Дельцы

Монтегю не знал, что сказать.

- Я, конечно, причиняю вам боль, - сказала Люси, - но думаю, вы меня когда-нибудь поймете, а что касается всех остальных - мне до них нет никакого дела.

- Хорошо, Люси, - произнес Аллан с грустью. - К сожалению, я ничем не могу вам помочь и не стану вас больше беспокоить.

18

Прошел месяц. Монтегю был погружен в работу, до него доходило лишь слабое эхо бури, бушевавшей в финансовом мире. Впоследствии он часто с удивлением вспоминал, какое слабое представление имел о происходившем. Он сравнивал себя с крестьянином, который, не поднимая головы, копался на своем поле, в то время как целые армии готовились к бою, и неожиданно очнулся от шума завязавшегося сражения и рвущихся над его головой снарядов.

Новое потрясение охватило фондовую биржу. Стюарт, молодой лохинварец с запада, попытался нанести удар по торговле медью. Распространились фантастические слухи о новом кризисе. Одни утверждали, что какой-то спекулянт скупил всю медь, другие - что произошла ссора между конкурентами. Как бы то ни было, цена на медь упала. Финансовый мир вновь испытал сильнейшее потрясение.

Молниеносно разнеслась весть, что крупные банкиры решили вытеснить молодого лохинварца из нью-йоркских банков. Говорили также, что и другие банки замешаны в этом деле и ожидаются совещания монополистов.

Прошло еще несколько дней, и новые события потрясли Нью-Йорк.

Все банки короля льда оказались близки к краху, а сам он - на грани банкротства.

Монтегю никогда не видел подобной паники на Уолл-стрите. Кого бы он ни встречал, все спешили сообщить какие-либо новости, одни невероятнее других. Казалось, что перед финансовыми тузами внезапно разверзлась пропасть. Однако в то время Монтегю был настолько поглощен тяжбой с табачным трестом, что его не особенно трогало все происходящее вокруг. Газеты отчаянно пытались прекратить панику, сообщая, что все затруднения улажены и Дан Уотерман пришел на помощь терпящим крах компаниям. Монтегю верил этому и занимался своим делом.

На третий или четвертый день после того, как кризис достиг своего апогея, Аллан был приглашен на обед к своему другу Гарви. Монтегю устал после долгого дня, проведенного в суде. Ему не хотелось переодеваться, и он отправился из своей конторы прямо в фешенебельный отель к Гарви, где собирались представители светского общества. Гарви отделал по своему вкусу личные апартаменты, занимающие целый этаж.

- Добрый день, мистер Монтегю, - приветствовал его портье, когда Аллан вошел в вестибюль отеля. - Мистер Гарви оставил для вас записку.

Монтегю разорвал конверт и прочел поспешно набросанный текст. Гарви только что получил известие, что банк, в правлении которого он состоял, готовится прекратить платежи и ему необходимо в этот вечер присутствовать на экстренном совещании. Он дважды звонил Монтегю в контору и в отель, но его не заставал.

Монтегю вышел. Родных его не было в городе, и ему ничего не оставалось, как пообедать одному. После обеда Аллан купил в вестибюле отеля несколько газет и сел их просматривать.

Входная дверь отворилась. Взглянув поверх газеты, Монтегю узнал банкира Уинтона Дюваля. Он не видел его со времени встречи в гостиной миссис Уинни. Банкир не заметил Монтегю и, нахмурив брови, прошел мимо к одному из лифтов.

В этот момент Монтегю услышал голос за своей спиной.

- Добрый день, мистер Монтегю.

Аллан обернулся. Перед ним стоял мистер Лион, управляющий отелем, с которым как-то познакомил его Гарви.

- Вы пришли на конференцию? - спросил он.

- Какая конференция?

- Сегодня вечером здесь собираются банкиры, - заметил тот. Конференция закрытая, не говорите об этом никому. Добрый день, мистер Уорд, - обратился Лион к проходившему мимо господину. - Дэвид Уорд, объяснил он Монтегю.

- А, - сказал Аллан, - знаю.

На Уолл-стрите Уорду дали прозвище уотермановского "конторского мальчишки". Однако он получал огромное жалованье, как управляющий крупным страховым обществом. Уотерман платил ему сто тысяч долларов в год.

- Так и сам здесь? - спросил Монтегю.

- Да, Уотерман здесь, - ответил Лион. - Он прошел через служебный вход. Я полагаю, конференция весьма секретная. Они сняли наверху подряд восемь номеров. Уотерман пройдет туда с одного конца коридора, а Дюваль - с другого. Репортеры не будут знать, что они встретятся.

- Ловко они все придумали! - засмеялся Монтегю.

- Я смотрю, не появились ли репортеры, - прибавил Лион, - но они, как видите, ничего не пронюхали.

Монтегю стал теперь внимательно наблюдать за входившими в вестибюль. Он увидел, как появился Джим Хиган вместе с пожилым господином, в котором Аллан узнал Бэскома, председателя Федерального банка, принадлежавшего Уотерману. Двух других господ Монтегю знал как крупных банкиров, и когда он взглянул в сторону, то увидел около стойки высокого, широкоплечего господина, беседующего с портье. Когда тот обернулся, Аллан узнал его. Это был Бейтс из "Экспресса".

"Ага, - подумал Монтегю, - репортеры все-таки кое-что пронюхали!"

Он заметил, что Бейтс задержал на нем свой взгляд. Монтегю поднял руку в знак приветствия, но Бейтс сделал вид, что не заметил его. Он, не глядя на Аллана, прошел мимо него и быстро прошептал:

- Пройдите в холл.

Монтегю на мгновение оторопел, а затем последовал за ним. Бейтс отошел в угол комнаты и сел в кресло. Монтегю подошел к нему.

Репортер быстро огляделся и затем торопливо заговорил:

- Простите меня, мистер Монтегю. Я не хочу, чтобы нас видели вместе. Я хотел попросить вас об одном одолжении.

- В чем дело?

- Я собираю материал для статьи. Нечто крайне важное. Я не могу сейчас вам всего объяснить, но мне необходимо получить номер в этом отеле. Вам представляется случай оказать мне услугу, которой я никогда не забуду. Поясню все позднее, как только мы останемся наедине.

- Что вы хотите от меня? - спросил Монтегю.

- Мне надо снять номер четыреста седьмой, - ответил Бейтс. - Если не четыреста седьмой, то пусть будет пятьсот седьмой или шестьсот седьмой. Я не могу снять его сам, - портье меня знает. Но вам он его сдаст.

- Не представляю себе, как это сделать?