Оживший

– Но так его же вроде…

– Целых два раза.

– К нашим ходил?

– А то.

– И как?

– Никак.

– Понятно… – И после крохотной, показавшейся мне вечностью, паузы: – Извини, раньше чем послезавтра вырваться в Москву не смогу.

– Отлично.

– Ребятам сам позвоню.

– Тогда до связи.

– Аналогично, держись, командир.

У меня запершило в носу и защипало в глазах.

Георгий Шадурский, хмурый, очень спокойный мужчина около сорока лет, отключил телефон и аккуратно положил его на журнальный столик.

– Вот, значит, как – тихо сам себе сказал он и, легким движением выбросив тело из глубокого кресла, подошел к бару. Налил с полстакана виски из хрустального графина и вернулся назад.

Его жизнь после ухода из конторы сложилась вполне благополучно. Не успел вернуться на малую родину в областной центр поближе к Уралу, подальше от Москвы, как потянулись ходоки от местных буржуинов с заманчивыми предложениями. Одно из них он и принял. Уже через год возглавил службу безопасности олигарха местного разлива, владельца заводиков, газеток и пароходиков до двухсот пятидесяти тонн водоизмещением. В ходе нескольких удачных мероприятий обломал клыки наиболее прытким конкурентам и даже как-то умудрился отвадить облизывающихся на собственность шефа лихих местных рейдеров и умненьких московских мальчиков в тонких очочках и галстучках, как у Грефа. В методах, кстати, особо не церемонился. Так, одна приехавшая из столицы на «зачистку поляны» команда вдруг взяла да и пропала куда-то, прямо из снятого под штаб-квартиру загородного особняка. Известно дело, провинция, закон – тайга, медведь – свидетель. Свидетелей, кстати, не нашлось, а охрана била себя коленом в грудь, плакала и божилась, что никого и ничего… Еще одного дяденьку той же интересной профессии Шадурский навестил лично по месту жительства, в скромном собственном домишке в Италии. Прошел сквозь охрану, как иголка через марлю, разбудил спящего в собственной постельке клиента, душевно с ним переговорил, после чего ушел, как пришел, без шума и пыли. А дядечка потом долго бегал и всем рассказывал, что никогда не имел интересов в той самой области и в будущем иметь не собирается. Даже сделал заявление по этому поводу в прессе. Естественно, после всего этого Жора стал очень и очень небедным человеком. Жизнь, как говорится, удалась.

Он допил виски, встал и начал мерить шагами комнату, совершенно не беспокоясь, что его могут услышать. Второй год Шадурский был один, жена с дочками обжила домик на Кипре и в Россию возвращаться совершенно не собиралась. Такие дела, жизнь удалась, а с женой вот не сложилось. На исходе второго десятка лет в браке ее, привыкшую к гарнизонам, съемным квартирам и хроническому безденежью, как это ни странно, сломали именно деньги, большие деньги и все то, что на них можно купить.

Назавтра ему предстояло «обнулить» счет в принадлежавшем шефу банке, а потом выдержать разговор лично с самим им. Услышать его любимое: «И даже не проси» – и объяснить, что ни о чем таком просить не собирается, а просто ставит в известность.

Он взял со столика трубку и набрал номер.

Телефон зазвонил как раз в тот момент, когда Женя Сироткин, меж своими – Сиротка, признавал свою полную и безоговорочную капитуляцию.

– Как скажешь, дорогая, – тихо сказал он и обворожительно улыбнулся, – на Канары, значит, на Канары.

– Ты прелесть, Женечка, love you, – промурлыкала Маргарита, королева красоты 2006 года всей области, и тоже улыбнулась. Томно и обворожительно… – На фиг нам этот Барбадос, – подошла к нему, страстно поцеловала и слилась в объятиях.

Женя действительно очень ей нравился – симпатичный, спортивный, совсем не старый, как другие некоторые, небедный и нежадный. А что самое главное – мягкий и уступчивый. Почувствовав, что из Сироткина при желании можно вить веревки, девушка уже начала строить далекоидущие планы…

Услышав телефонную трель, он с сожалением убрал одну ладонь с роскошного бюста, вторую с места чуть пониже спины и в несколько шагов пересек гостиную по диагонали. Взял с книжной полки телефон и глянул в окошко вызова.

