Бог любит смех

Г Л А В А 19. "ПОВЕЛИТЕЛЬНИЦА ЖИВОТНЫХ" УДИВЛЯЕТ ОПЯТЬ

Была весна, когда мы ехали через Эмигрант-Гэп в Грэйт-Солт-Вэлли. У нас было полбака низкосортного бензина, двое немытых сыновей, две таксы, кокер-спаниель, три доллара семнадцать центов наличными и ни одной запасной шины. Розы были повсюду: Полс-Скарлет, Этуаль-де-Холланд, Дедди-Балтимор, Саттерс-Голд и изобилие дикорастущих видов. Остроконечные зубцы хребта Уосатч были еще сплошь покрыты зимним снегом, и в синем тумане сумерек все это выглядело так, будто сверху белая рука ухватила вершины и хочет выдернуть их из земли. Маргарет счастливо улыбнулась мне. "Славный маленький домик ждет нас как раз у подножья этих прекрасных гор", -- сказала она. Я хотел ответить ей, но Майкл начал возбужденно показывать на пейзаж, и мне пришлось извлекать его сэндвич из своего глаза. Три дня спустя Маргарет занялась поисками квартиры. Она искала, как она говорила, небольшую, скромную, уютную, удобную, обставленную квартиру для трех мужчин, трех собак и нее самой. Она вернулась через час. "Удачно?" Она кивнула головой. "Я посмотрела только одно место. Как будто что-то повеяло на меня, когда я проходила мимо него". "Примерно так: у-у-у-ф?" "Нет, божественно, -- вздохнула она. -- Но оно не сдается, а продается". "И?" "И я остановилась, чтобы посмотреть. Когда я увидела это местечко, то поняла, что мы нашли дом нашей мечты". "Хорошо, -- ответил я, -теперь осталось только пойти отыскать волшебника Мерлина и достать из его длинного черного плаща деньги для оплаты". Маргарет пригласила торговца недвижимостью и сказала, чтобы он придержал дом, и что мы сможем заняться им через пять дней. Как шляпку заказала. С этого момента дом уже принадлежал ей. Никакие другие варианты даже не приходили ей в голову. Она начала чертить схемы, куда мы будем ставить новую мебель. В конце концов у нас осталось двенадцать часов до установленного срока и ровно девяносто центов на оплату дома. "Не волнуйся, -- смеялась она. -- У меня появилось предчувствие, будто что-то должно случиться". Так и было. В одиннадцать часов на следующее утро, ровно за час до "Слишком поздно", Маргарет получила письмо от матери, сообщавшее, что наступил срок выплаты страхового полиса, и что она может получить деньги. Маргарет была уже одета и ждала того, что должно было случиться, хотя, конечно, не знала, что придет письмо. Время от времени у нее бывали подобные предчувствия. Мальчики и я научились скрываться в подвале и не отвечать на телефонные звонки и звонки в дверь, когда она "была нацелена" на предчувствие. "Это не совсем предчувствие, -- объясняла она. -- Это факт, но пока он еще не произошел". В ней было столько веры и убежденности, что, будучи рядом с ней, ты чувствовал себя двухсотваттной лампой, зажженной от работающей рядом силовой установки. Перед тем, как пришли деньги, она показала мне ее схемы меблировки разных комнат. "Я представляю себе четыре армейских койки, походную кухню и полсотни банок консервированных бобов", -- сказал я ей. "Это глупости. Если мы сможем достать денег на оплату дома, мы, конечно, найдем достаточно и на мебель". Как можно оспаривать такую логику?" "Не кажется ли тебе, что проигрыватель будет смотреться лучше здесь, рядом с диваном-кроватью?" -- спрашивала она. Моих наличных денег хватило бы как раз, чтобы купить наклейку для одной пластинки Бинги Кросби, но я вникал в суть дела. Я внимательно рассматривал схемы. "А он автоматический?" Разумеется, я не мог примириться с простым. Неделю спустя пришли деньги. Я не помню, откуда они прибыли, я все еще был потрясен домом, но их хватило на оплату дома, мебели, и еще осталось достаточно, чтобы Маргарет купила одежду обоим мальчикам. Это в придачу к их страховым полисам, конечно. "К их чему?" -спросил я Маргарет объяснила это так: "Я была маленькая, и мама застраховала меня, теперь я выросла и деньги позволили купить нам дом. И вот я застраховала обоих мальчиков, так что, когда они даже не будут этого ожидать, мы сможем тоже послать им деньги". "А ты не переиграешь это в последние десять секунд?" -- спросил я. "Не беспокойся, -- сказала она. -- Я позабочусь об этом". Через год Майкл совершенно выздоровел. Маргарет заботилась, чтобы у Майкла всегда было достаточно молока и фруктов, даже когда все остальные доходили до того, что питались бобами, приготовленными семью оригинальными способами. Однажды, когда я пришел домой, Майкл выбежал встречать меня. "Твоя жена меня укусила", -- сказал он. Когда он любил нас, мы были мама и папа, но когда он обижался, мы были "твоя жена" и "твой муж". "Почему она укусила тебя?" -- спросил я. "Потому что сначала я ее укусил". "Кажется, это -- справедливый обмен укусами". Майкл обмозговал это. "Пожалуй, что так", -- признал он. Он больше никогда никого не кусал, кроме одного раза, когда он прихватил хвост таксы. Когда собака укусила его в ответ, он воспринял это как закон природы и отступил. В тот год у нас было самое прекрасное Рождество в жизни. Я сказал Маргарет, что я думал, ее совсем не интересует Рождество, раз она бахаи. Она мягко возразила на это, достала книгу со своей полки, открыла ее и начала читать. Мальчики, собаки, кошки и я собрались вокруг. "Когда Он (Иисус) пришел в мир, -- начала она, -- Он