Страница 59 из 65
На стенах, крышах развешаны великолепные мозаики, изображающие великие события. Они подготовляют к лицезрению Его. Они служат как бы для того, чтобы сказать: «Все прошлое принадлежит Ему. Все настоящее в Его руках. И также все будущее!»
Тайны жизни и смерти покоятся в Нем.
В Нем живет дух, управляющий судьбами мира. В Нем сияет любовь, ведущая мир к спасению.
И донна Микаэла молит его:
— Ты, Сын Божий, не разлучай меня с Собой! Не дай же одному человеку власти разлучить меня с Тобой!
III . Возвращение на родину.
Какое странное чувство испытывает человек, возвращаясь на родину. Пока он находится в пути, он не испытывает ничего особенного.
Когда подъезжаешь к Реджио на Мессинском заливе и Сицилия выступает в море в виде миража, то в первую минуту испытываешь некоторое разочарование: «И только-то? Да ведь это такая же страна, как и всякая другая».
Когда Гаэтано высадился в Мессине, он почувствовал глубокое огорчение. Ведь должно же было хоть что-нибудь измениться к лучшему во время его отсутствия. А его встретила все та же нищета, все те же лохмотья и все то же горе.
Стояла полная весна. Фиговые деревья зазеленели, виноградные стволы дали ростки, а бобы и горох целыми кучами лежат на лотках в гавани.
A серые кактусы, цепляющиеся по скалам, окружающим город, покрылись огненно-красными цветами. Они мелькают всюду подобно огненным язычкам пламени. Кажется, что внутри кактуса горит огонь, прорывающийся наружу.
Но как бы ни были ярки его цветы, кактус всегда остается серым и некрасивым, словно покрытым пылью. И говорят, что кактус в этом похож на Сицилию; она всегда остается страной бедности, какие бы роскошные цветы ни росли на ней.
Гаэтано не может понять, как это ничего не изменилось. Он ожидал, что вся Сицилия проснулась и пересоздалась за время его отсутствия.
Проезжая дальше вдоль берега, Гаэтано испытывал все большее разочарование. Крестьяне по-прежнему пахали землю деревянными плугами, и лошади были худые и истощенные.
Да, все осталось по-прежнему. Солнце заливает землю золотым дождем, пеларгонии цветут вдоль дорог, а море раскинулось спокойной голубой равниной и ласкает берег.
Дикие горы и крутые утесы поднимаются вдоль берега. Снежная вершина стены сверкает вдали.
Но Гаэтано вдруг почувствовал, что с ним происходит что-то странное. Он уже не испытывал огорчения и только наслаждался видом цветущих полей, гор и моря. Ему кажется, что к нему вернулось отнятое у него сокровище. Он не думает больше ни о чем другом.
Наконец, Гаэтано идет уже по пути к дому, где он провел свои детские годы. Чего только он не передумал в свое отсутствие! Он никогда больше не хотел видеть этого убогого домика, потому что он так много страдал в нем. И вот вдалеке показывается горный городок, он смотрит так невинно и ласково и, по-видимому, совсем не сознает своей вины.
«Приди и полюби меня снова», говорит он. И Гаэтано чувствует радость и благодарность, что хоть кто-нибудь нуждается в его любви.
Ах, а что он испытывает, поднимаясь по извилистой дороге к городским воротам! Легкая тень оливковых деревьев, как лаской, обнимает его. Маленькая ящерица выбегаете на стену, останавливается и смотрите на него. Может быть, эта ящерица старый друг его детства и говорите ему «добро пожаловать»?
Вдруг ему становится страшно. Сердце его начинает сильно биться. Он вспоминает, что ведь совершенно не знает, что ждете его дома. Он столько лет не писал и не получал никаких писем. Он отклонял от себя все, что могло ему напомнить родину. Он считал, что так будет лучше всего, раз ему не суждено больше вернуться. И он заглушил и убил в себе всякую тоску по родине.
Но в эту минуту ему кажется, что он не перенесет и малейшей перемены на родной горе. Он будет страшно огорчен, если Монте-Киаро потерял хоть одну пальму или хоть один камень выпал из городской стены.
