Философия любви

С другой стороны Таня должна была понять, что девушка ушла с ним, и это должно было задеть ее самолюбие. Вадима призвали в Армию, и теперь свое внимание Таня вынуждена была сосредоточить либо на личности Ковалева, либо на ком-то другом. Однако такого человека Саша не замечал и потому решительно взял Валю под руку, когда та приостановилась, не зная как ей поступить.

- Как ты сдал экзамены, Саша?

- Нормально. Только немецкий на тройку... Пятерок в аттестате маловато, но большего я и не заслужил. А как ты?

- Можно было лучше, но, признаться, готовиться к экзаменам совсем не хотелось. Математики побаивалась, но сдала на четверку. Между прочим, у Тани только три четверки вышло. Ей можно было бы побороться и за медаль, но она сама не захотела.

Они долго шли молча. Музыка то едва доносилась, то исчезала, теряясь где-то в кварталах. На горизонте взошла луна, и сквозь облачный бархат кое-где просачивались наиболее яркие звезды. упоминание о Тане почему-то рассердило его. Он взглянул на Венеру, с которой ее некогда сравнивал и, перекрестив планету про себя не весьма лестным словом, отвернулся, чувствуя как негодование вдруг охватывает его. Ему захотелось развернуться и сейчас же уйти куда-нибудь в темноту, в лес, упасть на траву и пролежать там до утра, пока не погаснут холодные звезды, пока не взойдет солнце и не возвестит о начале нового дня. Очнувшись от тягостных размышлений, он вдруг резко остановил Валю за руку и почти закричал:

- Ты что меня тащишь домой?! Разве ты не видишь, что я не хочу еще спать. Разве ты не чувствуешь, что я сам хочу провожать тебя, провожать бесконечно. Ты можешь это понять или нет? Я тебя спрашиваю.

Валя стояла растерянная и пыталась принять это за розыгрыш. Но глаза его были серьезны, они блестели каким-то незнакомым ей блеском.

- Что с тобой, Ковалев? - нарочито шепотом и по фамилии обратилась она к нему.

- Я не Ковалев... Я Ковалев для других, а для тебя я Саша, а может и Сашенька. И теперь я буду провожать тебя, а не ты. И провожать я тебя буду не на вокзал, а домой. Никуда ты теперь не поедешь, а твой билет я завтра же сдам, если вообще не порву, - сказав это, он чуть улыбнулся. Недоверчиво глядя на него, улыбнулась и Валя.

- Ты брось эти шуточки, Сашенька. Билет мой ты не увидишь, ну а коль назвался груздем - полезай в кузов, - она взяла его под руку и развернула в направлении своего переулка.

- Если ты не хочешь спать, пойдем посидим у нас. Мои родители в отъезде, я угощу тебя чем-нибудь вкусным.

- Сегодня можно и горьким, - заметил он.

- Только тихо, - прошептала она, пригрозив пальцем, когда они вошли в подъезд. - Братик, наверняка, уже спит. Дверь тихонько скрипнула, и они, оставив обувь в прихожей, на цыпочках прошли на кухню. Валя сходила в спальню, переоделась и включила на кухне свет.

- Провожать я тебя уже не пойду, - махнула она рукой.

- До дивана я и один доберусь, - пошутил Саша.

- Ох у тебя и шуточки, - отозвалась она. - Ты посмотри лучше мои фотографии, а я пока что-нибудь приготовлю.

Ковалев взялся просматривать фотографии, а Валя стала хлопотать у плиты.

- Ты, Валя, учти, что на вечере нас в школе кормили.

- Что, у вас выпускной был сегодня?

- А что, незаметно?

- Да вроде бы нет, - ответила она, внимательно посмотрев на него. - А у нас вчера был; так ты знаешь, мальчишки "Варны" притащили и девчонок потихоньку подпаивали. Мне тоже перепало немножко. Но одна девчонка, да ты ее знаешь, Белозерова Светка, поднаклюкалась, прижала своего Чижика в темном углу и давай целовать его да плакать, а тут Лариса Степановна, как на грех, увидела, давай их растаскивать да успокаивать. Мы чуть не померли со смеху. Сегодня на танцах подмигнула ей, показываю на Чижика, как мол, он себя чувствует. А она показывает большой палец: все, мол, нормально.

