Страница 3 из 12
– Позвольте с вами не согласиться, миссис Меттль, – возразил Потемкин негромко. – Значение может иметь решительно все. Особенно когда речь идет об убийстве. Скажите, с кем Грег Ставиский еще был знаком из ваших сотрудников?
– Даже и не знаю… Поскольку он приходил сюда в последнее время часто, то шапочно был знаком со всеми. А беседовал главным образом со мной. Иногда – с Джинной Хастингс, нашей сотрудницей. И все, наверное.
– Расскажите, пожалуйста, как пропала эта антиохийская Чаша…
– Антиохийский Потир – так его обычно называют. – Меттль нахмурилась. – Как вы понимаете, у нас здание на сигнализации. Охрана – а у нас отвечает за безопасность одна из лучших частных компаний Соединенных Штатов – круглосуточно патрулирует территорию. При установке Чаши к нам в музей, естественно, были предприняты дополнительные меры безопасности. В частности, стенд, на котором стояла Чаша, был оснащен дополнительной отдельной сигнализацией, так что любая попытка сдвинуть экспонат с места немедленно вела к сигналу громкой тревоги, а также к сигналу на пультах нашей службы безопасности и полиции.
– Что же случилось?
– Чаша пропала. Ночью. Сигнализация не сработала. Ни сигнализация на самой Чаше, ни сигнализация здания музея. Как это могло случиться – на этот вопрос должны, по идее, ответить ваши коллеги, но пока я ничего позитивного не слышала.
– Сколько может стоить эта Чаша?
Меттль улыбнулась:
– Ну вы же грамотный человек. Этой Чаше как минимум полторы тысячи лет. А то и две… Прежде она считалась вообще «Святым Граалем», потом ученые склонились к мнению, что это не так, но тем не менее это изделие легендарное. Уникальное. Никто не скажет, сколько оно стоит.
– Оно было застраховано?
– Да. На пять миллионов долларов, если не ошибаюсь.
Потемкин поглядел в окно, на дворец.
– У меня к вам сразу три просьбы…
Собеседница изобразила заинтересованное внимание.
– Первая: я должен взглянуть на «Распятие» или «Голгофу» – ну эту панораму – один, без публики.
– Принято.
– Вторая – вы мне покажете место, где стояла Чаша, и найдете фото того, как она размещалась в зале. И третье, – продолжал Потемкин, не дожидаясь реакции Меттль. – Мне нужно поговорить с вашей сотрудницей, которую зовут Джинна.
Айлин пожала плечами. Жест этот, вероятно, должен был означать полнейшее равнодушие, но было заметно, что Меттль раздражена.
– Джинна не в состоянии дать вам больше информации, чем я. Чего бы это ни касалось…
– И тем не менее, – сказал Потемкин без нажима, – давайте с Джинны и начнем.
В комнате, где сидела Джинна, были еще две сотрудницы.
– Хотелось бы поговорить с глазу на глаз, – попросил Потемкин.
– Нет проблем. Комнатка без окон вас устроит?
– Вполне. Если кондиционер работает.
Комнатка оказалась не в музее, а как раз в здании дворца, и Потемкин вполне доволен был этим результатом. Для того чтобы понять, как совершено преступление, и раскрыть его, надо быть знакомым и с общей обстановкой на месте преступления и вокруг и знать характеры и повадки действующих лиц. Суровая начальница Джинны вряд ли знала о той комнатке, куда девушка привела Олега. Начальники вообще склонны считать, что они знают о подчиненных гораздо больше, чем они знают на самом деле. Кстати, почему Айлин Меттль была так раздражена возможной встречей Потемкина с Джинной? С этого вопроса Потемкин и начал беседу.
Похоже, Джинна была очень довольна таким началом – потому что вместо неприятных вопросов, которые она ожидала, вопрос оказался очень светским. Даже дамским… Тут можно и посплетничать.
Джинна – смуглая шатенка, возраст – сильно за тридцать, но это видно только вблизи. Даже с трех шагов она выглядела лет на десять моложе. Но вблизи Потемкин явно различил следы применения ботекса (ликвидация морщин), и губы, похоже, были искусственно увеличены. И, наверное, грудь… Женщины такого типа подобные операции не делают по одной – если первый опыт оказался удачным, далее следует весь набор. Благо сегодняшняя косметическая хирургия – могучая модная область полумедицинской индустрии – способна делать чудеса. Были бы деньги! Но, судя по одежде Джинны, ее сумочке и украшениям, нужды в средствах она не испытывала.
