Страница 7 из 24
– Где я? – спросила она у сидящего рядом Гора.
– Это твоя комната. Раз уж ты проснулась, поешь.
Комната напомнила Бансабире фамильный склеп Яввузов – мрачно, без света, немного сыро. Одна разница – залы в танском склепе огромны, а в ее комнатке едва можно развернуться. Кроме кровати здесь была тумба и два стула. Хотя второй явно был лишним.
Гор принес еды. В следующие семь дней он выхаживал Бану. Примерно тогда девочка поняла, что не за горами зимнее солнцестояние, а значит, ей уже восемь. За это время ни разу Гор не позволил девочке выйти из комнаты дальше, чем по нужде, и ни одного человека она не видела, кроме него.
«Да и слава богам», – думал ребенок. Кого ей еще надо, если наставник оказался не только прекрасным воином, но и заботливым опекуном? И к тому же есть кров над головой, какая-никакая одежда на тумбе и, главное, тушеная утка – в животике…
На восьмой день ее пребывания все изменилось.
Вместо любезного приветствия Гор, ворвавшись в комнату, проговорил:
– Да будет милостива к тебе Мать Сумерек! – с грохотом швырнул к подножию кровати железо. – Вставай!
Девочка сладко потянулась.
– Го-о-ор, – зевнула она.
– Я сказал встать! – рывком скинул он ее с кровати своей огромной лапой. Перепуганный ребенок вскинул глаза. – Бери! – велел. – Пошли.
Девочка, собравшись, встала на ноги, насупилась и уставилась на мужчину.
– Нет.
Гор, уже успевший отвернуться к двери, даже дар речи потерял. Он обернулся через плечо, молча спрашивая взглядом и отвисшей челюстью: «Что?»
Бансабира сглотнула ком ужаса.
– Не пойду, пока не скажешь, куда и зачем, – заявила она, стараясь выглядеть куда смелее, чем была.
Гор мысленно хмыкнул: неужели уважительное обращение на «вы» кончилось так быстро? Танская дочка – привыкла приказывать!
Спесь придется сбивать, порешил Гор. Подошел к девочке, навис над ней тенью судьбы, оценивающе ощупал девчонку взглядом. Потом сам наклонился за оружием, впихнул в руки Бану и за шиворот потащил к выходу.
– Это был последний раз, когда вместо исполнения приказа ты задала вопрос. Запомни.
Бану попыталась вывернуться – и тут же отхватила такой тяжелый подзатыльник, что зазвенело в голове.
Гор коротко скосил на ребенка взгляд: кажется, в растерянности. Оно и к лучшему, меньше будет болтать. Бансабира и впрямь притихла и, поскольку Гор прибавил шагу, тоже ускорилась, хотя нет-нет да немного ее вело.
– Куда мы идем, Гор? – спросила девочка, когда в тягостном молчании они миновали первый коридор.
Мужчина резко затормозил, выдохнул, обернулся:
– Неужели такая дура? Я говорю идти – ты идешь, а не спрашиваешь. – И, контролируя силу, с размаха ударил девочку по лицу. – Теперь стало яснее?
У Бану краснела щека и дрожали губы. Она растерянно глядела себе под ноги.
– Теперь стало яснее? – с нажимом повторил Гор.
Бану кивнула. Первый и последний раз ей пришлось объяснять дважды.
Они выбрались с третьего уровня подземелий и стали продвигаться по боковым коридорам и лестницам основного четырехступенчатого пирамидального здания. Чем выше они оказывались, тем громче становились доносившиеся отовсюду лязг и брань и тем тише были затяжные стоны.
Потеряв счет пролетам, так что ослабшие за дни беспамятства ноги успели заныть, девочка наконец осознала, что Гор привел ее в какое-то небольшое помещение со слабым освещением одного маленького круглого окна под потолком. Схватил грубо за светлую косу до лопаток и бросил в середину комнаты. Встав напротив, достал кинжал:
– Начнем с азов…
Через полчаса Бану едва держалась на ногах. Гор стоял напротив и улыбался:
– Чего дрожишь как осиновый лист? Ты сюда не за этим пришла! А еще говорила, что делала успехи, бестолочь…
– Я не бесто…
Подлетел и вновь ударил так, что девочка упала на пол:
– Я не задавал вопроса и не спрашивал твоего мнения.
