Путь к свободе

Решив, что слишком расточительно так бесполезно тратить драгоценное время, я решила возобновить свои тренировки. Только теперь они занимали по моим скромным подсчётам не меньше двух часов, хотя... вносили огромное разнообразие в мою малоподвижную жизнь. А ещё, я стала рисовать на стенах. Бумага- то кончилась, а желание творить осталось. Так вскоре моя белая камера медленно стала превращаться в разноцветную, а большая пачка карандашей сточилась до мелких обрубков. Эх, дали бы мне краски... Или бумаги побольше... Да и писать чем-то надо было...

В общем, спустя почти три недели заточения, я решилась на крайние меры, и подойдя к запертой двери, со всей силы затарабанила по ней кулаками (заодно удары поотрабатывала).

- Изверги! Эй! Есть кто живой! - орала я. - Хватит прятаться! Я же знаю, что одну меня тут не оставят!

Ответа не было. Но, отчего-то мне понравилось поднимать шум, и останавливаться я не собиралась.

- Требую парламентёра! Негодяи! Если не ответите, буду бить дверь, пока не выпадет! - в подтверждении моих слов, она как-то жалобно скрипнула, но с места не сдвинулась. Нет, с угрозами я конечно погорячилась. Всё ж эту металлическую громадину мне вряд ли удастся сломать, но... при желании... фантазия начинает работать отменно.

Я обвела комнату хитрым взглядом, решая, что бы такого вытворить, чтобы меня послушали, и не придумав ничего более путного, решила разбить зеркало. В общем, эта идея с самого начала была бредовой, ведь можно было догадаться, что оно окажется чуть-чуть прочней двери. Но я не успокоилась...

А в голове тут же родился новый план! Перевернув кровать, я стала бить ногами по её деревянным ножкам, намереваясь их отломать. Грохот стоял жуткий. И если на него не сбежалось полгорода, то стоит позавидовать местной звукоизоляции. В общем, когда все четыре конечности моей кровати были от неё отделены, я уселась на пол у запертого отверстия в стене, разгребла в разные стороны листы со своими каракулями и, сложив добытые дрова шалашиком, развела костёр.

Благо мне для этого совершенно не нужны были спички или что-то подобное. К тому же, возня с огнём мне лично всегда прибавляла сил... моральных, по крайней мере. Да только извлечь искру со сдерживающим браслетиком оказалось совсем не просто. Но реально... Много сил ушло на преодоление барьера, даже больше чем много. И я никогда бы не пошла на это, если бы не находилась на грани...

Но огонёк всё же полыхнул, а комната вмиг наполнилась противным чёрным дымом, от плавящейся краски. И, к моему ужасу, уже через минуту стало совершенно нечем дышать... а ещё через две, пламя перекинулось на разбросанную по комнате бумагу.

Я смотрела на творящееся вокруг, и не могла сдвинуться с места. Ведь такого поворота моя фантазия явно не предугадала. И если в любых других обстоятельствах мне бы не составило никакого труда погасить этот пожар одним коротким мысленным приказом. То сейчас... с блокатором на ноге... в условиях полной энергетической изоляции, я оказалась бессильна. И застыв в состоянии полного ступора могла лишь в ужасе наблюдать, как разгорается вокруг пламя.

Вот уж не думала, что мне... той, для кого огонь даже больше чем просто родная стихия, суждено погибнуть именно так... в пожаре, разгоревшемся по собственной глупости.

Странно, но эта мысль мигом вернула меня в реальность, быстро напомнив, что у меня есть ванная комната, а там есть вода... Правда, нет ни ведра, ни даже тазика... но есть оставшаяся с обеда глубокая тарелка... и кружка.

Конечно, не так легко потушить разгорающийся пожар такими дозами воды, но... если сильно захотеть... возможно и такое. А я носилась со своими ёмкостями подобно бешеному тайфуну, набирая в них воды и быстро выливая на горящий пол. Что-то пыталась затоптать... некоторые участки била свернутым одеялом... В общем... пожар мне потушить удалось, но то, во что теперь превратилась когда-то белая комната, говорило о многом...

Я обессилено уселась на чистый участок пола у большого зеркала и обвела ошарашенным взглядом плоды своих творений. Да уж... Ничего здесь не напоминало о былой чистоте. Стены почернели, закопченный потолок и вовсе стал похож на большую грозовую тучу. Повсюду летали мелкие хлопья серого пепла... бывшего раньше моими рисунками, а пол и вовсе стал напоминать чёрное болото.

