Остров террористов

– Эмма, здравствуйте, прошу прощения, я Мартин Гринфорд, – тактично поздоровался Андрей. Он не мог похвастаться блестящим оксфордским произношением, но коренной британец никогда бы не счел его чужаком.

Эмма нахмурилась, ее глаза отрешенно скользили по незнакомцу. Память работала, но не так быстро, как хотелось бы.

– Я Мартин Гринфорд, – повторил Андрей. – Двоюродный брат Алекса, я вчера вам звонил…

– О Иисусе, конечно же, простите меня… – выдохнула Эмма. – Я помню, от вас… вернее, вы вчера звонили… Мы так давно с вами виделись, Мартин, я вас практически не помню…

– Я тоже, к сожалению… Печально, что мы увиделись именно в такой трагический день. Эмма, мне так жаль, я искренне соболезную, нам всем так будет не хватать Алекса. Он был замечательным человеком, мы будем помнить его всегда…

У Эммы задрожали губы, слезинки искрились в глазах. Она прекрасно знала, что никакой он не брат. Инструкция прошла через Франческу, горничная передала вдове. Андрей украдкой скосил глаза. Скуластая особа стояла в стороне, созерцала ближайшую могилу, делая вид, что происходящее к ней никак не относится.

– Брат папы? – растерянно пробормотала девушка, облизнула губы, которые и без ботокса имели идеальные линии. – Но папа никогда не говорил, что у него есть брат… Откуда брат? Мама, кто этот человек?

– Познакомьтесь, Мартин, это наша с Алексом дочь Анна, – печально вымолвила Эмма. – Сейчас каникулы, а вообще она обучается в престижной школе Хайкли и на следующий год планирует поступать в колледж – мы пока не решили, в какой именно. Будет хорошо учиться – подумаем насчет Оксфорда или Кембриджа…

– Очень приятно, Анна, – вяло улыбнулся Андрей. – Я помню тебя маленькой крошкой, тебе, наверное, не было и шести. После этого, к сожалению, мы больше не виделись. Так сложилась жизнь, Анна, что с твоим папой у нас были не очень хорошие отношения. Пару раз обменивались письмами, однажды я ему звонил… Неудивительно, что он никогда обо мне не рассказывал. К тому же у каждого своя жизнь…

– Разгрызлись? – криво усмехнулась девушка. Она, возможно, почувствовала фальшь, разглядывала самозванца исподлобья, с растущей неприязнью. – Из-за чего – из-за денег? Из-за женщины?

– О, да ты уже взрослая, – оценил Андрей. – Учишься говорить откровенно, без обиняков.

– Анна, перестань, – одернула девочку Эмма. – Что ты себе позволяешь? Как ты разговариваешь со своим родственником? Ты его совсем не знаешь.

– Ты тоже, – отрезала девочка. – А вот папа, кажется, знал… – Она дерзко посмотрела Андрею в глаза. Ох уж этот подростковый максимализм…

– Все в порядке, Эмма, я не в обиде, поскольку заслужил. Слишком поздно понимаем, что наделали в жизни ошибок… Увы, Анна, я действительно твой дальний родственник, старший сын дяди Кельвина, который тоже не очень-то меня признавал (Старший сын – первый блин комом? – мелькнула юмористическая мысль.) Не волнуйся, Анна, я не претендую на ваше имущество – своего хватает.

Некий «дядя Кельвин» действительно в природе существовал (странно англичанину под «легендой» не иметь родню), но давно почил, будучи в неведении о своем лондонском «родственнике». Два его сына (тоже реальные персонажи) также скончались – один в аварии, другой на пожаре.

– Как скажете, мне-то что? – пожала плечами Анна. – Только не надейтесь, что я вас буду называть «дядя Мартин». Вы откуда, кстати?

– Престон, – пояснил Андрей. – Там работаю и живу с семьей.

– А занимаетесь чем?

– Тружусь, так сказать, э-э… в сфере финансовых услуг.

– Понятно, – девушка пренебрежительно вздернула нос и скорчила такую гримасу, словно ей действительно все стало понятно.

– Не обижайтесь на Анну, Мартин, хорошо? – Эмма грустно на него смотрела. – Вы должны понимать, что сейчас с нами всеми происходит…

– Успокойтесь, Эмма, я все понимаю.

– Вы не очень спешили на похороны, – подметила девушка. – На отпевании в церкви вас не было, на церемонию прощания опоздали…

– Каюсь, Анна, раньше не получилось.

– Вы где остановились, Мартин? – спросила вдова.

– О, не волнуйтесь. Это вполне приличный отель на Хьюго-Роуд.

– Знаете, Мартин, я тут подумала… – вдова колебалась. – Мы не будем устраивать пышные поминки, от всего этого так горько… К вечеру соберутся только близкие друзья, будет небольшой поминальный ужин… Как странно, – усмехнулась Эмма. – Мы пригласили именно тех людей, что были у нас в гостях ровно два дня назад… Приходите в семь часов вечера, Мартин, посидите с нами?

