Страница 19 из 33
– Спасибо, бабушка!
– На здоровье! – пробурчала старуха. – В этом к цветку пойдешь. Онучи снимай сейчас, а рубаху пока не вернешься, ни в коем случае! И волосы больше не закалывай. Завтра расскажу как вести себя, как не убояться духа нечистого, да пойдете с Васькой. Он дорогу покажет, оградит тебя, в минуту трудную поддержит. Слушайся его и ничего не бойся. А картинам увиденным, не верь!
– Я все сделаю, как скажете! – она заметно успокоилась, воспрянула духом. Уже не казалась себе такой бессильной, неумелой. Проблеск надежды на удачный исход появился в измученном сердце. Казалось, что с такой поддержкой все получится. – А когда цветок сорву, что дальше делать?
– Беги, голубушка! Со всех ног беги!.. Сюда ко мне скорее. Там разберемся…
– А Василий?
– О нем не беспокойся и не думай. Не раз в таких делах участвовал, он знает, что делать. А сейчас спать ложись. Вот тебе перину пуховую постелила, – бабка указала на металлическую кровать с блестящими медными шарами по бокам. – Выспись красавица, завтра ночь жуткая предстоит. А я тут, возле печки расположусь…
Глава 10
Утренняя свежесть быстро сменилась удушливой жарой. Раскаленный воздух струился изнуряющим зноем. Солнце стояло высоко и неподвижно, выжигая лесные прогалины острыми яркими лучами. В синем небе резвились быстрокрылые стрижи, а над ними, зорко вглядываясь в земное изобилие, медленно и величаво парили громадные черные беркуты. Кувшинки в пруду распустили сочные листья, среди них раскрывались цветущие бело-желтые лепестки. На самой середине, там, где чистая вода переливалась золотистым сиянием, вдруг всплыл и с треском лопнул огромный воздушный пузырь. Этот звук подобно выстрелу эхом раскатился по округе. Светлана, уже проснувшаяся и сидевшая свесив ноги с кровати, вздрогнула от неожиданности.
– Что это, бабушка? – обратилась к Власьевне, с раннего утра копошащейся в чулане.
– То полудницы проказничают, путника к воде подманить хотят. Знать, ходит кто-то рядом, – она выглянула в окно. По дальнему берегу, огибая пруд, удалялась высокая черная фигура. – Ну да, вон монашек твой знакомый в деревню пошел.
– А чего он туда ходит?
– Видно, Паисий послал. Инок-то на послушании, волю своего духовника исполняет. Где-то старушкам одиноким помочь или в магазин, на почту зайти. Сам батюшка редко дальше храма выходит, немощь у него нутряная, застарелая. Я знаю, как помочь, да не принимает он участия от меня, грех, говорит, снадобья волшебные потреблять. А где тут грех настои из трав лечебных пить? Таблетки не грех для него…
– А правда, в чем тут разница?
– Из рук нечестивых принимать не хочет. Только пост и молитва.
– А почему он так к вам относится? Вы же добра хотите…
– И-и, девонька! Вопросы сложные задаешь! Какой же священник от кудесницы дары примет? Да и обида у него на меня давняя. Тот герой-орденоносец, инженер с маслозавода – он и есть! Бросил жену свою после пожара и пропал. Дети у него взрослые, разбежались кто куда. А он, оказалось, в семинарию поступил, в столицу уехал. И это при Советской-то власти! Через двадцать пять лет здесь объявился.
– У вас все как в романе, бабушка! И интрига и страсть…
– Я когда к нему в храм пришла, он аж с лица сошел. Не знал, что Власьевна это я и есть. Духу, сказал, чтобы твоего здесь не было! А сам, вижу, смущенный весь, взволнованный. Говорили долго с ним, прошлое поминали. Он признался: кроме тех ночей безумных, да подвигов фронтовых и вспомнить нечего. Ладно, голубица, наговорила многое тебе. Язык за зубами держи. Никто знать не должен.
– Я никому не скажу, не беспокойтесь!
– Вот и ладно. Иди, умывайся, зерно перебирать будем. Есть ничего нельзя, только воду пить. К окнам не подходи! – бабка наглухо задернула занавески.
В душной избушке весь день перебирали яровое стекловидное зерно-белотурку. Колосья пшеницы шелушили руками, просеивали от трухи и сортировали семена по размеру. Власьевна давала строгий наказ, как вести себя в ночном лесу. Светлана слушала, жадно запоминая наставления, и со всей серьезностью внимая поучениям старой ведуньи. Та будто помолодела, держалась весело и непринужденно. Улыбалась и шутила, вселяя в девушку уверенность в своих силах.
