Застывший Бог

Наконец оба не размыкая то ли объятия, то ли захвата наклонились головами вперед и легонько соприкоснулись лбами. Дед расцепил руки, и кивнув в сторону дома сказал:

- Пойдем в дом, брат.

- Пойдем.

- А люди твои? – Дед кивнул на человека в сером, торчавшего в люке.

- Там посидят. – Бестуж махнул человеку в люке знаком показав на вертолет. – У них работа.

- Ну работа так работа.

Дед с гостем сидели за столом. Дымились чашки с чаем, в миске золотился мед, в соседней – несколько ломтей черного ржаного хлеба. Гость был не голоден. Я сидел не за столом где говорили взрослые, а как требовало вежество, на лавке у стены, и во все глаза смотрел на первого кроме деда в моей жизни варяга. Тот был плотным, полным я бы даже сказал мужчиной, но это была полнота силы. Коротко стриженные волосы, нос с горбинкой, и близко посаженные внимательные глаза, которые он уже успел пару раз обратить на меня. Сильный человек. И в то же время какой-то слишком... ухоженный. От него пахло духами, я уже забыл, что так может пахнуть от мужчины. Ногти на руках тоже ухоженные, руки ухоженные, часы на руках для дорогой красоты, а не для времени. Не человек походов. Вот что я думал.

А они за столом разговаривали.

- Сколько ж мы не виделись, – мягко спросил гость, прихлебывая из чашки, – года три?

- Да уж чуть больше. – Отвечал с улыбкой дед. – Как у тебя дела Бесстуж?

- А что, разве не видно? – Гость похлопал себя ладонями по груди, и скорчил умильно-довольную рожу. Благоденствую помаленьку. Чтоб еще дела не заедали... Ты же понимаешь, – гость кинул на меня взгляд – наша сфера влияния растет. Совсем времени нет. График просто сумасшедший.

- Ясное дело. Такой уж у тебя пост... И все же когда я позвонил, ты нашел время ко мне приехать, хоть и в ночь. Даром что я не объяснил в чем дело.

- Я же тебя знаю, Глеб, – Бестуж отставил блюдце и посерьезнел. – И как ты меня вывел в Мазендаране. Всех нас. Я не забыл. И Батька наш, кстати, помнит, как ты его с перебитой рукой на себе тащил...

- Ну, мне и здесь неплохо. – сказал дед, но однако, особого довольства в его голосе не было . – Охранять секретный схрон с древним кумиром и книгохранилищем, – дело почетное. Свежий воздух. И главное – тихо.

- Ты же знаешь, – Бестуж серьезно взглянул на деда. – После того что случилось, надо было тебя слегка припрятать.

- Ладно-ладно, – отмахнулся дед, – только не думай, что я жалуюсь. Зато я здесь смог спокойно заняться моими идеями.

- Да, – покривился гость. – Весь Совет Главенства помнит твои идеи. Но я подумал, может ты...

- Чего? – Переспросил дед. – Разочаровался в них?

- Ну да, слегка охолонел. Ты ведь всегда был практиком, Глеб. И этот твой поиск...

- Напротив, Бестуж, напротив. Я ведь почти нашел, хоть и вовсе не там где искал... Три годя я сидел и изучал копии самых древних наших документов, что хранятся здесь вместе с кумиром. Потому и пригласил тебя сюда... Но для начала – познакомься – дед показал гостю на меня – это Мишук, – мой ученик.

- Чего? – Вскинул брови Бестуж.

- Да вот того. Объясню сейчас, все объясню. Но для начала, хочу чтобы ты кое-что увидел.

Дед обернулся ко мне.

- Мишук. – Тащи напиток. Тот самый.

Я побежал на кухню, залез в шкаф, и вернулся с кружкой, которую дед заготовил еще с вечера, и поставил перед дедом на стол.

- Садись – сказал мне дед.

- Я отодвинул стул, приземлился за стол.

- Пей, – придвигая мне кружку сказал дед.

Схватился я за дужку кружки, глянул на деда, на заинтересованно, но непонимающе щурящегося гостя, – и залпом выпил.

Я уже знал что будет.

Меня не стало.

Сон. Я уже видел его...

