Шепот в темноте

И он остановился. Затем, все так же посмеиваясь, вышел из автомобиля, обошел его, открыл дверцу для меня. Совершенно спокойно встретил мой гневный взгляд, протянул руку. Не имея ни малейшего желания прикасаться к оборотню, я выбралась из машины сама, рывком забрала рюкзак с заднего сиденья.

— Тяжелый? — поинтересовался Роутег.

— Не переживайте, у меня достаточно сил и для того, чтобы его понести, и на беготню за вами останутся!

Он расхохотался и пошел вперед по дорожке к дому.

Едва поднялись на террасу, оборотень произнес:

— Выберешь себе любую спальню на втором этаже. Дом в твоем распоряжении, весь, кроме моего кабинета. Продукты привезет Кел, если что-то понадобится — электрокар в гараже, лавки найдешь сама. Передвижение по городу со скоростью не выше двадцати пяти миль в час — здесь много детей. Через двенадцать дней наступит Ночь весенних песен, в это время вводится комендантский час, так что после заката носа из дому не высовывать.

Он остановился перед дверью, повернулся ко мне. Собственно, именно это помешало испепелить гневным взглядом спину оборотня. Нет, я, конечно, была благодарна за похищение, но вот все остальное было явным перебором. Роутег улыбнулся, явно потешаясь над моим гневом, затем произнес:

— На дверь посмотри.

Я посмотрела — нормальная такая себе дверь, с ручкой, но совершенно без замка или там отверстия для ключа… да даже электронного замка не было. Или тут вообще без замков обходятся?

Оказалось, что нет.

— Здесь уникальная система распознавания тех, кому разрешен вход. Дай руку, — произнес оборотень. — Нужен отпечаток твоей ладони.

Отпечаток так отпечаток.

Я перекинула рюкзак на другое плечо, вытерла ладонь о джинсы, протянула Роутегу.

Он протянул свою ладонь, прикоснулся пальцами к моей коже и… и тут что-то пошло не так. Что-то как-то совершенно пошло не так!

И я не просто поняла это — я почувствовала, потому что от прикосновения его пальцев к моим у меня сжалось сердце. Всего на миг сжалось, уже в следующий оно неистово забилось, а вот у Роутега, кажется, нет. Оборотень замер, сузив глаза, тяжело дыша и сжав губы так сильно, что они побелели. А взгляд, который в упор был направлен на мои глаза, словно заледенел. И столько в нем было ненависти, что мое сердце повторно перестало биться. А затем накатило привычное недоумение — за что? За что они все настолько меня ненавидят?! Что Дик, Стэн и Грейг, что вот теперь эти нелюди. Мне всего двадцать лет, я в жизни своей не совершила ничего плохого. За что столько ненависти и презрения?

Тяжело вздохнув, опустила глаза, постояла несколько секунд, успокаиваясь. Мерзко, конечно, быть по жизни без вины виноватой, мерзко чувствовать себя жертвой, но хуже всего то, что я ничего не могу с этим сделать. Переубеждать кого-то в чем-то? Какой смысл? Люди Вихо ненавидят меня за то, что их главный решил сохранить мне и моим родным право на существование. Эти оборотни-койоты ненавидят за то, что моя жизнь связана с Вихо… И те и другие считают продажной девкой. У меня просто не жизнь, а сказка. Страшная, правда, и с заведомо паршивым концом, но в общем и целом — сказка как ни крути. Про страшного серого волка по кличке Вихо и девочку, которой очень не повезло ему понравиться.

И вспомнив обо всем этом, я успокоилась. А успокоившись, поняла, что мы так и продолжаем стоять на ступенях, и оборотень все так же меня держит за руку, разве что еще сильнее побледнел. Интересно, долго мы еще вот так стоять собираемся?! Я посмотрела на свою руку, на дверь, на Роутега… на руку… на дверь… на Роутега. Взгляд мой был до крайности выразительным, потому как стоять тут мне уже надоело. Но оборотень все так же не реагировал, глядя на меня как на что-то вроде ископаемого червя, о котором все давно знали, что он благополучно вымер, не пережив очередного витка эволюции, и тут вдруг оп — и вылез. В смысле, я вылезла.

Устав бросать выразительные взгляды, я мрачно спросила:

— И сколько еще мы так стоять будем?

