Оживший

К работе с «контингентом» старший следователь по особо важным делам Прокуратуры Российской Федерации Сотник привык относиться творчески, как хороший дровосек к полену, и вдумчиво. Аккуратно установил деревяшку, не торопясь прицелился, размахнулся и тюкнул. В итоге полено с легким треском раскалывается и даже щепки не летят. И это правильно, лишняя щепка сейчас не в моде, слава богу, не при Берии живем.

Прикатив в тридцать два в столицу из родного Краснодара, он за какие-то четыре года сделал серьезную карьеру, став старшим и «особо важным». Именно ему, а не получившим точно такие же должности, понятно за какие заслуги предков юным мажорам и мажоршам, доверялись действительно важные, резонансные дела. Такие, как вот это.

Он отложил в сторону ручку и потянулся к лежащей на столе пачке скромного серого «Веста». Предложил сигарету подследственному. Тот поблагодарил и отказался. Сверстник следователя, тусклого вида мужичок, как говорится, «без особых примет» в спортивном костюме. Из докладов охраны СИЗО Сотник знал, что его клиент ежедневно изнуряет себя физическими упражнениями, ничуть не меньше, чем в свое время фартовый налетчик прошлого века Гришка Кот, впоследствии вошедший в отечественную историю как герой Гражданской войны комбриг Григорий Котовский. Он, в смысле подследственный, превратил выделенную ему родиной крохотную камеру-одиночку в настоящий спортивный зал. Несколько часов ежедневно приседал, отжимался от пола, растягивался, проводил интенсивные «бои с тенью» и даже как-то умудрялся бегать кроссы. Не обжирался, хотя получал более чем приличные передачи с воли, пил много жидкости и выкуривал не более пяти сигарет в сутки.

– Ничего не хотите добавить к ранее сказанному? – поинтересовался Сотник.

– Нет.

– Согласитесь, вся эта история в вашей трактовке выглядит не совсем правдоподобно.

– Не спорю. – Подследственный пожал плечами и улыбнулся. – Истина очень часто не выглядит как истина.

– Да вы у нас просто философ.

– Где уж мне. – И опять улыбнулся.

Интересный тип и, что самое главное, совершенно непонятный. Очень даже не похожий на связанных с террором персонажей, с кем следователь работал раньше. И дело вовсе даже не в физкультуре, многие в его положении находят интересные способы как-то разнообразить тюремное бытие. Один наркодилер из Таджикистана с неполным шестиклассным образованием, помнится, не нашел ничего лучшего, как начать старательно изучать испанский. Решил, видать, после выхода на свободу закрутить что-нибудь совместное с колумбийцами.

А вот это его улыбчивое спокойствие и в то же время полное отсутствие как замкнутости в себе, так и натужной бодрости. Точно так же два года назад вел себя один из «клиентов» следователя, правда, тот умирал от рака. Состояние здоровья нынешнего подследственного опасений не вызывало. Более того, за время пребывания в СИЗО он умудрился растрясти лишний жир и окрепнуть.

– Хорошо, на этом сегодня закончим. Распишитесь и укажите на каждой странице дату.

– Я помню. – Арестант придвинул к себе бумаги и принялся за чтение. – Позвольте ручку. – И начал, ловко управляясь одной правой, визировать листы. Его левая рука в соответствии с инструкцией о правилах допроса представляющих особую опасность лиц была скреплена наручниками с приваренным к углу стола кольцом.

– Желаете встретиться с адвокатом? – Сотник был сама любезность, толковый дровосек никогда не станет пинать ногами без нужды выбранное для колки полено.

– На этой неделе – нет.

– Еще просьбы, пожелания?

– Не знаю, возможно ли это…

– Что?

– Хотелось бы пару гантелей от шестнадцати до двадцати кило, эспандер и эластичный бинт.

– Боюсь, не получится.

– Что ж, тогда просьб и пожеланий нет.

Следователь нажал на вмонтированную в столешницу кнопку, вызывая конвой. В кабинет вошли два прапорщика – один помоложе, удивительно напоминающий вставшего на задние лапы медведя, второй предпенсионного возраста с желтоватым лицом хронического язвенника. Молодой отцепил браслет наручника от стола.

– Руки за спину! – Арестанта окольцевали. – Пошел! – И он двинулся на выход между двумя служивыми.