– Мастер Тиглат, – в комнату вбежал долговязый темноволосый юноша, – в кузне готово все, просили передать.
– Спасибо, Астаро́ше.
Гор грубо схватил Бансабиру за руку и потащил за собой через длиннющие коридоры. Через какое-то время наставник завел ее в пристройку к зданию – кузницу. Здешние громадные мужчины кивнули в сторону двери. Гор вновь поймал Бану за шиворот, проволок и, захлопнув тяжелую старую дверь, бросил на пол небольшой коморки с камином. Из пляшущего огня торчал железный прут толщиной в палец.
– Раздевайся, – велел Гор.
Бану только судорожнее вцепилась в собственную сорочку. Гор взбеленился в своей бесстрастной манере – подошел вплотную и одним уверенным рывком разодрал рубаху. Дернул, пытаясь оголить левую руку ребенка.
– Живее выпутывайся! – прогремел он.
Почти голая девочка не заметила, как начала плакать. Схватив лежавшее поверх камина тряпье, Гор намотал его на руку и вынул железо из огня.
– Иди сюда!
Девочка отбежала в сторону.
– Я велел подойти, а не отойти, мелкая дура!
Гор настиг Бану в два громадных шага, схватил за правую руку, завалил на пол, придавил коленом и выжег клеймо на левом плече.
Девочка завизжала. В глазах опять потемнело, вопль стих…
Глава 2
Через две недели чудовищный волдырь сошел. На руке восьмилетней Бансабиры красовался уродливый шрам, напоминавший вздернутую острием вверх саблю. А в левом ухе – бронзовая серьга, на которой мелкими буквами выгравировано «Тиглат»…
Девочка быстро узнала мир Багрового храма, и совсем скоро и без того привыкшие к мечу и поводьям ручки покрылись новыми мозолями. Она драила помещения, таскала воду, собирала и готовила еду, лазала по деревьям за фруктами, прислуживала Гору, жрецам, Мастерам-наставникам, помогала в работе рабам и упражнялась по восемь часов в сутки, пока суставы и мышцы не начинали отказывать. Училась растягиваться, разрабатывала гибкость. На сон ученикам до третьего года включительно отводили шесть часов солнечного зенита, так что свет Праматери доводилось видеть только на занятиях по языкам, географии, истории. Правда, у первогодок всего такого еще не было… Зато были тренировки в воинском мастерстве, которые Гор, как, видимо, и другие наставники, начинал в полночь.
Тренировки казались Бансабире бесконечными.
Почти сразу Бану оценила пошитую для нее тренировочную форму – черные штаны в обтяжку и укороченная туника до бедер с горловиной были сделаны из удивительно мягкой ткани, не стеснявшей движений. Первый раз Бану растерялась: от чего вообще может спасти в бою такая одежда – рукава короткие, ткань мягкая, даже область живота не защищена какой-нибудь кожаной вставкой. Ладно вставкой – Бану даже пуговицы ни одной не нашла! С такой тряпицей Гор быстро отправит ее на тот свет, поняла девчонка. Но выбирать с тех пор, как ступила в Храм Даг, Бансабире было не из чего.
К форме прилагалась вторая рубашка – с длинными узкими рукавами, а также широкие и узкие пояса с ножнами, доспех-безрукавка из кожи тончайшей выделки. Обе пары сапожек – одни почти до колена, другие до щиколоток – тоже отличались предельным удобством. «Твое тело не должно обременять тебя, когда ты сражаешься», – проговорил Гор однажды и был прав.
В первые же недели Бану познакомилась с другими учениками Гора. Мальчики отнеслись к ней враждебно. Бану не отставала…
Видеть учеников других Мастеров и самих наставников разрешалось только со второго года, когда новички, сдав первый экзамен, допускались к ежедневной вечерней молитве в честь Матери Сумерек и совместным тренировкам. Тогда же началось изучение культа Шиады и двух языков, на которых когда-то давно сложился этот культ. По три дня в неделю требовалось говорить либо на древнем ангоратском наречии, либо на ласбарнском диалекте, оставшемся в памяти людей с тех времен, когда Ласбарн еще был империей. И только по четвергам разговоры велись на общем языке Этана. Тогда Бансабире впервые показалось, что она может лишиться рассудка; мысли отрезать себе язык начали нет-нет да и закрадываться в ее девятилетнюю голову…