Ковалев оторвался на минутку от альбома и внимательно посмотрел на Валю. Она была в домашнем ситцевом халате, голубой фон которого был усыпан белыми лилиями. Серые большие глаза ее были задумчивы, а чуть вздернутый нос выдавал ее бойкий характер. В профиль она была даже красива, но чуть широковатые скулы, как только она поворачивалась, немедленно рассеивали впечатление тайны, которое обыкновенно создает истинная красота.

Поймав на себе его пристальный взгляд, Валя смутилась.

- О чем ты задумался, Саша; не нравятся фотографии?

- Да вот сравниваю тебя на фотографиях и в жизни. Там ты какая-то серьезная очень. Здесь ты проще. Он встал со стула, подошел к ней и обнял за талию.

- Между прочим, Саша, если насчет горького ты заикнулся не в шутку, то у нас кое-что есть... Родители праздновали по поводу моего аттестата, и осталось вино. Хочешь?

- А что, давай выпьем. Я лично не возражаю. Валя достала из холодильника бутылку крепленого вина. Саша распечатал ее и разлил в рюмки, которые нашел в шкафу.

- Ты мне не наливай, Саша. Я не буду пить.

- Ты хочешь, чтобы я пил один? Так дело не пойдет. В одиночку пьют только алкоголики. Я до этой стадии еще не дошел, так что давай, ведь у нас общий праздник.

- А ты знаешь, что есть статья за спаивание несовершеннолетних?

- Слышал, но у нас особый случай, так сказать, смягчающие вину обстоятельства, поэтому если меня и лишат свободы, то только условно!

- Ты, как мужчина, Саша, открой вот эту баночку слив, - она порезала соленный огурец, наложила в салатницу горячих пельменей и достала из холодильника торт.

Стол она всегда накрывала с особым энтузиазмом и немалым искусством. Тонкие ломтики хлеба она разложила на тарелочке веером, соленные помидоры украсила кольцами лука. Всю закуску она расположила по кругу, а в центр поставила торт. Наконец стол был накрыт.

- Без тоста тоже пьют только пьяницы, - сказала она, и Саша на минутку задумался. - Говорят, что тост - это своеобразный тест на сообразительность и ум, мудрые люди обдумывают такие вещи заранее. Но наше застолье для меня неожиданность, поэтому я скажу коротко: давай выпьем за наш будущий общий успех независимо от его существа. Главное, чтобы он касался и тебя и меня.

- Ты выражаешься слишком туманно, но я согласна. Выпив по две или три рюмки, молодые люди повеселели и разговорились. Саша с интересом и нескрываемым любопытством слушал рассказы Вали о том, как они прошлым летом отдыхали с мамой на юге, о походах, в которых она, оказывается, часто бывала, об одноклассниках и учителях. Он наблюдал за выражением ее лица, ловил каждый ее взгляд и старался понять, любит она или он ей просто нравится. Его взгляд потяжелел и то и дело непроизвольно падал с ее глаз на ее губы и следил за их движениями, пока рассудок не спохватывался и не отводил его прочь но через некоторое время все повторялось снова и, когда в бутылке оставалось совсем немного вина, у него появилось непреодолимое желание поцеловать эти губы. Он закрыл лицо рукой, стыдясь своей прихоти и одновременно соображая, как приблизиться к ней. "А вдруг она не позволит мне сделать это, - подумал он, - по ней сейчас совсем нельзя понять, как она отнесется к такому поступку. Она пригласила меня в то время, когда родителей нет дома, и это серьезный аргумент в мою пользу. Но она хотела вернуться на площадку, а значит и не думала об этом совсем. Может ей нужно лишь просто побыть со мной и у нее вовсе не возникает других желаний, подобных тем, которые захватили меня".