- Что, нравиться?! - послышался до жути раздражённый голос, и, подняв глаза, я наткнулась на злобный взгляд карих глаз Эрика.

И кто бы знал, как я была рада его видеть. И никакие обстоятельства не могли на это повлиять. Ни пожар, ни его крик, ни то, что я была его пленницей. Да только Эрикнар этих чувств не разделял, продолжая сверлить меня угрожающим взглядом.

- Тиана, бестолочь, ты чем думала, когда решила играться с огнём?! - закричал он. - Идиотка упёртая! Зачем нужно было устраивать этот балаган?!

- У меня кончились карандаши... - тихо ответила я. А потом дико рассмеялась.

Вот уж действительно, картина: "День из жизни психиатра Эрика". Смотрела бы со стороны, обязательно ужаснулась, а так... ну что... со всеми бывает.

- Карандаши?! - казалось, Эрика хватит удар от удивления. Но этот его вопль лишь добавил масла в огонь.

- Да, карандаши! - уверенно ответила я, сквозь смех. - А ещё мне нужна бумага и краски! И книги! Много-много книг!

- Ты их тоже палить будешь?! - не унимался парень.

- Нет... читать... - как ни в чём не бывало, ответила я. Будто вопрос на самом деле был задан без иронии, и считался вполне элементарным.

Но Эрик предпочёл пропустить последнюю фразу мимо ушей, и подойдя ближе, грубо поставил меня на ноги.

- Ты чуть себя не угробила из-за карандашей?! Идиотка! Ты же могла задохнуться... Сгореть здесь заживо! - он тряс меня за плечи, и только сейчас, глядя в его злые глаза, я смогла вернуть себе адекватное состояние. Да только Эрика это совсем не обрадовало:

- А разве мне есть, что терять?! - в голосе сквозила такая злобная усмешка, что Эрик невольно отшатнулся. - Я здесь сижу бесконечно долго, и ничего не меняется. Никто со мной не говорит, никто не приходит... А тишина... Эрик, она убивает... сводит с ума.

- Я вижу.

- Скажи... как долго это продлиться?! Сколько ещё ждать?! - взмолилась я, не отпуская его взгляда.

- Тебе так не терпится расстаться с жизнью?! - его прямолинейность всегда действовала на меня отрезвляюще. Всегда... но не сейчас.

- А разве это жизнь?!

Он хотел ответить, но слова застряли посреди горла, и Эрик сделал то, чего я никогда не могла от него ожидать - притянул меня к себе, и сжал в объятиях. От тупого чувства защищённости, захотелось рыдать в голос, но... я лишь уткнулась лицом в его плечо, и закрыла глаза.

- Не уходи... Эрик, - прошептала я, отчаянно борясь с подступившими слезами. - Хочешь, кричи, называй меня дурой, идиоткой... оскорбляй, как тебе нравится... Только, прошу, не оставляй меня снова одну...

- Тише, Тиа... - тихо ответил он, проводя рукой вверх по позвоночнику, а когда его пальцы остановились на шее, я вдруг горько улыбнулась, вмиг сообразив, что последует дальше.

- Прости, - проговорила, не отрываясь от его плеча. - Я осознаю свою вину перед всеми вами, и перед тобой в особенности, но знай, Эрик, я не могла поступить по-другому... и теперь готова ответить за то, что сделала. Но... мне бы хотелось знать, что ты меня простил.

Его рука быстро взметнулась до затылка, и слегка надавив на какую-то точку, остановилась.

- Будут тебе краски, Тиана, и карандаши будут... - проговорил он. И это было последним, что я услышала, проваливаясь в сон.

В это утро глаза мои распахнулись сразу же, как только включился свет. И сев на кровати, я обвела ошарашенным взглядом свою комнату. Не то чтобы она стала совсем другой, но вот следов моей вчерашней игры в пожарника не осталось совсем. Меня снова встретили белые стены, такой же потолок и идеально чистые зеркала. Бардака на полу тоже не было, как и кучи макулатуры с моими рисунками и стихами, хотя я больше чем уверена, что вчера сгорело далеко не всё. А на столе лежала большая стопка чистых листов, несколько новых наборов карандашей, ручки, и... краски с кисточками. Там же я нашла несколько свёрнутых ватманов. Наверно Эрик притащил их чтобы я стены не портила... Ха, наивный, разве может какая-то бумажка заменить такой заманчивый холст как белоснежная стенка. Она ведь сама, так и просит, чтобы её разрисовали.