Страница 1 из 28

«Рабочий» в творчестве Эрнста Юнгера

Эвола Юлиус

Юлиус Эвола

Предисловие

Эрнст Юнгер считается одним из наиболее выдающихся среди ныне живущих, немецких писателей. Он уже знаком итальянскому читателю по различными переводам его сочинений, опубликованным крупнейшими издательствами. Однако это касается прежде всего книг, написанных во второй период творчества Юнгера, книг преимущественно художественного и очеркового характера.

Между тем настоящая работа посвящена изложению и анализу «Рабочего» — главного произведения первого периода, в котором еще чувствуется опыт Юнгера как заслуженного фронтовика и основной темой которого является проблема мировоззрения и мироощущения в техническую эпоху. Сразу отметим, что, говоря о «рабочем», Юнгер не имеет в виду представителя определенного общественного класса или, тем более, «трудового пролетариата», но использует это понятие как символ. Символ нового человеческого типа, способного обернуть в свою пользу все на первый взгляд разрушительные и опасные процессы последнего времени и преобразовать их в духовно формирующую силу.

Эта книга, в которой Юнгер ставит точный и тщательно выверенный диагноз современному миру, равно далека как от всякого рода пессимизма, так и от некритичного оптимизма и написана с такой силой драматического воображения, которая выдает в ее авторе великого художника. Хотя она появилась еще в 1935 году, содержащийся в ней анализ не утратил своей актуальности и сегодня; более того, можно сказать, что Юнгер, выступая против всех форм бегства от затяжной холодной войны, в которой понятия «восток» и «запад» обретают космическое значение, указывает истинным противникам буржуазии, готовым взять на себя ответственность, героический путь, способный вывести их из состояния духовной спячки, в которую они, казалось бы, погрузились с пришествием четвертого сословия, мира техники и машин. Полемическая направленность книги против экономического материализма, идеалов процветания «стадного животного», омещанивания даже тех кругов, которые рядятся в мундир противников буржуазии, дополняется конструктивным стремлением к утверждению — пусть даже иной раз высказываемому неприемлемым тоном — необходимости воспитания, направленного на подготовку нового типа человека, склонного скорее давать, чем просить, ради преодоления кризиса, которым охвачен современный мир.

В свое время книга Юнгера вызвала широкий отклик. Сегодня полемика разгорелась вновь в связи с намеченным изданием полного собрания сочинений автора. Поэтому очевидно, что затронутые в ней проблемы будут интересны также итальянскому читателю, как с точки зрения критики нашего времени и попытки прогноза его дальнейшего развития, так и в смысле новых интеллектуальных, этических и духовных перспектив, открывающихся перед новыми элитами.

Рим, 1960

Вступление

В период между двумя мировыми войнами в Германии дважды вышла книга, вызвавшая широкий отклик и бурную полемику. Она называлась «Рабочий: гештальт и господство» («Der Arbeiter: Gestalt und Herrschaft»), ее автором был Эрнст Юнгер. К тому времени Юнгер получил уже весьма широкую известность как автор произведений, в которых в противоположность пораженческой и пацифисткой литературе послевоенного периода подчеркивались духовные измерения, могущие открыться человеку и на полях современной войны (его даже называли «анти-Ремарком»). Юнгер был не просто писателем. Сразу по окончании средней школы, он, задыхаясь в затхлой атмосфере буржуазного общества, убежал из родного дома, чтобы поступить в Иностранный Легион. С началом первой мировой войны он пошел на нее добровольцем, был шестикратно ранен и многократно награжден за храбрость, проявленную при выполнении особых заданий новыми, ранее невиданными тактическими приемами. Он стал единственным младшим офицером во всей немецкой армии того времени, удостоенным высшей награды «Pour la merite». В сочинениях Юнгера первого периода «Среди стальных бурь» («In Stahlgewittern»), «Борьба как внутренний опыт» («Der Kampf als i

Между перечисленными произведениями и настоящим сочинением, «Рабочий», существует внутренняя преемственность Она выражается в следующем: современная война приводит к прорыву стихийного; стихийных сил, связанных с силами материальными, то есть с системой технических средств тотального разрушения («битвы материала»). Это нечеловеческая сила, выпущенная на волю человеком, от воздействия которой он как солдат не может уклониться. Он должен помериться с ней силами, с одной стороны, сам став механическим орудием, а с другой стороны, научившись использовать стихийное и ему противостоять; противостоять не столько в материальном, сколько в духовном смысле. Но это возможно, только если человек сумеет выработать новый образ жизни, допускающий также вероятность собственной гибели. Однако в конечном счете эта вероятность представляется малозначимой сравнительно с моментами тотальной самоотдачи человека своему деянию и реализации абсолютного смысл жизни.

