Бандитский путеводитель (сборник)

– А на соревнованиях что будешь делать? – не унимался Нечаев.

– Реальный соперник выходит за рамки понятия «человек». Это – живой объект, который нужно победить, невзирая ни на что…

И он побеждал. Но при этом все равно оставался простецким парнем без намеков на «звездность». Впрочем, последний год в характере Пятырина произошли какие-то непонятные изменения. Нет, он не стал кичливым, заносчивым, чванливым. Напротив, в нем появилась какая-то странная склонность к фатализму и даже (во всяком случае, так казалось Борису) к мистицизму. Он стал более скрытным, каким-то излишне задумчивым. На все расспросы Нечаева лишь загадочно улыбался.

– У меня появилось подозрение, что он попал под влияние какой-то тоталитарной секты. Ну, как тот же Талгат Нигматулин… Помните, был такой классный киноактер? Непонятно с чего связался с криминальными проходимцами, и они его убили. Стал я расспрашивать Фрола, что и как, он вообще замкнулся. Только когда встретил Марину, вдруг снова стал таким же, каким был раньше. А потом – все, он исчез. Я несколько раз был у него на квартире, говорил с хозяйкой. Та тоже без понятия. Она живет за городом, и когда в очередной раз приехала посмотреть, как обстановка, соседи ей сказали, что Фрол не появлялся уже неделю. Все его вещи и документы на месте – ничего не пропало. А его самого нет как нет.

– А мы могли бы поехать к той женщине и попросить отдать нам его вещи? – поинтересовался Лев, мысленно предположив, что, может быть, хотя бы в вещах и документах удастся найти что-то, способное пролить свет на исчезновение Пятырина.

– Вы знаете, с вещами Фрола приключилась непонятная история. Его вещи и документы хозяйка сложила в отдельный шкаф и заперла его на ключ. Тут к ней на квартиру попросился какой-то приезжий, назвался студентом. И вот через пару дней я снова заехал к хозяйке и сказал, что хочу документы и вещи Фрола отвезти Марине. Она согласилась. Приехали мы, а в квартире ни того постояльца, ни вещей Фрола. Шкаф взломан, в нем пусто. Вот такая непонятная история.

– Так в те же дни у нас и пожар случился! – воскликнул Дробнов. – Сгорела именно вся документация.

Гуров тут же вспомнил, что подобное случилось и в стенах московского клуба, где занимался Иван Корнилин. Это полностью подтверждало, что пожары – вовсе не случайность, а Пятырин и Корнилин – один и тот же человек.

– Борис, ты говорил, что Марина ждала ребенка. Она родила?

– Да, родила… У нее сын. Весь, как есть, Фрол: чуть лопоухий, а глазенки синие-синие! Развитой такой, бойкий мальчонка. Просто загляденье!

– Она замуж так и не вышла?

– Нет, все надеется, а вдруг Фрол появится? Если честно, то я сам ей в прошлом году предложил выйти за меня. Ну, мальчишке нужен же отец! Когда я прихожу к ним, он у меня на шее виснет, не отпускает. Но у нее одно: буду ждать Фрола! Вы хотите с ней встретиться?

– Да, хотелось бы. И желательно – сегодня. Нужно любыми путями ускорить расследование, а времени у нас в обрез. Как считаешь, прийти в такой поздний час – не будет смотреться моветоном? А то я уже сегодня мог бы отбыть в Москву.

– Да нет, спать она ложится поздно. Она работает старшей лаборанткой в каком-то НИИ. Работы у нее много, так что она, бывает, и дома сидит над бумагами чуть не до полуночи.

– А ты меня не проводил бы? Она далеко живет?

– Ну-у… На машине – с полчаса езды. Если Федор Андреевич отпустит, то могу отвезти на своей «Калине» – на «Мерседес» еще не заработал… – рассмеялся Борис.

– Вези! – разрешил Дробнов. – Дело очень серьезное, касается всего нашего клуба, так что возражений не имею!

Выйдя на улицу, где уже опустилась настоящая ночная темень, в свете фонарей они подошли к новенькой синей «Калине», припорошенной кружащимися в воздухе снежинками.

– Только недавно купил… – отключив сигнализацию, пояснил Нечаев. – Еще обкатка не закончилась.

Сев в кабину, Гуров одобрительно отметил:

– Нормальная техника. Слушай, Борь, а может, есть смысл предварительно с Мариной созвониться? Ну, чтобы не нагрянуть как снег на голову?

