Страница 32 из 33
Подхватила братия звонкими голосами, взревели басами дьяконы, содрогнулось небо громовыми раскатами. Стали появляться демоны-мучители в очерченном строем иноков кругу. Будто серая бесплотная материя принимали жуткие звероподобные образы, змеями расползались по земле. Натыкались на ряды монахов, в страхе бросаясь обратно. Но, не смея вновь вселиться в покинутые души, прятались под кленами и дикой акацией, густо растущей по всему периметру храма. Град наконец-то прекратился, но дождь продолжал хлестать сильными косыми струями.
В алтаре Паисий с Варфоломеем совершали обряд Евхаристии – освящения хлеба и вина для последующего их вкушения, – причастия святых Христовых тайн. Дети с робким интересом следили за священнодействием, вздрагивали при громовых раскатах, пугаясь вспышек молний. Некоторые неумело крестились, подражая иноку и батюшке. Даша кланялась вместе с ними, осеняя себя знамением. Тетя Лариса быстро научила ее этому. Велела вести себя тихо и повторять незнакомые слова. Друзья-мальчишки притихли, вслед за бабушкой шептали молитвы. Горели свечи, отражаясь пляшущими язычками в золотых окладах икон. Высоко с потолка купола взирал лик Спасителя со всеми Апостолами. Небесные Покровители на расписных стенах будто оживали. Колыхающийся свет создавал причудливые тени, придавая изображениям подвижный образ. Казалось, они участвуют в службе, безмолвно помогая совершать строгий обряд.
Хлопали двери, забегали отроки, бережно выносили емкости с освященной водой. Разливали в серебряные чаши, подносили к старцам. Меняли уголь в кадильницах, подсыпали свежий ладан. Зажигали от свеч, передавали ревущим басами дьяконам. Те благодарили поклоном и, с силой раскачивая сосуды, продолжали окуривать дымом неколебимо стоящих иноков. Те, под проливным дождем, пришедшие в себя от бешеного удара стихии, с упоением воспевали очистительные каноны.
Налетел порыв ледяного ураганного ветра, сокрушительно ударил в промокшую монашескую цепь, опрокинул многих. Остальные удержались, согнувшись в три погибели. Раздувающиеся пузырями подрясники хлопали по спинам, длинные волосы и бороды завернуло набок, перепутав между собой. Тлеющие головни затухающих костров уносились к пруду; кружились и взмывали в высоту обрывки бумаги, тряпки, сорванные листья. Со стоном и пронзительным скрипом опрокинулся вывороченный вековой кедр, чудом не покалечив прятавшихся от непогоды мирян. У вышедшего на крыльцо Паисия выбило из рук кивот со Святыми Дарами. Потир с вином для причастия и чаша с просфорами полетели в грязь. Старик споткнулся о скрытую в луже колдобину, завалился набок. Сверкающая алмазами митра катилась по земле, серебряное облачение испачканное глиноземом быстро намокло и отяжелело. Подбежавший Варфоломей подхватил священные сосуды, кинулся поднимать старца. Подбежали послушники, помогли отвести глубоко потрясенного протоиерея в придел. Быстро переодели в сухую рясу, омыли бороду и лицо. Тот горькими слезами сокрушался о допущенной оплошности, в великом волнении взывая к Господу о помощи.
Наместник и братия видели коварное буйство нечистого духа. Лишь крепче сжимали кулаки да громче пели. Поверженные ветром монахи споро поднимались на ноги. С ярым блеском в глазах и праведным упрямством в лицах вновь восставали на брань с силами зла, устремляя непокорный взгляд в блещущие молниями небеса.
Паисий опять святил Дары, повторно совершая таинство проскомидии. Из последних сил держал себя в руках, моля лишь о ниспослании сил, чтобы выдержать все до конца. Стойко принимал бесовские удары, понимая, что совладать с дьявольским лукавством очень и очень непросто. Инок Варфоломей старательно помогал в алтаре, горячей молитвой поддерживая своего духовника.
