Страница 37 из 43
– Я сам так думаю, – охотно поддерживал беседу Даритай. – Но разве ему объяснишь? Старший есть старший, я делаю то, что он скажет. Да и то он недоволен, то это ему не так, то другое не нравится. Надоели мне его поношения.
– Будь моя воля, я бы всех тайчиутов прогнал с Цэгэна…
– Да, правильно говоришь…
– Пусть на Керулене кочуют. Пусть там воровством и занимаются.
– Очень правильно говоришь, брат Бури.
– А мы бы у них коней обменивали.
– Очень верные слова!
– Давай еще выпьем…
– Давай…
Налили по полной чашке, подняли. В это время за пологом раздались голоса. Даритай поперхнулся, узнав в вопрошающем голосе визгливый тон своей жены, закашлялся. Бури Бухэ стукнул его кулаком по спине, спросил:
– Ты чего кашляешь, заболел?
От тяжелого удара у Даритая кашель усилился, из глаз закапали слезы. В это время в полог просунулось толстощекое лицо Шазгай.
– Ты чего сюда пришла? – негодующий голос Даритая сорвался, осип. – Чего тебе надо? Кнута давно не видела?
– Подожди, не ругайся, я пришла сказать… – Шазгай вошла, поправляя за собой полог, с трудом отдышалась. – Кое-как нашла вас, весь курень обежала…
– Ну, говори, говори побыстрее, чего надо! – раздражаясь все больше, перебил ее Даритай. – Что опять случилось?
– Мне ничего не надо, – скороговоркой заговорила Шазгай. – А надо дяде Тодоену…
– Что ему от нас еще понадобилось? – Даритай непонимающе оглянулся на Бури Бухэ.
– Алтана надо ему.
– Глупая баба! А мы тут при чем?! – окончательно рассердился Даритай. – Иди к Алтану и скажи ему, чего ты сюда притащилась?
– Нет, ты ничего не понял, – терпеливо объясняла Шазгай. – Пришли к нам люди дяди Тодоена и спрашивают: «Алтан-нойон не у вас?» Нет, говорю, а что? Оказывается, дядя Тодоен, как приехал домой, сразу послал за Алтаном, а того дома нет, недавно сел на коня, говорят, и выехал, никому ничего не сказал. По всему куреню проехали, ко всем зашли, у кого он может быть, а его нигде нет. Я думаю, он опять к Таргудаю поехал. Но дядя Тодоен велел искать по всему куреню, а теперь и вас зовет.
– Нас?
– Вас.
– Так чего же ты сразу не сказала, дура безголовая! – закричал Даритай и махнул рукой. – Иди и скажи, что не нашла нас.
– Лучше пойти, раз зовет, – не отступалась Шазгай. – Что я скажу, пропали, как и Алтан, что ли? Так он и вас заставит искать, найдут, вам же потом неловко будет.
Даритай застыл лицом, обдумывая слова жены.
– Ладно, – наконец проворчал он и посмотрел на молча взиравшего на них Бури Бухэ. – Эта безмозглая корова, кажется, говорит правильно. Лучше пойти, а то потом много шума будет.
– Поехали, – нехотя согласился тот и тут же поставил свое условие: – Но будем говорить, что ничего не пили. А ты, смотри, не сознавайся…
– Ха, когда это я братьев подводил?
– Да ты всегда, как только немного прижмут, сразу во всем признавался. Думаешь, я не помню?
– Да когда это было! – Даритай возмущенно огрызался. – Ты что, всю жизнь, до смерти будешь старое помнить?
– Нет, не буду…
– Тогда пойдем.
– Пойдем.
Дед Тодоен был зол, и было видно, что он с большим трудом сдерживает в себе раздражение. Сидя на хойморе, он метнул на них сердитый взгляд, резко спросил:
– Где вы так долго бродите?
– К одному моему нукеру зашли, – Даритай невинно моргал глазами. – Поговорили по нужному делу.
– Опять пили? – Тодоен подозрительно оглядел Бури Бухэ.
– Нет, дядя Тодоен, не пили мы! – чересчур громкий, охрипший голос выдавал его с головой. – Как приехали в курень, так ни глотка не выпили!
Даритай, потупив глаза, молчал. Тодоен смотрел на них, горестно качая головой.
– Как же вы обмельчали, внуки хана Хабула! – он снова остановил неприязненный взгляд на Бури Бухэ. – А этот негодник уже открыто мне врет, – воздев руки и подняв возмущенное лицо к открытому дымоходу, он обратился к небу. – Хутугта-Мунгур, брат мой, слышишь ли, что мне говорит твой сын? Тому ли ты его учил, чтобы он родному дяде так бесстыдно лгал? Не вместо ли тебя я здесь, чтобы учить его уму-разуму? Так разреши мне вырвать ему язык и бросить черной собаке на съедение!.. Вот получу ответ через шаманов, – переведя злой взгляд на потупившегося Бури Бухэ, сказал Тодоен. – Если отец твой будет согласен, будешь лишен языка, вот мое слово! – он потряс плеткой в воздухе. – Попробуй еще хоть раз мне соври!