– Рад тебя слышать, Дед. Как сам? – все еще улыбаясь, проговорил он.

– Последний раз в прошлом году.

– Что? – Улыбка пропала – Вот как.

– Да, конечно. Завтра же.

– Сразу и позвоню.

– Понял, до связи.

Он вернул телефон на прежнее место и повернулся к девушке.

– Жень, ты меня слушаешь?

Только тут он понял, что все это время она что-то щебетала.

– Что?

– Ты совсем меня не любишь, – надула губки красавица Маргарита. – Мы на бои быков поедем?

– Понимаешь, Марго… – начал Сироткин, но она ничего такого понимать не желала.

– Оксанка в прошлом году была, говорит, прикольно. – Он не совсем врубился, что может быть прикольного в том, чтобы оторвать быка от поедания силоса и ухаживания за коровами, притащить на арену и там убить, но это было совсем неважно, девушку несло… – А еще надо обязательно смотаться в Барселону.

– Марго…

– И в Лиссабон, это тоже в Испании, совсем рядом.

– Лиссабон – это столица Португалии, – со вздохом вставил свои две копейки в разговор Евгений.

– Какая разница, все равно рядом.

– Послушай…

– И потом, почему бы тебе не купить домик в Испании, ненавижу жить в отелях, а так мы могли бы…

– Стоп, – негромко сказал Женя, и словесный поток на время прервался. – Мне позвонили…

– Да отключи ты эту трубку, – махнула она рукой, – вот, я и говорю…

– Испания откладывается. – И счастливую улыбку как ластиком стерло с лица девушки. Зато появилась продольная морщина на лбу.

– Что ты сказал?

– Возникли обстоятельства…

– Вот что, друг любезный, – она уперла руки в бока и нахмурилась, что ей совершенно не шло, – или мы завтра же с утра пораньше едем выкупать билеты, или… – она сделала паузу.

– Или… – негромко сказал он.

– Тогда будь здоров. За вещами заеду завтра. – Развернулась и двинулась к выходу в полной уверенности, что ее сейчас же попросят вернуться.

– Рита, – позвал он, и девушка, еле сдерживая улыбку торжества, замерла в дверях.

– Что, милый?

– Забирай сегодня, завтра с утра меня уже здесь не будет.

Женя проводил ее до выхода и остался стоять в прихожей. Так и есть, в дверь сначала позвонили, а потом начали колотить ногами. Он вздохнул и щелкнул замком. На пороге стояла совсем не прекрасная в гневе Маргарита, с потемневшим и слегка постаревшим от злости личиком.

– Так мы едем или нет?

– Нет.

– Больше мне не звони, понял! – Она ушла прочь, очень похожая в этот момент на саму себя лет эдак через десять.

Женя прошел на кухню и достал из холодильника бутылку минеральной. Отсалютовал луне в окошке и сделал несколько глотков.

«Все-таки ты вернулся, командир…» – Он с самого начала верил в это, только с годами эта вера сильно уменьшилась в размерах.

Тогда, четыре года тому назад, Коваленко не только умудрился эвакуировать его, полудохлого, из того чертова ресторана, но и организовать хирургическую операцию и вполне сносный уход после нее. Такое никогда не опишут в книжках и не покажут в кино, у авторов просто не хватит фантазии.

Позже, во время разбора полетов, его больше всех таскали по разным кабинетам. Суровым дядям в высоких званиях очень хотелось крови командира подразделения, а Сироткин казался слабым звеном, безвольным щенком, который подпишет все, что прикажут.

– В глаза смотреть! – заорал очень пухлый полковник. Женя поднял на него взгляд, вздрогнул и вдруг побледнел. Он понял, что прямо сейчас встанет из-за стола и оторвет этой свиноматке в погонах голову. Стало жутковато. Полковник истолковал все по-своему. – Говори, – проревел он и треснул сжатой в кулачок ухоженной ладошкой по столу. Так сильно, что зашиб руку.

Откуда они только повылазили, ни разу не бывавшие в деле, но все знающие и понимающие? Ухоженные, в дорогих мундирах, с тщательно уложенными волосенками и с обязательным маникюром. Родные, блин, самые любимые сыночки Родины-матери. А все остальные – исключительно сводные и двоюродные.