Тот, немного подумав, согласился:

– В принципе стоит! А то и в самом деле получилось бы не очень удобно.

Он набрал номер и, объяснив ситуацию, удовлетворенно сообщил:

– Все в порядке! Марина нас ждет.

Они подъехали к типовой девятиэтажке, и Борис, набрав на клавиатуре домофона номер квартиры, распахнул дверь подъезда и изобразил приглашающий жест рукой:

– Прошу!

Поднявшись на второй этаж, они вошли в скромно обставленную «однушку». Встретившая их в прихожей Марина с надеждой посмотрела на Льва:

– Вы с ним разговаривали? Я имею в виду, с Фролом?

– Простите, Марина, но мы только пытаемся хоть как-то идентифицировать найденного мной гражданина. Да, он успел сказать несколько слов. Но… К сожалению, передать их вам не могу – пока что это очень важная оперативная информация. Когда расследование закончим – расскажу все в деталях. Ну, а пока могу сказать немногое. На несколько секунд придя в себя, он предупредил о готовящемся преступлении и снова потерял сознание, а в машине «Скорой» умер.

Они прошли в комнату, где к Борису опрометью с радостным криком метнулся мальчонка лет трех. Предложив им присесть, молодая женщина, прижимая руки к груди, спросила:

– Ну а хотя бы когда это случилось, сказать можете? – В голосе ее зазвучали слезы.

– Позавчера, часа в два пополудни…

Гуров сжато рассказал, при каких обстоятельствах он увидел «снежного человека» и что ему сегодня сообщил опер Дунаев про схватку с волками. Закрыв лицо ладонями, Марина прошептала:

– Это он…

– Ну, не стоит спешить с выводами… – Лев попытался найти смягчающие моменты в своем драматичном повествовании. – В этом еще только предстоит убедиться.

– Это – он. Позавчера мне на работе было так плохо, так кололо сердце! Я чувствовала какую-то беду. Все боялась, что что-то может приключиться с Димой. Даже с работы звонила в детсад, предупредила, чтобы с него глаз не спускали. А оно – вот что… Где он сейчас?

Гуров, испытывая неловкость из-за того, что ему приходится говорить очень тяжелые вещи, сдержанно обронил:

– В морге отдела судебно-медицинской экспертизы.

– Мне его позволят похоронить? – взяв себя в руки, поинтересовалась Марина.

– Да, разумеется… Правда, вы с ним не расписаны? Но думаю, вопрос с выдачей тела решить можно. В случае чего я походатайствую перед своим руководством, если только не предъявят свои права родственники с его стороны.

Молодая женщина чуть заметно качнула головой из стороны в сторону.

– Родителей у Фрола нет – он сирота. В Нижнем живут его дядя и двоюродный брат, но, по-моему, родственных чувств к нему они не испытывают.

На вопрос Льва: называл ли Фрол при ней какие-то имена, звонил ли ему кто-нибудь не из круга известных ей людей, она долго молчала, а потом неуверенно произнесла:

– Ну, как сказать? За неделю до того, как исчезнуть, он разговаривал по телефону с каким-то человеком. Как я могла понять, Фрол просил его с чем-то не спешить, что у него еще есть какие-то крайне важные, незавершенные дела. Этого человека он назвал всего один раз. То ли Артемьевичем, то ли Арсентьевичем… Но после этого разговора он выглядел расстроенным, даже несколько подавленным.

Задав еще несколько вопросов, в частности, о том, при каких именно обстоятельствах исчез Фрол, Гуров попросил Марину не отказать ему в одном, очень важном вопросе. Поскольку Дима – сын Пятырина, взятая у него проба на генетику могла бы стать своего рода индикатором, который бы позволил определить окончательно и бесповоротно, является ли неизвестный Фролом, или это вовсе не он. Выслушав его, Марина вдруг засомневалась:

– Лев Иванович, я боюсь результатов экспертизы. Понимаете, уже заведомо зная, что погиб именно он, в глубине души я все равно питаю надежду, что это не так, что может свершиться чудо, и Фрол вернется. А экспертиза эту надежду убьет навсегда…

– Я вас понимаю, но и вы поймите: у вас растет сын. Где-то в Нижнем, насколько я знаю, у Фрола осталась жилплощадь, которая вам с сыном могла бы пригодиться. Генетическая экспертиза автоматически делает его наследником. Ну не век же вам с ним мыкаться по съемным «однушкам»?