Страница 83 из 111
Не знаем, в какой степени на решение помочь императору казною имело влияние честолюбие Годунова, обольщенного ласкательствами императора и посла его, обольщенного мыслию, что приобретает благодарность первого государя христианской Европы; очень может быть, что честолюбие Годунова играло в этом деле большую роль; но должно заметить, что в собственных глазах и в глазах других Годунов мог легко оправдывать свой поступок: по смерти Батория и после того, как увидали, что избрание Сигизмунда шведского на польский престол вовсе не имеет таких следствий, каких опасались прежде, в Москве больше всего боялись могущества турок, и помочь косвенным образом против них Австрийскому дому могло считаться делом благоразумия.
Варкоч уверял Годунова в благодарности императора, в том, что Рудольф ни за что не постоит при изъявлении этой благодарности, и вот приставу, провожавшему посла, было наказано поговорить с ним к слову: "У царского шурина Бориса Федоровича, по его дородству и храбрости, многих государств лошади есть, а цесарской области дородных лошадей больших, которые бы пригодились под его седло, нет: и если цесарь захочет прислать Борису Федоровичу лошадей добрых, то Борису Федоровичу это будет очень любительно".
В апреле 1595 года отправлены были к цесарю с казною на вспоможение против турского думный дворянин Вельяминов и дьяк Власьев; они повезли соболей, куниц, лисиц, белки, бобров, волков, кож лосинных на 44720 рублей. Приехавши в Прагу, где жил Рудольф, Вельяминов и Власьев потребовали, чтоб им указали место, где разложить меха. Им дали у цесаря на дворе двадцать палат, где они разложили соболей, куниц, лисиц, бобров и волков налицо, а белку в коробьях. Когда все было изготовлено, сам император с ближними людьми пришел смотреть посылку, государеву вспоможенью обрадовался и удивлялся, как такая великая казна собрана? Говорил, что прежние цесари и советники их никогда такой большой казны, таких дорогих соболей и лисиц не видывали, и расспрашивал послов, где такие звери водятся, в каком государстве? Послы отвечали, что все эти звери водятся в государевом государстве, в Конде и Печоре, в Угре и в Сибирском царстве, близ Оби реки великой, от Москвы больше 5000 верст. На другой день цесаревы советники присылали к послам с просьбою, чтоб государевы собольники положили цену присылке, как ее продать. Послы отказали: "Мы присланы к цесарскому величеству с дружелюбным делом, с государевою помощию, а не для того, чтоб оценивать государеву казну, оценивать мы не привыкли и не знаем; а собольники присланы с нами для переправки, ценить они такой дорогой рухляди не умеют, такими товарами не торгуют". После сказывали послам, что цесарь велел оценить присылку пражским купцам, и те оценили ее в 400000 рублей, а трем сортам лучших соболей цены положить не умели по их дороговизне.
Весною 1597 года приехал в Москву знатный посол императорский Авраам, бургграф донавский, привез царю подарки: мощи чудотворца Николая, окованные золотом и серебром, с каменьем; два возка со всем прибором, а у возков по шести санников, шесть серых и шесть гнедых; часы с перечасьем, с людьми, трубами, накрами и варганами: как перечасье и часы забьют, в то время в трубы, накры и варганы заиграют люди как живые; другие часы с перечасьем: как перечасье забьют, в то время часы запоют разными голосами; два сосуда для питья хрустальные золотом окованные. Поблагодаривши государя за присылку мехов, посол объявил, что меха эти до сих пор в казне у императора, на деньги променять их не случилось, и потому просил, чтоб вперед государь прислал серебром и золотом, просил объявить, сколько еще государь намерен прислать казны своей императору и в какое время? Годунову посол говорил: "Государь наш велел тебе бить челом, чтоб великий государь ваш оборонил его от крымского царя, чтоб крымский царь не ходил войною на Венгерскую землю". Годунов отвечал на это очень хитро: "У великого государя рати много, можно ему Рудольфа цесаря оборонять от недругов: только бы дал дорогу нашей рати король польский через Литовскую и Польскую земли рекою Днепром; тогда государь послал бы на крымского рать свою плавную, а из Северской земли послал бы рать конную, и крымскому от такой рати где было бы деться? Не стало бы крымского царя ни на один час". Годунову прислал Рудольф поминки: кубок двойчатый серебряный, позолоченный, жемчугом да изумрудом саженый; часы стоячие боевые с знаменами небесными; два жеребца с бархатными попонами; два попугая. Сыну Борисову Федору: часы стоячие боевые, а приделан на них медведь, четыре попугая, две обезьяны.
Печатнику и посольскому дьяку, Василию Яковлевичу Щелкалову, поручено было вести переговоры с послом. Щелкалов начал с того, что император несколько раз присылал к царю с просьбою о союзе, с обещанием прислать великих послов для его заключения: "Теперь, - продолжал Щелкалов, - цесарь прислал тебя, великого человека; так объяви, какой дал тебе цесарь наказ о заключении союза?" Посол отвечал, что испанский король воюет с английскою королевою, с королем французским и Нидерландами и потому о союзе к цесарю послов не присылывал, и цесарь потому же не приказывал ему, послу, заключать союза с царем, ибо с папою и королем испанским еще не укрепился. "Как же, - возразил Щелкалов, прежний посол, Варкоч, объявил здесь, что цесарь уже заключил союз с папою и королем испанским?" "Это Варкоч соврал, - отвечал посол, - здесь говорил не по приказу, а приехавши к цесарю, сказал не так, как здесь делалось". Щелкалов продолжал: "Главное дело в том, чтоб укрепить братскую любовь и союз между нашим государем и Рудольфом цесарем, а все другие дела после сделаются: цесарь укрепится с испанским, наш государь с персидским. А теперь ты прислан сюда, именитый человек, и от папы римского посол здесь же; так это великое дело закрепить бы теперь для общего добра христианского". Посол отвечал: "Я сам знаю, что это дело между великими государями очень годное, да если со мною от государя нашего наказа нет, то как мне сделать? Только были бы у меня крылья, так я бы полетел, наказ у царя взял и здесь это дело сделал". "Если такое великое дело годно всему христианству, - сказал на это Щелкалов, - и ты его желаешь, то побудь здесь, а к государю своему за наказом пошли дворянина". "Это дело не статочное, - отвечал посол, - да и не смею я так сделать мимо наказа государя своего".