Этот духовный смысл, впервые открывшийся ему там, где царит «механическая смерть», в опыте «битв материала», Юнгер позднее переносит на всю жизнь в современном механизированном мире техники, где наряду с прорывом стихийного развертываются разнообразные разрушительные процессы, которые оборачивают против самого человека технику, орудие, созданное им наподобие Голема для господства над природой. Отныне человек уже не волен уйти от этого мира, точно так же как на войне он не может укрыться от разбуженной им же самим материи, найти убежище от бурь стали и огня. Ситуация повторяется — для противостояния этому миру, созданному ради достижения господства над землей, чуть ли не в соответствии с библейскими словами «Будешь подобным Богу», но теперь уже свободным от Бога, необходимо, чтобы обрел свою форму новый человеческий гештальт. На вызов разрушительных, механических сил новый человек должен ответить абсолютным внутренним деянием, усвоить новую этику и новое мировоззрение. В мире, стремящемся к полной механизации и моторизации, необходимо перенести на мирную жизнь военную концепцию тотальной мобилизации, отныне понимаемую преимущественно во внутреннем смысле. В этом смысле она означает тотальную задачу жизни, полную самоотдачу действию, невзирая на обязательства, условности и противоречия, присущие обычному индивидуальному существованию. Подобную ориентацию Юнгер называет также «героическим реализмом».

Таков идейный генезис «Рабочего» и конечный смысл развиваемых в нем идей. Эта книга давно произвела на нас сильнейшее впечатление как одно из наиболее красноречивых свидетельств нашей эпохи. Поэтому сначала мы решили перевести ее целиком, чтобы познакомить с ней итальянского читателя. Тем более что помимо вышеуказанной, центральной идеи в ней затронуты и другие, не менее важные проблемы. Первая касается кризиса буржуазного общества, или общества третьего сословия, и формулируется следующим образом: можно ли, признав необратимость кризиса буржуазного мира и даже приветствуя любую атаку на его остатки, быть противником буржуазии, не становясь при этом марксистом, но, напротив, стремясь к реализму и антииндивидуализму прямо противоположного знака? Как следует использовать мир техники для этой положительной антибуржуазной ориентации, свободной от материалистических и «физических» предпосылок? С последним вопросом непосредственно связана проблема индивидуализма и коллективизма, личности и безличности, идеала избирательного человеческого воспитания, приемлемого как для нынешнего времени, так и для будущего. Не менее важной представляется проблема практического использования техники и установления пределов ее развития, а также вопрос о том, как соотносятся безграничное развитие и чистый динамизм, с одной стороны, с потребностью в устойчивости — с другой. Речь идет об устойчивости, присущей миру, где за привычным движением вновь воцарятся бытие и форма, понимаемая в высшем, почти метафизическом смысле, которому, как мы увидим, соответствует немецкое слово Gestalt, используемое Юнгером. И основная проблема, заключающаяся в преодолении нигилизма, переходе от «нулевой точки ценностей» (в смысле ценностей, свойственных обществу в состоянии кризиса), и проблема меры и форм, благодаря которым разрушительные процессы могли бы обрести очистительное значение, то есть способствовать освобождению, каковое является предварительным условием созидательной эпохи, не только имеют существенное значение для отдельного человека, но важны также с точки зрения морфологии и прогнозирования истории. Это заставляет нас вернуться к обсуждению перспектив, открытых широкой публике благодаря «Закату Европы» Освальда Шпенглера. Необходимо понять, действительно ли феномен «цивилизации» («Zivilisation» в шпенглеровской терминологии есть механическое, антитрадиционное, космополитическое, рационалистическое общество, подчиненное экономике и массам) как, согласно Шпенглеру, последняя стадия старения, которой регрессивно завершается цикл общества качественного типа («Kultur» в понимании Шпенглера, является знамением конца[1], ведет к необратимому разрыву преемственности и окончательно закрывает возможность нового положительного цикла, или же «цивилизация» — лишь подготовительный этап к наступлению этого нового цикла, достигаемого за счет экзистенциального преображения, которое, однако, затронет лишь тех, кто способен почувствовать «метафизический» характер этого сложного процесса.

Следует постоянно помнить о противопоставлении «цивилизации» «культуре» в подлинном, качественном и органичном понимании. Шпенглеровская терминология нередко используется Юнгером, поэтому мы берем эти выражения в кавычки при их употреблении в вышеуказанном смысле.