Птица парит в вышине, неподвижно раскинув крылья. Наверно это орел, или может быть, ястреб. Она огромна. Над загнутым крючковатым носом два холодных немигающих глаза. Они осматривают землю внизу. А там, на земле, извиваясь живой черной рекой ползет гигантский змей. Антрацитовая чешуя матово блестит при движении. За змеем остается извилистый след. Он смотрит вверх, и шипит, высовывая из пасти гибкий раздвоенный на конце язык. Вот птица и змей видят друг-друга. Орел мог бы улететь. Но их со змеем связывает крепче любой цепи застарелая бешенная ненависть. Птица клекочет, складывает крылья, и камнем падает вниз рассекая воздух, растопыривая страшные кривые когти. Змей свернулся упругим кольцом, и застыл сжатой пружиной. Сейчас орел налетит на него, и они будут биться в степной пыли, рвать друг друга на части, сплетаясь давить друг-друга такими непохожими телами. Когти-ятаганы против живой удавки. Таранный удар клюва против яда. Птица и змей бьют друг-друга, но картина смазывается, уходит, отступает...

Я снова оказываюсь в комнате в доме деда. И все же я не проснулся. Я сижу за столом, я знаю это. Но я не чувствую своего тела. Я слышу разговор деда с гостем, но не могу понять, – своими ли ушами. Вижу – но своими ли глазами? Такое ощущение, что у меня несколько пар ушей и глаз. Может быть я вижу мир через глаза деда, или его гостя?.. Они говорят, я слушаю.

- И часто у него так? – Спрашивает Бестуж у деда. – По голосу я чувствую, что он слегка выбит из колеи.

- Каждый раз. – Внушительно отвечает дед.

- Каждый?

- Ты слышал. Это самый чистый носитель крови из тех что я видел. Когда он в трансе, искажения минимальны. Ни религиозного бреда, ни боевого безумия. Ничего. Я затаю вопросы и мне отвечает...

- Кто? – Выдохнул Бестуж.

- Ты знаешь – кто.

- Я... Я слишком привык считать все это... – Бестуж мнется.

- Легендой?

- Нет! Возможно, да... Все это как бы отделено от нашего мира. Я... Все мы привыкли что это где-то далеко. Мы знаем правила и пользуемся силой, и... И вот эта сила говорит с нами напрямую через мальчишку... Это, знаешь, выбивает из колеи. Откуда у тебя этот малец?

- Аист принес... – Усмехнулся дед. – Я же говорю, случайно он ко мне попал. Это сын Богдана Поморцева. Из наших, мой ученик, он был в моей сотне. Ты знал его?

- Нет. Не помню... – Качает головой Бестуж. – Я к тому времени, как ты начал тренировать щенков стал аппаратчиком.

- Эта история вышла с любопытным загибом. Я ведь всегда знал, что ключ в поисках лежит в наших линиях крови. Когда я ушел из боевых частей, я специально пошел тренировать мальцов – там я мог отслеживать самые чистые кровные линии, и смотреть как транс освобождает скрытое в парнях... Слишком много времени. Тысячи лет. Несмотря на все старания наши линии слишком разбавлены чужой кровью. Из сотни мальчишек дай бог один отзывался на напиток сомы. Из этих едениц, у почти всех транс вызывал либо абсолютно абстрактные видения, либо они впадали в боевое безумие.

Издревле у нас заведено так, что тех мальчишек чей разум рождает видения, со временем забирает к себе Старший Волхв, и они становятся волхвами. А из тех кто впадает в боевое буйство Главный Воевода формирует своих бультерьеров-штурмовиков. Но мне этого было мало...

- И ты сделал, – что сделал.

- Да, я сделал. – Мрачно подтвердил дед. – Не проходит и дня чтобы я не сожалел об этом.

- Нельзя было изменять состав сомы, Глеб. И уж тем более нельзя было давать его щенкам. Напиток пришел к нам от наших предков, они были не дурнее нас, знали что делали.

- Наши предки создали состав тысячу лет назад, когда наши линии крови были гораздо чище. Я думал, что если усилить эффект питья, то это поможет пробить барьер в их умах. Откуда я знал, что эффект окажется кумулятивным, и будет накапливаться? Когда я понял в чем дело...

- Пятнадцать погибших детей, и два воспитателя, Глеб. Я видел записи. Стадо маленьких берсерков в священном безумии носились по округе. Радуйся, что в тот день ты уехал из лагеря.

- Иногда мне кажется, что это мое наказание. Если бы я остался в тот день, я бы отмолил свой грех разом. Мертвые сраму не имут.

- Тебя еще очень мягко наказали. Глава не забыл, как ты в молодости три дня тащил его с перебитой ногой в Мазендаране. И я не забыл как ты ночью прорвался к нам на высоту... Все засекретили, тебя послали здесь... отдохнуть. Ну у меня и в мыслях не было что ты даже здесь продолжишь свои эксперименты. С тебя не хватило прошлого раза?