осенил благодатью все творение. Он (Иисус) был тем, кто очистил мир. Блажен тот, кто с просветленным лицом обратился с Нему". Она поставила книгу на место. "Вот слова Бахауллы о Христе. Вот любовь, которой я надеюсь научить твоих сыновей любить Его". Я нежно обнял ее. "Это теперь и твои сыновья тоже, -- сказал я, -- и в некоторых отношениях гораздо больше твои, чем мои". Дед передал нам всем привет в первое Рождество в Солт-Лейк-Сити. Он прислал большую посылку и толстое письмо, где сообщил нам все новости. "Старый Принц заснул как-то ночью в своем стойле и больше не проснулся, -- писал он. -- Миссис Кейси тоже совсем больна. Можно зажигать свечу". Дед прислал мне шотландский плед -- попону старого Принца, а для Маргарет -- уздечку Принца, которую он смастерил сам. "Гораздо лучше иметь уздечку и не иметь лошади, -- писал он ей, -- чем иметь лошадь и не иметь уздечки. Можно будет использовать ее для моего внука, если он будет доставлять тебе неприятности". Он прислал обоим мальчикам по пятидолларовой банкноте. Это было очень веселое Рождество. Маргарет купила мне маленькую толстую рыжую таксу. "Не надо было этого делать", -- сказал я ей. Я имел в виду собаку, но она сказала, что это скрасит одиночество двум другим таксам, кокер-спаниелю и трем кошкам. Имена нашего зверинца в возрастном порядке были: Призрак, Леди Уиндермир, Некто, Кукушкина Ягода, Ноктюрн и Эй-Ты. Нового щенка таксы звали Хлоя, потому что нам все время приходилось искать ее в темноте ночи. Я перекрестил ее в Отвертку за ее сверхъестественную способность открывать все двери с помощью своего длинного узкого носа. Мы прозвали Маргарет "Повелительница животных". Когда бы она ни выходила во двор, все звери выстраивались за ней, как длинный хвост товарных вагонов за локомотивом. Они сопровождали ее повсюду. В субботу накануне Рождества мы слушали по радио "Фауста" из Метрополитен-Опера, когда через открытый черный ход дома явился бездомный черный кот. Он был тощий, грязный и дерзкий. Маргарет приветствовала его, как хозяйка гостиницы, у которой не было постояльцев в течение многих месяцев. Она взяла его, приласкала, накормила и сказала "Мы назовем его Мефистофелем, потому что у него был такой драматичный выход в середине "Фауста"!" У меня было лучшее предложение. "Давайте поверим лучше в то, что это произошло во время трансляции оперы на прошлой неделе и назовем ее Лючия де Ляммермур. Я думаю, это будет более подходяще". Меня прокатили тремя голосами против одного за Мефистофеля. Однако мое предложение оказалось пророческим. Через два месяца Мефистофелей был уже секстет, и я сказал Маргарет: "Вот и утверждай теперь, что она не из "Лючии"." Мы отдали трех котят. Остальные были названы Харт, Шеффнер и Маркс, потому что они родились в моем сером пиджаке, про который Маргарет всегда говорила: "Когда-нибудь мне надоест поднимать за тобой этот пиджак". В канун Рождества мы все отправились кататься по величественным горным ущельям. Солт-Лейк-Сити -- один из самым очаровательных городов Америки. Он уютно устроился в долине между хребтом Уосатч и горами Окирри на берегу реки Джордан. Уосатч -- высокий, зубчатый, покрытый соснами и увенчанный снегом. Горы Окирри -- толстые, округлые и пологие. Большое Соленое Озеро лежит гигантским зеркалом на северо-западе. Семь горных потоков стекают в город. Все лето по водостокам Стейт-Стрит и Мэйн-Стрит бежит свежая вода из ущелий. Во время Рождественской недели Солт-Лейк-Сити особенно красив, его часто называют "Рождественский город". Почти каждый магазин, многоквартирный дом и частная резиденция имели во дворе или на крыше потрясающие наружные электрические табло, иллюстрирующие какую-нибудь Рождественскую историю, легенду или сказку. Мы обследовали их все и напоследок отправились высоко в горы, в Ущелье Городского Ручья. На обратном пути мы прокатились между темно-зеленых деревьев и неожиданно выехали на смотровую площадку. Я остановил машину, и мы все вышли посмотреть на город. Что-то заставило меня опередить остальных. Как будто-то чья-то рука подтолкнула меня в спину. Предчувствие того, что я увижу сейчас, начало расти во мне. Я подошел к краю, и подо мною открылся волшебный город, который я так ясно видел во сне. Это был тот самый уступ, на котором я стоял рядом с тем удивительным и почтенным человеком. Подо мною весело мерцали огни городских дуговых фонарей, а справа я видел все ту же луну, отражающуюся в огромном озере. Я растворился в волшебстве этого чудного видения. "Какой папа странный", -- услышал я слова Майкла. Я повернулся к Маргарет. Она поняла, что произошло что-то очень важное. Я улыбнулся ей. Я показал на город внизу и процитировал слова старца из моего сна. "Вот город". Вечером Маргарет забросала меня вопросами о моем сне. Я описал еще раз чувство внутренней радости, которое он принес. Я описал также того, кто стоял рядом со мной на уступе и обещал мне, что когда-нибудь я увижу этот город. Маргарет опустилась вниз. Скоро она вернулась с фотографией в рамке. Она протянула ее мне. Я взглянул в те самые, проникающие в душу глаза. Я увидел белую бороду, мягкую, как шелк, парящие белые одежды, улыбку вечной доброты. Я был глубоко взволнован. "Это, -- сказал я ей, -- тот человек". Она сказала: "Это -Абдул-Баха".