– Ох, девонька! Цветок сорвать – полдела. Дальше что будет? Устоишь ли? Чую, страшное начнется…
– Ничего! Мне главное Вадима спасти.
– Муж твой лишь звено в цепи. Ты хоть крещена?
– Да, нас в детстве с младшим братом здесь, в эту церковь бабушка крестить водила втайне от родителей. Наверно Паисий и крестил нас.
– Он, больше некому! А крестик твой где?
– Не знаю, – расстроилась Светлана. – Есть золотой, но он не освященный.
– Чего же ты так? – укорила Власьевна. – Крест всегда с тобой быть должен! – она долго рылась в окованном железными полосами сундуке. – Иди сюда.
Светлана подошла, присела рядом, склонила голову. Бабка надела ей на шею небольшой сияющий крестик на серебряной цепочке.
– Вот, от мамы моей осталось наследство. Береги его!
– Спасибо, бабушка! – она обняла старушку, прослезилась. – Только бы все получилось!..
А за окном уже сгущались тучи. Солнце клонилось к закату, и низкие черные облака медленно выползали из-за горизонта, заволакивая небо сплошной клубящейся пеленой. Разреженный звенящий воздух плотным струящимся маревом висел над землей. Шелестящие листья деревьев колыхались в потоках горячих земных испарений.
Вернулся с пастбища Василий, разогнав скотину по домам. Сел за стол, вытащил алюминиевую ложку. Власьевна спустилась в погреб, достала сметану, творог, молоко. Выложила полкаравая ржаного хлеба и туесок меда. Поставила вскипевший чайник.
– Ешь, Васька! Набирайся сил…
Тот с аппетитом заработал ложкой, отламывая хлеб малыми кусками. Ведунья сидела рядом и вполголоса что-то объясняла ему. Он согласно кивал, временами показывая руками в направлении леса.
Стемнело окончательно, и Власьевна запалила керосиновую лампу. Огонек беспокойно прыгал за стеклом. По стенам и потолку метались пляшущие тени, обретая сложные хитросплетенные образы. Громыхнул первый далекий гром, удаляясь затухающим эхом. Василий достал отточенный нож-свинокол, всунул за голенище сапога.
Светлана испуганно вздрогнула, глядя, как он вешает на пояс небольшой острый топорик. Смотрела, понимая всю сложность и опасность этой безумной затеи. Яркой фиолетовой вспышкой полоснула в небесах молния, и оглушающий взрыв потряс землю. Избушка содрогнулась стенами, ухнула печной трубой, зазвенела черепицей. В наступившей тишине раздался ободряющий голос:
– Пора, соколики! – Власьевна сдвинула заскрипевший засов. – В путь добрый, – напутствовала Василия и Светлану. – Гляди за ней, Васька! – крикнула вслед и захлопнула дверь.
Искрящаяся, раскроившая небо ломаная линия отразилась в глазах слепящим сполохом. Над головой будто лопнул гигантский воздушный шар, и тяжелые капли неторопливым гулким роем забарабанили по земле, постепенно усиливаясь холодными струями дождя.
Василий подобрал с земли короткий посох-клюку и взмахом руки поманил девушку за собой. Вошли в темный, ревущий от ветра и громовых ударов сказочный лес. Пробирались едва различимой тропой, теряющейся в высоких густых травах. Частые вспышки синим мертвенным светом озаряли путь. Деревья шумно раскачивались в вышине дрожащими кронами, изливая на путников потоки ледяной искристой влаги. Непрерывные громовые раскаты гремели прямо над головой, сотрясая сгустившийся воздух. Нагретая земля парила колдовскими туманами, иссушенные зноем кусты и растения раскрывались навстречу долгожданному живительному ливню.
Светлана быстро промокла, грубая холщовая исподница плотно облегала тело, волосы путались и прилипали к лицу. Но отсыревшие лыковые лапотки несли легко и свободно, словно приподнимали ее над выступающими корневищами вековых сосен. Реликтовые хвощи скрипели под ногами, а низкие раскачивающиеся ветки хлестали по плечам жесткими листьями. Ветер завывал меж замшелых стволов, вода проливалась за воротник, лиловые сполохи создавали жуткие бегущие тени, уши закладывало от оглушительных гулких разрывов. Было невыносимо, тяжело и страшно. Душа оцепенела, застыла в неподвижности. Испуганное сердце сотрясалось ударами грома, и, то колотилось в бешеном ритме, а то надолго замирало в тихом мерцательном биении.