Племянники, опустив головы, сконфуженно переглядывались между собой, переминаясь с ноги на ногу.
Наступила тишина. Тодоен взял недопитую чашу кумыса, сделал несколько мелких глотков.
– Ладно, – остывая, он перевел дух и положил плетку рядом с собой. – Садитесь, будем говорить о другом.
Даритай, опасливо поглядывая на плетку у правой ноги дяди, предусмотрительно пропустил брата вперед, присел подальше.
– Вы знаете, где ваш брат Алтан? – выдержав время, почти спокойным голосом спросил Тодоен.
Бури Бухэ, обиженно нахмурившись, молчал.
Тодоен посмотрел на Даритая.
– Может быть, он опять к Таргудаю поехал? – вспомнив слова жены, встрепенулся Даритай. – Раз его в курене нет, я думаю… с нами он в последнее время не пьет…
– Ты правильно думаешь, – сказал Тодоен. – Мне передали, что в полдень он заходил к Сочигэл. Что-то он там вынюхивал, а перед нашим приездом исчез…
Он испытующе оглядел лица племянников.
– Вы уже не дети, пора вам самим думать и понимать, что плохо, а что хорошо. Этот ваш брат, как видно, крепко сдружился с Таргудаем. Эта дружба не ко времени. Тот лезет на ханский войлок против нашего Есугея. А недавно коней у нас угнал… Если ваши головы не совсем пусты, скажите мне, будет народ выбирать в ханы того, кто ворует у своих?… Если хоть немного умеете думать, вы скажете: Таргудай никогда не будет ханом у монголов и Алтан зря водит с ним дружбу. Понимаете вы или нет?
– Понимаем, – удивленно протянул Даритай, оглядываясь на Бури Бухэ.
– Я всегда стоял за Есугея, – глухо сказал тот.
– Тогда вы должны остановить вашего брата! – строго сказал Тодоен. – Сейчас же поезжайте следом за ним. С собой никого не берите и никому ни слова не говорите об этом. Не хватало еще, чтобы люди узнали. Поняли?
– Поняли.
– Догоните и, если он не послушается, ты, Бури Бухэ, бери его на плечи и тащи сюда.
– Да я его вместе с конем подниму и перед вами поставлю, – Бури Бухэ преданно и решительно смотрел на него. – Я этого Алтана, раз он таким плохим человеком оказался…
– Знаю, – Тодоен нетерпеливым движением руки остановил его. – Потому я и вызвал вас двоих. Поезжайте, времени мало.
Даритай и Бури Бухэ встали.
– При людях, смотрите, не болтайте, – провожая их до двери, напомнил Тодоен.
Выехав из айла, они, не сговариваясь, повернули на запад. Будто на скачках, бешеной рысью промчавшись по куреню, привлекая удивленные взгляды прохожих, они спешились в айле Даритая. Из юрты вышла Шазгай.
– Давай сюда большой туес архи, – не глядя на нее приказал Даритай, подтягивая подпругу. – Быстрее шевелись, некогда нам ждать, едем догонять Алтана.
Шазгай ушла в темную дверь юрты, чуть помедлив, вынесла увесистую суму. Даритай принял ее и, прикрепляя к седлу, наказывал:
– Смотри, не проболтайся кому-нибудь, помнишь, что я обещал?
– Хоть Оэлун можно сказать? – разочарованно спросила Шазгай.
– Никому, тебе говорят! – вскрикнул Даритай, угрожающе поднимая кулаки. – Дай тебе сказать одному человеку, так завтра весь курень знать будет. Никому ни звука! Поняла или нет?
– Поняла, – обиженно поджала губы Шазгай и, не дожидаясь, когда они тронутся, пошла в юрту.
– Болтлива не в меру, – досадливо морщась, жаловался Даритай, выезжая из айла. – Никак не могу приучить держать язык на привязи. Ну, какой стороной поедем?
– Давай по берегу Онона, заодно в реке искупаемся, себя освежим.
XIII
За рекой Шуус началась безводная степь. Редкие тропы, еле угадываемые в сухом ковыле, пересекаясь, расходились по разным сторонам, намечая пути к родникам и колодцам. Изредка попадались каменистые русла пересохших рек, заросшие степной травой. Далекие горы, низкие, как сопки, серыми гребнями курились в знойной дымке. Под ними, на склонах и низинах бродили тысячные стада дзеренов. Здесь, в стороне от пастбищ для скота и вдали от людей, их было, казалось, не меньше, чем комаров на ононских озерах. Они паслись, разбредаясь бескрайними тучами или, сбиваясь в длинные, тесные косяки, руслами шли по своим неведомым путям, скрываясь за гребнями далеких увалов.