«Повелитель» не ответил, только глаза, его красивые серебристые глаза почему-то начали все сильнее светиться тускло-желтым. Что обидно — их даже вот такая подсветка не портила. Но я уже была на оборотня настолько злая, что даже сверкать глазками с его стороны было совершенно бессмысленно.

— Эй, — я чуть повысила голос, — я говорю — стоять мы тут еще долго будем?

Роутег не реагировал. Только его пальцы, обхватившие мою ладонь, подрагивали от напряжения, словно он хотел сжать мою конечность до хруста, но неимоверным усилием себя сдерживал. Осознав опасность, я осторожненько высвободила свою руку, мне ее было жалко, у меня рук ограниченное количество — всего две, и комплектация от производителя не предполагает наличие запасных. Так что я ладонь опасливо отобрала, но Роутег продолжал стоять в той же позе, разве что его рука, утратив мое содержимое, сжалась в кулак. В такой не угрожающий кулак, то есть не агрессивный, а вполне себе пытающийся взять эмоции хозяина под контроль. Но кулак определенно не справлялся с задачей, потому что оборотень продолжал стоять столбом, вперив взгляд почему-то в меня. А я продолжала ощущать себя уже упомянутым ископаемым червяком, подло и коварно обставившим эволюцию. Да что там обставившим… Судя по взгляду Роутега, я над этой эволюцией еще и надругалась самым жестоким образом, потому что взирал он на меня с явным обвинением в чем-то вконец нехорошем.

Между прочим, крайне неприятное ощущение.

И может, стоило возмутиться, но когда на тебя так смотрят, даже с даром речи начинаются заметные трудности.

И все же я справилась, глубоко вздохнула и прямо спросила:

— В чем дело?

Роутег не отреагировал, разве что опустил сжавшуюся в кулак руку, но в остальном все так же стоял, глядя в мои глаза. Да сколько можно уже?!

— Слушай, если ты болен и у тебя приступ, то я пойду, а? — раздраженно предложила я.

Он ничего не ответил.

— И стоять нам так до скончания веков, — пробормотала с нескрываемым недовольством. Но затем, подумав, устало добавила: — Или пока за мной Вихо не явится.

Роутег отмер в то же мгновение. Его глаза сузились еще сильнее, обозначились желваки от с трудом сдерживаемого гнева, и оборотень прорычал:

— Я бы не стал на это рассчитывать!

Я бы вообще не хотела на это рассчитывать, но, зная Вихо, даже сомневаться не приходилось в том, что меня заберут отсюда, причем довольно скоро.

— Рассчитывай, не рассчитывай, но Вихо всегда получает то, чего хочет, — тихо сказала я.

Роутег вдруг улыбнулся. Правда, улыбка гораздо больше походила на оскал, но затем оборотень стал совершенно серьезен и хрипло произнес:

— Вихо не получит тебя. Никогда. Уже никогда.

Я улыбнулась. Я бы вообще рассмеялась, но были опасения, что смех перерастет в истерику и все закончится слезами и рыданиями, а я свое уже отревела, хватит с меня. Так что просто покивала, всем своим видом демонстрируя, насколько «верю» его заявлению, и совсем устало спросила:

— Зайти уже можно или как?

И тут Роутег неожиданно шагнул ко мне. Всего один шаг, но оборотень вдруг оказался пугающе близко. Его серо-серебристые глаза, полыхающие тусклым желтым сиянием, затмили огромный дом с колоннами, яркое синее небо, зелень прилегающего сада… Они затмили все, приковав мой испуганный взгляд и заставив сердце учащенно биться от неясной, практически неосознанной, но стремительно нарастающей тревоги. В этот миг время остановилось… И мир остановился тоже, растворившись на границе осознанности…

Внезапно с шумом упал мой рюкзак, больно ударив по ноге.

Я вскрикнула и отпрянула, Роутег остался стоять на месте и даже не пошевелился за все время, пока я подхватывала рюкзак, выпавшие из него три упаковки жевательной резинки, ручку и блокнот. И когда поднялась, вновь накидывая лямку на плечо, он все так же продолжал стоять на месте, будто громом пораженный.

Затем сглотнул и произнес:

— Дай руку.

— Еще раз? — скептически поинтересовалась я.