Страница 22 из 32
– Тысячи долларов, – не унимался полковник, – им за глаза хватило бы! На всех и на много лет.
Оторвали миллион. Торгуются не хуже нашего, – уже спокойнее говорил Динстон. – Но типы мрачные. Не завидую Споуну. Майор! – громко окликая офицера, деланно развлекаясь, заулыбался Динстон. – Вам ничего кошмарного не снилось?
Споун умно промолчал. Он только настороженно следил за диалогом настоятеля и китайца.
Офицеры тамошних служб жестом пригласили американцев подойти. Но представили полковнику только настоятеля и патриарха. На остальных указали, что они старейшины и весьма почтенные люди в своем кругу. Динстона рвано пробирала неприятная дрожь от монашеского взгляда и поклона.
Их сумрачные лики неподвижны, спокойны. Во время всего недолгого знакомства стояли и глядели сквозь всю американскую делегацию в пространство. Землистая сухая кожа, как грязная гипсовая маска, плотно стягивала череп, придавая лицу неземной вид. Головы двух незнакомых старейшин были гладко выбриты, и только на макушке красовался небольшой хвостик реденьких волос.
Споун тронул полковника за локоть.
– Сэр, нас приглашают следовать вот в это строение.
Динстон очнулся. Он не заметил, как в своих мыслях, глубоко ушел в себя. Потер виски, ступил следом за майором в ветхую пристройку у стены храма.
За монахами разрешено было следовать только представителям китайских служб и американской делегации в количестве девяти человек.
Когда расселись на земляном полу, полковник решил начать первым. Ему претил климат мертвенного безличия. Хотелось поскорее закончить и уехать.
– Почтенный господин Дэ и другие уважаемые господа! Сегодня мы прибыли посмотреть вашего воспитанника и окончательно оформить соглашение. Наверное, сумею выразить общее согласие, что длительная канитель, которая сопутствовала этой встрече, изрядно надоела обеим сторонам. Майор Споун в течение двух месяцев вел с вами утомительные дискуссии, которые, как я уверен, принесут пользу китайской и американской нации. Подробности известны, цены названы. Единственное, чего мне хотелось бы, так это того, чтобы после наших встреч у вас не осталось тяжелое чувство. Мы оставляем для вас в качестве презента и в знак нашей признательности к вам лично и к вашему искусству, как реальной действительности нашего технического времени, киноленты различных видов борьбы многих стран и народов. А также киноустановку и съемочную камеру с большим запасом пленок высшего качества.
Легкий поклон монахов показал, что они довольны подношением.
– Надеюсь, – уже более свободно продолжил Динстон, – наши отношения с вами сохранятся на деловом, полезном для обеих сторон, уровне.
Представитель китайских служб удовлетворенно щелкнул пальцами.
– Уважаемый Дэ, просим вас показать воспитанника и, думаю, сможем закончить на этом. Вы не менее заняты, чем мы, – полковник неестественно согнулся в китайском поклоне.
– Полностью с вами согласен, господин Динстон. Они с нетерпением поджидают нас на тренировочной поляне, – степенно поклонился настоятель.
Последовал пригласительный жест. Все вышли на воздух. Динстону стало свежее, спокойное. Что-то не лежала у него душа к аскетам. «Аллергия, старость, что ли?» – почему-то набожно подумал он о себе.
К поляне шли гуськом. Офицеры посуровели, стали замкнутыми, понуро смотрели перед собой. Неудовлетворенность чем-то сказывалась в каждом шаге. Меж низкими деревцами и большими замшелыми валунами шагов через двести вышли но поляну, с дальней стороны которой тянуло прохладой пропасти.
У живописного пирамидального камня сидело четверо парней в позе лотоса. Неподвижных и смиренных, словно осколки этого чудного валуна.
Когда вся миссия приблизилась и с сомневающимися взглядами расселась неподалеку, послышался приглушенный резкий щелчок.