– Ну, мама… – как-то обиженно заныла Анна, но вдова ее пихнула в плечо.

– Почему бы нет? – Андрей соорудил располагающую улыбку. – Конечно, Эмма, я подойду. Не волнуйтесь, мой визит не затянется.

Он курил, отойдя к обочине, смотрел, как скорбящие дамы садятся в машину. Водитель захлопнул дверь, побежал на свое место. Рядом с ним пристроилась, бросив искрометный взгляд на Андрея, скуластая женщина. Машина плавно оторвалась от обочины, покатила по дорожке, набирая скорость. Через минуту округа опустела. Подул ветерок, зашевелились ветки кустарника у каменных могил. Прохожих не было, только чья-то сутулая спина исчезала за изгибом аллеи.

– Можешь не вертеться, командир, – раздался в ухе ворчливый голос Веприна. – В округе никого, кроме нас, только мертвые с косами… Ты уже вхож в дом?

– Да, меня пригласили на поминальный ужин, – признался Андрей. – Больше ничего подозрительного не увидели?

– Вроде все тихо. Но знаешь, нам трудно заглянуть в душу каждому прохожему…

– Смолич не вернулся?

– Он уехал десять минут назад, что ты с него хочешь?

– Хорошо, дождитесь его, погуляйте по кладбищу, потом дуйте в офис и там сидите.

– Куда? – не понял Веприн. – А, извини, не сообразил… А ты куда?

– В МИ-6, сдаваться, – пошутил майор Антитеррора.

До вечера майор Корнилов в отрадном одиночестве гулял по городу. Хотелось отвлечься, забыться, прочистить голову, загруженную мусором. Он отогнал «Плимут» на угол Квин-Гейт-Гроув и Скрэндж, поймал старомодный кеб, пятнистый от шашечек, покатил на нем через центр. Пятница, послеобеденное время – Лондон был забит. Он бывал в этом городе несколько раз – это был прекрасный город, если не брать в расчет блочные массивы на окраинах и не всматриваться в лица прохожих. Он высадился у Тауэрского моста, выложив пожилому пакистанцу немалую сумму, пожелал приятного завершения дня. Поглазел на древнюю крепость-музей, величаво возвышающуюся над Темзой, двинулся пешком по набережной. Гудели баржи и пароходы, над городом висела сизая дымка. Вспомнился «Великий смог» 1952 года – когда зловонная смесь тумана и дыма промышленного происхождения из рабочего Ист-Энда накрыла Лондон, как знаменитая «Мгла» Стивена Кинга. Пять дней город пребывал в сумраке. Концентрация в воздухе продуктов горения просто зашкаливала. Дышать было нечем, люди замертво падали на улицах. От ядовитого смога погибли четыре тысячи человек – и это только в первые дни. Потом скончались еще восемь тысяч, множество людей стали инвалидами. Властям пришлось всерьез заняться проблемой, выпустить закон «О чистом воздухе». И все равно зараза присутствовала даже через 65 лет. Смог ощущался – от него не спасали ни парки, ни суровые нормы пресловутого «евростандарта».

Неприятный запах шел и с реки, которая в центре города отнюдь не выглядела кристально чистой. Он вышел на Биворд-стрит, смешался с толпой. Майор российского спецназа выглядел как лондонский денди. Впрочем, это и привлекало к нему внимание. Все суетились, куда-то бежали, а он гулял прогулочным шагом, глазел на достопримечательности. Разношерстная толпа обтекала его, как река скалу. Он шел мимо высоток Сити с его знаменитым «яйцом» – небоскребом «Мэри-Экс», миновал Лондонский мост, Саутвэрк. Прогулялся по аристократической Флит-стрит, красной от двухъярусных автобусов и телефонных будок, выпил кофе в маленьком кафе, украдкой посматривая по сторонам – не приклеилась ли «наружка». Слежки, в первом приближении, не было. Но обязательно появится – вопрос лишь, где, когда и в каком обличии. Он шел мимо Королевского судного двора, Королевского колледжа. Свернул у Трафальгара на помпезную Уайтхолл, с отдельных участков которой просматривался «Лондонский глаз» на другом берегу Темзы – мощное колесо обозрения с прозрачными капсулами-кабинами. Он вышел на гудящую Бердкедж Уолк – в самом сердце британской столицы, – поглазел на башню Биг-Бен, на Вестминстерский дворец, одноименное аббатство. До конца улицы он проехал на кебе, постоял у Букингемского дворца, критично подмечая недочеты охраны. Потом пристроился на лавочку в обширном Грин-парке. Из последнего перетек в Гайд-парк, где, как обычно, митинговали люди, а на лужайках валялась босоногая молодежь, плевать хотевшая на международную политику и место Британии под солнцем…