– Вы спрашиваете, какие отношения с Айлин, моим боссом? – Джинна привычно накрутила осветленную длинную прядь у виска на палец. – Внешне – очень хорошие. Безоблачные. Даже дружеские. Она не упускает случая продемонстрировать свою лояльность ко мне. Не придирается. Если бывают какие-то рабочие претензии – на то она и работа, в конце концов…
– Но это не все?
– Да. Не все. – Джинна чуть кокетничала. – Дальше, видите ли, типично женские дела. Я даже не знаю, как вам о них сказать…
– Скажите как есть.
– Дело в том, что я никогда не стала бы об этом говорить… – («Врешь, Джинна, и стала бы, и говорила не раз и не два», – подумал Олег.) – Но вы из такой серьезной организации. Вы расследуете убийство. Не станете же вы меня спрашивать о пустяках…
«Интересно, и она уже знает об убийстве, – отметил Потемкин. – Ее боссу сказал вице-президент, а ей кто?»
– Видите ли, – продолжала увлеченная темой Джинна, – я вам скажу одним словом: Айлин мне завидует. – Она взглянула на Потемкина, проверяя реакцию, и двинулась дальше: – Завидует чисто по-женски. Конечно, она гораздо образованнее меня. У нее – докторская диссертация или даже две, у нее – три своих книги. Она знает об искусстве все. А не так как я – с серединки на половинку. А мне большего и не надо. Я сижу тут, в музее, уже почти десять лет, я провожу экскурсии, когда придется, наши экспонаты я знаю хорошо. Работа тут, честно говоря, не пыльная. Я отвечаю за приобретение новых экспонатов и экспозиций. Но реально этим занимается Айлин – то есть выбирает, что именно и на каких условиях мы получим, а я веду чисто техническую работу, и меня это вполне устраивает. Ее тоже. Потому что она общается с начальством, выходит на верха, контачит с ведущими музеями мира… Вообще, она – доктор Меттль. Признанный авторитет в своей области. А я кто? А я – никто.
– За что же тогда вам завидовать?
Джинна взглянула на Потемкина почти сочувственно:
– А за то, что, когда эти самые профессора приходят в музей, при личном знакомстве оказывается, что я их интересую значительно больше, чем госпожа Меттль, понятно? Я, между прочим, не замужем. И не собираюсь. Пока. Я желаю получать от жизни удовольствие – и не скрываю этого.
– Раз уж мы коснулись этой деликатной темы… – начал Олег серьезно, но осмелевшая Джинна перебила его:
– Это был ваш вопрос, помните?
– А как же… Так вот, могу я спросить, а есть у вас бойфренд?
Джинна оскорбленно поморщилась.
– Есть, конечно. Мартин Дэвис. Он здесь работает, в охране. Мы с ним уже давно.
– Хорошо. Мне важно все, что вы сказали. Теперь – о том, что у вас произошло недавно.
– Похищение Чаши? – Джинна сделала большие глаза. – Знаете, ума не приложу! Одно должна вам сказать: чистая работа. Мы ведь тут все видели – как эту Чашу привезли, как подключали к сигнализации. Там такое было устройство – просто подойти нельзя… Ну подойти можно, конечно, я имею в виду – с места не сдвинуть. А прихожу утром в пятницу – все как всегда. Сняла помещение с сигнализации, вошла в зал… Смотрю, в зале что-то не то. Как-то не так, как было.
А эта Чаша хоть сама по себе и невелика, но она была в большом прозрачном пуленепробиваемом футляре – длинном таком. И этот футляр прикреплен к специальному стенду, постаменту – как хотите назовите. Одним словом, как выражаются архитекторы, силуэт зала поменялся. И вот, наверное, минуты три прошло, пока я сообразила, что Чаши нет. И футляра нет. И постамента.
– Что вы сделали?
– Позвонила боссу, Айлин. Потом – в охрану. Из охраны позвонили в полицию. Через полчаса здесь было не протолкнуться. Музей, конечно, закрыли. И дворец. Одним словом, всю эту сторону площади. Но для бизнеса это ничего – все похоронные процедуры происходят ниже. У нас иногда задействована только церквушка на той стороне…