Стальной конвой

Разговоры, версии, теории

Анахореты, про которых говорил бывший военный прокурор, а ныне главный в Екатеринбурге Юрий Нейман, пришли к учёным конвоя не одни. С ними была молодая пара – высокий рыжеватый мужчина и полненькая улыбчивая девушка.

– Это муж с женой, – представил их один из анахоретов, Вадим Степанович. – Они, собственно говоря, и есть наша главная защита. Светлана общается с кошками и собаками, а Андрей с коршунами и воронами. Я, хоть и физик с высшим образованием, и даже учился в аспирантуре, изучая вопросы трения поверхностей, как вид молекулярного обмена веществ, ничего в делах наших, гм, коллег, понять не могу.

Его учёный напарник, Владислав Юрьевич, оказался астрономом любителем, по давнишней профессии переводчик на одном из местных заводов.

– У нас есть материалы наблюдений за последние пятнадцать лет, – Вадим Степанович вытащил из ободранного кожаного портфеля кипу исписанных листов. – Но, наверное, лучше так переговорить пока, без бумаг. Обозначить, скажем так, предмет дискуссии.

Учёные конвоя, всего их было десять человек (один из них представлял ведомство Татьяны Сергеевны Львовой, но про это просили не говорить на встрече), встречали гостей в своём салон-вагоне, обделанном гладко струганными досками, выкрашенными в спокойный бежевый цвет. На столе дымился огромный алюминиевый чайник, стояли чашки с вареньем из морошки, малины, смородины, крыжовника, в тарелках дожидались едоков крупно нарезанные пироги с рыбой, капустой, яйцом, мясом, сладкие булочки аппетитно отсвечивали румяными боками. Чай – заваренный брусничник, пили из гранёных стаканов, позвякивающих о желтоватые подстаканники из мельхиора.

– Хотя, – Вадим Степанович оглянулся на своих. – Мы увидели, что ваши поезда висят в воздухе. Как вам удалось такое сконструировать? Электромагнитная подушка?

– Нам есть о чём поговорить, – биолог экспедиции Лаврентьев разливал тёмный чай по стаканам. – Загадок после катастрофы осталось множество, и постепенно их становится всё больше, несмотря на попытки их раскусить.

– Прекрасный чай, – Владислав Юрьевич потянулся ложечкой за крыжовничьим вареньем. – Мы в основном употребляли для заварки шиповник, но, к сожалению, он разрушает зубы, так что перешли на листья смородины и малины. Эх, настоящего бы чаю! Как ни пытались сохранить то, что было в магазинах, всё стало трухой, как и растворимый кофе. А зерновой как-то быстро кончился.

– У нас та же проблема, – Лаврентьев улыбнулся. – Давайте послушаем вас, а потом мы расскажем о своих делах.

Андрей и Светлана, сначала, видимо, немного смущённые кожаными диванами, изобилием освещения – на стенах салона горело с десяток бра, сидели тихонько. Но вскоре они, привыкшие к повелению и принятию решений, обвыклись и разговорились.

– Я сама не знаю, как получилось, – девушка откашлялась. – Маленькая была, лет пять всего. У нас собаки домашние были, охраняли нас. Ну такие, дворняги. Но большие собаки. Я играла с Щепкой, она такая чёрная была, лохматая. Я её расчёсывала, она вдруг напряглась. И я вижу вдруг, крыса! Большая такая. Морду высунула из дырки под домом и головой вертит. Я говорю – фас, Щепка! Она бросилась, но крыса убежала. А я-то на собаку тогда смотрела, а не дом. Это уже потом припомнила.

Светлана рассказала, как начала видеть глазами Щепки. Сидела дома и говорила родителям, где та бегает, куда смотрит. Сначала ей не верили, но потом и другие дети стали хвастаться тем же. А впоследствии смогли и командовать своими Шариками и Мухтарами. Некоторые девочки с кошками так же общались. И взрослые решили создать такую собачью армию. А кошки были тоже разведчиками.

У парней с птицами получилось примерно так же. Они с ними на охоту ходили. На лосей, на кабанов. Выслеживали их в лесу.

Потом Вадим Степанович появился. Велел записывать свои ощущения, как реагируют животные. А сейчас уже у Светланы с Андреем сын трёх лет, спокойно управляется со своими домашними коршунами, у него три штуки, и двумя воронами. А у соседей дочка, ещё говорить не умеет, а собака их уже слушается её.