– Минуту, – все трое остановились. Сотник закрыл портфель, поднял голову и тихим голосом произнес: – Пару слов напоследок, вы меня слушаете?

– Да, конечно, – также негромко ответил тот.

– Не знаю, где вас так научили держаться на допросах, но обязательно узнаю. Я вообще собираюсь очень подробно изучить вашу биографию. А пока добрый совет: осознайте наконец, что вы проиграли, и начинайте сотрудничать… – собрался было добавить, что подельник арестованного уже раскололся и «поет», как Басков на корпоративе «Газпрома», но делать этого не стал, потому что, во-первых, достаточно уважал самого себя, а во-вторых, не считал своего противника законченным кретином… – До встречи, задумайтесь над сказанным.

– Обязательно. Всего вам доброго. – И арестант, по-прежнему улыбаясь, пошел к выходу. Он ни в коем случае не чувствовал себя проигравшим, напротив, был твердо уверен в том, что при любых последующих раскладах все равно уже победил.

Глава 1

– Прапор, не спать!

– Даже и не думаю… – И начальство разочарованно удалилось, слегка поскрипывая обувкой.

Сетевой супермаркет на юго-восточной окраине, один из очень и очень многих в Москве (название, дабы избежать подозрения в скрытой рекламе, не приводится). Совсем даже не пафосный и уж точно без малейшего намека на гламур. Сюда с гарантией не придет затовариться чем-нибудь вкусненьким первая красавица России Ксюша Стульчак или сладкоголосый Бима Дилан и, кстати, очень правильно поступят. Товары здесь, честно говоря, полное говно.

Торговый зал, естественно, не блещет особой красотой и роскошью, а уж о скрытом от глаз людских говорить и вовсе не приятно. Вонючие, грязные подсобки, полные крыс подвалы, страшная, как судьба натурала в отечественном шоу-бизнесе, беззубая матерщинница-директриса, ах, извините, управляющая баба Лена. Таджики-грузчики и работницы торгового зала из солнечной Киргизии. Словом, все как везде.

Не поверите, но все это вместе и по отдельности вполне меня устраивает, потому что я – контролер. Скромный и не очень заметный борец с расхитителями капиталистической собственности, оплот безопасности, гроза хулиганов и разных прочих бяк. С ног до головы упакованный в темно-зеленую суровую форму, того же цвета кепку и тяжелые башмаки с высокими берцами. Для полного сходства с бойцом неизвестной науке армии не хватает только разгрузки, чего-нибудь стреляющего и бронежилета. Слава богу, до этого дело пока не дошло. Я вооружен, как указано в моей должностной инструкции, исключительно собственной вежливостью, предусмотрительностью и наблюдательностью.

– Главное – постоянно отслеживай оперативную обстановку, – заявил мне при ознакомительном инструктаже координатор (о как!) службы безопасности компании Ооюл Цыденович и дохнул перегаром как минимум недельной насыщенности.

– Что?! – опешил я.

– Все равно не поймешь, – снизошел этот Штирлиц. – Хлебальником, говорю, не щелкай и не пей на работе. У нас с этим строго, – подытожил он и с чувством рыгнул.

С тех пор скоро уже четыре года, как я на службе. Стою себе между кассами и ячейками камер хранения, изредка совершая набеги на торговый зал. Моя основная задача – бдительно пресекать попытки местной алкашни спереть «элитарку» (это все, что дороже водки) со стойки напротив центральной кассы и, собственно, саму водку и сопутствующее ей пиво из закромов прямо и чуть правее. Едва не забыл: при этом я должен сохранять полную серьезность во взоре и грозный вид. Это, кстати, проверяется, единственный на весь магазин видеоглазок почему-то передает на экран в кабинете администрации именно изображение того места, где мне положено находиться, а не торгового зала. Баба Лена, особенно с похмелья, обожает пялиться туда, а потом распекать провинившегося за утрату служебного вида или попытку хоть на минуту-другую пристроить уставшую задницу к стулу. Без шуток, сидеть контролеру в течение всей суточной смены КАТЕГОРИЧЕСКИ ЗАПРЕЩАЕТСЯ! Какой дурак придумал это, не знаю, но это так. Впрочем, не так все страшно, как кажется на первый взгляд. От видеоглаза можно спрятаться за кассой номер три, а спать с открытыми глазами я научился очень давно, еще в прошлой, вернее, в позапрошлой жизни.