, спросил негромко:

— Ты ведь понимаешь, зачем ты здесь?

— Да, — ответила Маред, быстро облизнув губы.

— Хорошо. Ты будешь делать все, что сказано. Сегодня мы играем нежно, без боли…

Он погладил нежную золотистую грудь, обвел ореолы напрягшихся кремово-сливочных сосков. Маред затаила дыхание…

— Подними руки наверх, — велел ей Алекс, беря со столика замшевые ремни-наручники и показывая их девушке.

В глазах у нее снова появился страх, тело напряглось.

— Ты уже это делала, — терпеливо напомнил Алекс. — Ничего ужасного не случилось, верно? Я даже не буду завязывать тебе глаза.

Под его взглядом Маред подняла руки наверх, к спинке кровати, и ее грудь от этого движения стала вызывающе совершенной — у Алекса даже во рту пересохло. Он подумал, что чуть позже непременно приласкает эту красоту губами и языком. Но сначала — еще немного разговора.