Стоит ли большая агава на своей скале? Нет, агавы больше нет. Она заглохла, и ее срубили. А каменная скамья на повороте развалилась. Ему жаль скамью, здесь так хорошо было отдыхать. А на зеленой лужайке под миндалевыми деревьями они выстроили сарай. Теперь уж нельзя будет валяться на цветущем клевере. Он трепещет на каждом шагу. Что ждет его дальше?
Он так взволнован, что может расплакаться, если хоть одна нищая, старуха умерла за время его отсутствия.
Нет, он не думал, что возвращение так растрогает его. Он всего несколько недель назад вышел из тюрьмы, и оцепенелость и апатия еще не вполне покинули его. Он не знал даже, стоит ли ему возвращаться на родину. Любимая женщина умерла. Было бы слишком ужасно снова тосковать по ней. Он в нерешительности провел несколько дней, все откладывая отъезд. И, наконец, он решил, что должен вернуться к своей старой матери.
И, когда он вернулся, то понял, как он тосковал все эти годы по каждому камешку, по каждой травке.
Как только он вошел в лавку, донна Элиза подумала: «Теперь я должна поговорить с ним о Микаэле, может быть он еще не знает, что она жива».
Но она откладывала это с минуты на минуту, ей хотелось побольше побыть с ним одной, а к тому же она боялась причинить ему боль и страдание, упомянув имя донны Микаэлы. Ведь донна Микаэла не выйдет за него замуж, она тысячу раз говорила это донне Элизе. Она хотела освободить его из тюрьмы; но она не может быть женой неверующего.
Только полчаса хочет донна Элиза побыть одна с Гаэтано, только полчаса!
Но и такого короткого срока не дают ей посидеть с ним, держа его за руку и закидывая тысячью вопросов. В Диаманте уже разнеслась весть об его возвращении. Вся улица полна народа, все хотят видеть его. Донна Элиза заперла двери, она знала, что им не дадут ни одной минуты покоя, как только они найдут его. Но это не помогло. Они стучали в окна и двери.
— Дон Гаэтано! — кричали они, — дон Гаэтано!
Гаэтано, улыбаясь, выходит на лестницу. Толпа кидаете шапки и кричите «ура». Он сходит к толпе и обнимает всех по очереди.
Но им этого мало. Он должен стать на лестницу и сказать им речь. Он должен рассказать им, что он вытерпел в тюрьме.
Гаэтано смеется и поднимается на лестницу.
— Тюрьма, — говорите он, — что говорить о ней! Я каждый день получал похлебку, а этого не может сказать каждый из вас.
Маленький Гондольеро махает шапкой и кричит:
— Теперь в Диаманто гораздо больше социалистов, чем когда вас увезли, дон Гаэтано!
— А как же может быть иначе? — смеется Гаэтано. — Все должны стать социалистами! Разве социализм что-нибудь дурное или страшное? Социализм — это идиллия, мечта о собственном очаге и свободном труде; каждый человек с детства мечтаете об этом и стремится к этому. Вся земля полна…
Он внезапно обрывает свою речь, потому что взгляд его упал на летний дворец. На одном из балконов стоит донна Микаэла и смотрит на него.
Он ни секунды не верит, что это галлюцинация или привидение. Он ясно видит, что она действительно жива. Но вот именно поэтому… И к тому же тюрьма подточила его силы, его нельзя считать за вполне здорового человека…
Ему страшно досадно, что он не может держаться на ногах. Он хватает руками воздух, хочет опереться о притолоку двери; все напрасно. Ноги его подкашиваются, он падает с лестницы и ударяется головой о камень.
Он лежит как мертвый.
Его поднимают, вносят в дом, посылают за фельдшером и доктором, пробуют все средства и прилагаюсь все усилия помочь ему.
Донна Элиза и Пачифика укладывают его в одной из спален. Лука разгоняет народ и караулить у его запертой двери. Донна Микаэла вошла вместе с толпой. Ей-то не следовало оставаться здесь. Лука видел, что Гаэтано упал, как подстреленный, увидя ее.
Приходит доктор и пробует привести Гаэтано в чувство. Это ему не удается, Гаэтано лежит как мертвый. Доктор думает, что, падая, он сильно ушиб голову. Он не ручается за его жизнь.
Обморок сам по себе не опасен, но его беспокоит удар толовой о каменные ступени.