Светлана, обессиленная лежала на земле. Холодные струи заливали глаза, грязная одежда прилипла к телу, мокрый платок сбился набок, спутанные волосы рассыпались по плечам. Без сил, без разума и возможности осознать происходящее с ней, она держалась только мыслями о будущем ребенке, его долгой, счастливой жизни, позабыв о себе и не чувствуя ни боли, ни жалящих ледяных градин. В безумном упоении стиснув зубы, невольно подчинялась бесчинству злой силы, так глубоко проникшей и ни за что не желающей покидать ее тело. Она совершала немыслимые выверты и кульбиты, странные неведомые тексты сатанинских заклятий срывались с губ, летели проклятием в лица монахов. Что-то жгло изнутри, разъедало сердце, заставляло каменеть душу. Ослепленная, изнеможенная, почти сошедшая с ума, теряющая сознание от острой пронзительной боли, она долго конвульсивно содрогалась, затем стихла, замерев в неподвижности.
Легкая призрачная тень отделилась от нее, приняв очертания невысокой молодой девушки. Ветка огненной омелы в руке искрилась синими брызгами. Дивной красоты лицо озарялось вспышками, глаза пронзали тьму пламенеющим светом. Чуть коснулась стоящего на коленях, в исступлении мотающего головой мужика-колдуна. Мокрая рубаха вспыхнула как порох, опалила бороду и брови. Он очнулся на миг, с удивлением взирая на догорающие штаны. Поднял голову, увидел стоящую возле него кудесницу Алёну и тут же завалился навзничь. Дернулся и затих в струях дождя.
Она серым клубящимся облаком двинулась к строю монахов. Шла, едва касаясь земли, напряженно и пристально вглядываясь в поющие лица. Иноки не выдерживали, опускали глаза, не смея выносить прямого дьявольского взора. У некоторых подгибались колени. Они оседали на землю, не в силах подняться. Товарищи рядом, сами изможденные, измученные бесовским противостоянием, бодрили криками, взывали к подвигу. Слабыми руками, оскальзываясь и погружаясь по щиколотку в жидкое месиво, поддерживали ослабевших, хриплыми голосами выкрикивая слова святых молитв.
Демоны вылезали из сырых впадин и кустов. Смелея на ходу, направлялись к всесильной хозяйке. Та, обойдя цепь до конца, вдруг сорвалась в неистовом дерзком порыве. Стремительно пролетев вдоль строя, веткой, словно клинком, вспорола грудь двум десяткам монахов. Рассеченная ткань подрясника тлела, выжигая на коже длинный обугленный рубец. Закатив глаза, иноки стали заваливаться, безнадежно ломая строй и больно выворачивая связанные руки. Стоящие рядом не могли сдержать падения такого количества тел и сами невольно опускались на колена, в бессильном смирении продолжая песнопения. Многие стягивающие запястья пояса оборвались, иные развязались сами собой. Иноки пали, безжизненно распластавшись на земле. Образовалась крупная брешь, куда устремилась вся сатанинская орда.
Но старцы Нектарий, Фрол и Лавр чутко следили за позицией, и все время были рядом. Закрыли собою разрыв, встав тесно, локоть к локтю, намертво уперев посохи в землю. Огненная стена вспыхнула за их спинами, разрастаясь и перекрывая пробой. Шла дальше вдоль строя, ширясь и поднимаясь в высоту. Пламенеющее зарево замкнуло круг, возвышаясь до неба. Внутри металась Алёна и обжигающиеся орущие бесы. Она сильно толкнулась от земли и блистающей молнией рванулась в страшные грозовые облака.
Горящий витой голубок слетел с креста храма. Закружился над заревом, распростер пылающие крылья. Явление Духа Святого изумило всех, повергло в радостный священный трепет. Демоны пали, Алена бессильным сгорающим метеором падала вниз. Обернулась девицей и, не видя прорехи в пылающей стене, бросилась на окропляющего братию игумена. Сшибла послушника, опрокинула чашу со святой водой, загасила огонь в кадильнице. Но наткнулась на блеснувший престольный крест, взвыла воем раненой волчицы, обернулась искрящимся плазменным сгустком и с криком вонзилась в землю, уходя все глубже и глубже. В образовавшуюся выжженную дыру ринулась остальная нежить. В диком сокрушенном исступлении унеслись прочь, сгинули в жутком подземном царстве, опустились в огненное озеро.
Столб густого смрадного дыма вырвался наверх, покрыл чадом окрестные леса и тут же растворился в каплях стихающего дождя. Гроза уходила на запад, недовольно ворча и сверкая всплесками зарниц. Ветер, постепенно усмиряя напор, прятался в кронах деревьев. Холодный воздух сменялся ласковым теплым дыханием умытых листьев и трав.