– Вот так, – Вадим Степанович отхлебнул чайку. – Пока у нас только статистика, даже предположений нет. Кроме меня и Владислава Юрьевича, причины никому не интересны. Привыкли люди к такому. Сверхъестественным не считают, пользуются даром и всё. Да ладно. Лучше вы скажите, у вас кто-нибудь выяснял, отчего катастрофа произошла?

Химик Наливайко усмехнулся, глянул на своих коллег. Те посмотрели на когда-то рыжего, а сейчас плешивого геолога Кабанова. Его лысая голова, где только возле ушей топорщились рыжеватые волосинки, покрылась бусинками пота. Кабанову было жарко от горячего чая.

– У меня есть версия. Пока она самая подходящая. Коллеги не совсем с ней согласны, но гипотеза эта наиболее правдоподобная, – он шмыгнул носом. – Я геологом по нужде стал, до этого совсем другим занимался. В общем, слушайте.

У нас пока есть три факта, подтверждённых, но причины их неизвестны. Можно только предполагать. Первое – это уничтожение всех, абсолютно всех и везде электронных устройств. Причём произошёл их разрыв, буквально на атомы разнесло все микросхемы. Хранилища памяти вовсе не нашли, ни одного вообще! У меня, когда я начал заниматься поиском причин случившегося, появилось ощущение, что они лопнули, как от избыточного давления. Изнутри их что-то взорвало. Откуда в компьютерах, телефонах, фотоаппаратах взялась энергия для этого, тайна. Понять ни я, ни коллеги не смогли пока.

Второе, что привлекло внимание, мощный удар, невидимый удар. Все, кто пережил катастрофу и остался в своём уме, помнят его. Ощущение шершавости в мозгу, в спине. Что-то прошкрябало там.

И что любопытно. Многие люди погибли или пострадали при взрыве всяческих электронных приборов. Но подавляющее большинство умерли от этого, невидимого удара, поскольку ран не было вовсе. При вскрытии мозг у них был обмякший как бы. Выжившие доктора никогда такого не видали и пояснить причину этого не могут. Таких диагнозов не было. Мозги как варёные у погибших. И в тоже время очень немногие, получившие ранения от телефонов и других гаджетов, остались живы. Почему?

И третий факт. Смещение магнитных полюсов. Есть предположение, что они не просто переехали на тысячи вёрст, а предварительно помотались по планете. Покрутились и потом остановились. Конечно, несколько секунд это было. Но всё же. Есть предположения, что на Землю налетела электромагнитная буря, произошло гравитационное возмущение. Что это, неизвестно, но звучит умно. Но всё это теории. Есть и другие умозаключения. Вот такие фактики в мире Галактики, как наши разведчики говорят.

– Мы об этом не думали, – Владислав Юрьевич вздохнул. – Мы выживали. Только в последнее время стали пытаться что-то систематизировать, собирать данные. Очень мало нас осталось.

– Так я же не виню никого, что вы! – химик Наливайко улыбнулся. – Если у вас есть желание, езжайте в Пермь, там наконец-то создали институт теории, чтобы мысли упражнять, да и язык разминать в дискуссиях. А то мы последние четверть века только и делали, что сражались, чинили оружие, снова сражались, заводы восстанавливали, продовольственные вопросы решали. Помню, иголки учились делать, обычные, швейные. И катушки для ниток точить. Многое с нуля начали. Сейчас окрепнем и снова наукой займёмся. По настоящему, как тридцать-сорок лет назад.

– Так я дальше расскажу, – продолжил разговор Кабанов. – Дело в том, что я работал следователем, окончил, кстати, здесь в Екатеринбурге юрфак. Первый год ещё трудился. И тогда дело одно было. Долго не стану пояснять, не суть. Достали мы из речки телефон. Мобильный. Надо было посмотреть звонки, эсэмэски, кто куда, откуда звонил, причём за всё время действия этого телефона. Я помню, удивился. Говорю нашим специалистам-криминалистам, а разве можно это узнать? Ведь эти данные стираются. Память переполняется, и всё убирается. Поэтому нужно запрос в компанию телефонную писать, у них они сохраняются на серверах, да и то, какой-то срок. А мне парни отвечают – все сведения есть в аппаратах. Пускай они стираются владельцем, пускай вытесняются из видимой и доступной для него зоны новой информацией. Все звонки и сообщения здесь, начиная с самых первых, тестовых. Потом я узнал, что и с компьютерами та же история. То есть, ничего не исчезает, всё хранится в ячейках памяти. И уже в начале века были приборы, могущие извлекать эти данные. Понимаете?