Словно повинуясь невидимой магии, послушники медленно скрестили перед своими бледными ликами руки, ладонями внутрь, и, плавно опуская их, начали, не меняя позы и наклона, подниматься. От лиц казалось, полностью загипнотизированных, с видом немого превосходства, подчиняющихся не телу, а сатанинскому воздействию неестественных сил, веяло хладом и безликим достоинством.
– Дьявольщина! – воскликнул, скривившись, Маккой.
Между тем монахи приняли боевые позы и неторопливо начали выполнять замысловатые движения, постепенно прибавляя в резкости. Невероятная легкость движений, точность выполнения приемов, совершенное владение телом удивляли.
Динстон вспомнил слова эксперта о силе воздействия и выразительности. Если бы не такие молодые лица, можно было весьма законно утверждать, что перед вами развлекается сошедшее на землю небесное воинство.
После показа техники боя начался поединок. Означилось – трое атакующих, более старших, против одного, светловатого паренька. Он маневренно стоял, искусно отводил в сторону удары партнеров, легким финтом исчезал от опасных ударов ног, скручивал тело в движении, и одновременные атаки трех отроков повисали в воздухе, не достигая корпуса юноши. Его движения были выверены, продуманны. Не представлялось возможным воочию убедиться, в какой степени то или иное движение правдоподобно при том малом отрезке времени, которое имели ребята в своем активе. Чем и какими критериями пользовались они в выборе очередного действия. Но грация, филигранность исполнения была в такой степени вразумительной, что если бы не скорость, с какой выполнялись атаки, и сила, с которой наносились удары, можно было предположить, что виденное – давно заученный и детально отработанный поединок показательной мистики. Но реальность не давала повода для иллюзий. Звук соударяющихся костей внушал почтение в крепости ребят, а их неподвижные лица – уважение.
Примерно через три минуты снова послышался щелчок. Бойцы, скрестив руки перед собой, с долгим неслышным выдохом, опустились на колени.
Динстон перевел взгляд на рядом сидящих монахов. Увидев узкие щелки глаз, настороженно косящихся на него, вздрогнул. Неприязненные, в упор испытывающие, глаза стариков зажали вспыхнувшую было мысль в тиски неуверенности и беспредметного беспокойства.
Но он не имел права молчать. И потому с видимым равнодушием старательно выдавил:
– И это все? Это вы считаете бойцовскими качествами? Выдюжит ли это обыкновенную уличную потасовку? Перемашку способны делать и просто шустрые ребятишки. Я надеялся увидеть кое-что позрелищнее, чем откровенную бутафорию.
Настоятель, не меняя выражения лица, спокойно ответил:
– Не знаю, что у вас имеется в виду под словом «зрелищно», но мы готовим людей не для шоу-сценок. С вами прибыли специалисты некоторых видов борьбы. Испытайте.
– Верно, но многих и не нужно. С нами инструктор Кадзимура, имеющий шестой дан по каратэ и седьмой по дзюдо. Его мнения для меня достаточно.
Сверхстепенный японец средних лет важно встал, поклонился, надел кимоно и размеренными шагами двинулся к воспитаннику.
Противники поклонились друг другу. Японец проделал возбуждающее движение боевого настроя, выгнулся, принял боевую стойку. Корпус боком. Монах отступил на полшага назад, левую руку с полусогнутыми пальцами расположил впереди на уровне груди ладонью вверх, вторую ниже, ладонью вниз.
Кадзимура стоял. Его кулаки медленно вырисовывали движения приготовления. Тело иногда перемещалось вперед, но снова возвращалось. Временами застывал, и снова кулаки выбирали позу активного положения. Он старался встряхнуться, расслабиться. Но мышцы спорадически напрягались, и тело вновь принимало настороженную позу. Волна неопределенности пробегала по лицу.
Стоял и юноша. Его осанка выражала застывшую мысль. Глаза, как пустые фары, направлены на японца. В них ничего не светилось.
Кадзимура махнул рукой, сплюнул. Поклонился и пошел прочь от монаха.
– В чем дело? Мистер инструктор! – скривился в недовольстве Динстон.
– Нельзя с таким работать. Убьет еще ненароком. Он же ничего не видит. Больной, что ли. В глазах ничего прочесть нельзя.