Графы Лудольф

Выясним, из какой семьи происходила княгиня Барбара Доротея Чарторыйская (семья польских князей большая и сильно разветвленная) и кем она, в сущности, приходилась Текле.

Это уточнение мне представляется довольно важным, поскольку именно с Теклой Вайссенхоф имя Текла надолго вошло и в семью де Лудольф: Теклой звали бабушку моего мужа, Теклой зовут очаровательную внучку Друзилы де Лудольф-Гуччи.

Посмотрим, кем же были родители Теклы:

Отец – польский дворянин Иосиф Вайссенхоф (Joseph Weyssenhoff, 1760–1798, Пиза). Мать – княгиня Доротея Барбара Яблонова-Яблоновская Прусская (Dorothy Barbara Jablonowo Jablonowska di Prussia, 1760–1844, Рим).

Уточнив биографию княгини Доротеи, я выяснила, что она была дважды замужем, но Иосиф Вайссенхоф не являлся ее законным супругом. Скажем так, он был мужчиной, с которым ее связал бурный, но непродолжительный любовный роман, плодом страсти которого стала их дочь Текла.

Первым мужем Доротеи был Н. Малатеста (N.Malatesta, г.р. 1750) – представитель итальянского дворянского рода бывших правителей Римини и Эмилии-Романьи, от которого у нее родился сын Сигизмунд (приб. г.р. 1790).

Вторым мужем стал князь Юзеф Клемент Чарторыйский (Giuseppe Clemente principe Czartoryski, 1739–1810). От этого брака на свет появилось пять дочерей.

А наша прапрабабушка Текла была незаконнорожденной дочерью Доротеи Яблоновской от ее любовника Иосифа Вайссенхофа.

Вполне возможно, что Доротея Барбара тщательно скрывала от высшего общества свою незаконнорожденную дочь, выдавая ее за свою воспитанницу, что, впрочем, было довольно распространено в те далекие времена.

Немного о самом отце Теклы Вайссенхоф.

Иосиф Вайссенхоф, или в русском варианте Вейсенгоф (1760–1798) – шляхтич герба Лебедь, родился в семье земского судьи Яна Вайссенхофа и немки Елены Ромер (Helena Romer). Он был журналистом, адвокатом, депутатом парламента княжества Литвы и масоном. Также он числился активистом партии патриотов и соавтором сводов государственных законов. По 1792 года эмигрировал в Саксонию.

У Иосифа было несколько братьев, самый известный из которых – Ян (1774–1848) – генерал-лейтенант Царства Польского, участник Прусских кампаний 1806 и 1807 годов. После заключения Тильзитского мира возвратился в Познань. Участвовал в австрийской кампании 1809 года, получил ранение лица, после заключения мира служил в гарнизоне в городе Краков. Принимал участие в русском походе 1812 года, был тяжело ранен под Смоленском. В 1817 году сопровождал императора Александра I из Бреста в Варшаву. Позже участвовал в восстании 1830 года, после разгрома которого был арестован и сослан в Кострому, откуда вернулся в 1833 году. Умер Ян в возрасте 74 лет в Самоклешках. Награжден орденами Святой Анны, Святого Владимира и Святого Станислава 1-й степени.

Интересна биография князя Юзефа Клеменса Чарторыйского (1739–1810) – отчима Теклы Вайссенхоф. Начну с того, что сам Юзеф и его брат Казимир приходились кузенами королю Польши Станиславу Августу Понятовскому (1732–1798), а Казимир Чарторыйский (1741–1806) являлся отцом известного польского и российского политика, министра иностранных дел Российской империи в период с 1804 по 1806 год, Адама Чарторыйского (1770–1861).

Жизнь Юзефа Чарторыйского тесно связана с Ровенской областью Украины, с городом Корец, что расположен на скалистых берегах реки Корчик.

Этот древний город, сначала принадлежавший князьям Корецким, после вырождения этого княжеского рода переходит с 1651 года во владения князей Чарторыйских. В 1780 году князь Юзеф Чарторыйский, унаследовав замок, построенный еще князьями Грецкими, перестраивает его во дворец в стиле барокко и делает резиденцией своей семьи.

Много путешествуя по Европе, Юзеф Чарторыйский, заинтересовавшись фарфоровыми фабриками Саксонии, решает создать и у себя в имении фабрику фарфора, который в те времена ценился на вес золота, и иметь собственное производство считалось крайне престижным. Сам король польский Станислав Август поддержал Чарторыйского в его инициативе.

Юзеф приглашает экспертов из Мэйсена исследовать богатейшие залежи керамических глин на своих землях в Волынской губернии. Когда подтвердилась пригодность белой глины для производства фарфора, князь Чарторыйский смело взялся за строительство своей мануфактуры, не жалея средств на ее обустройство и не скупясь на высокие зарплаты управляющим. Непосредственно в самом производстве князю помогали братья Мезер, а на должность художника-миниатюриста он пригласил Казимира Собинского.

Самой Екатерине Великой очень понравился изготовленный на фабрике Чарторыйского кофейный сервиз на двенадцать персон с ее миниатюрным изображением. Императрица щедро наградила живописца, а Ф. Мезеру подарила золотую табакерку со своим миниатюрным портретом. Некоторые европейские эксперты утверждали, что фарфоровые изделия Корецкой мануфактуры не уступают саксонским и куда лучше венских. Продукцию фабрики продавали в Польше и за ее пределами.

Верный управляющий фабрики француз Петион и после смерти ее создателя, князя Юзефа Чарторыйского, продолжал честно и исправно исполнять свои обязанности, но у фабрики оставались некоторые долги. Чтобы погасить их, старшей дочери, унаследовавшей дело отца, пришлось продать свою долю в Городнице. К сожалению, период процветания фарфоровой фабрики Чарторыйских закончился, и в 1832 году после ноябрьского восстания ее закрыли.

Несомненно, князю Юзефу Чарторыйскому принадлежит большая заслуга в преобразовании города Горец из деревянного городишки в город с двухэтажными каменными домами и мощной промышленностью. Также князь основал мебельную фабрику, художественная традиция которой тянулась до середины XIX века. Город Горец известен и своим старинным Свято-Троицким монастырем, покровительницей которого была очень красивая молодая женщина Анна Оленина-Андро. По слухам, в нее был влюблен молодой Александр Сергеевич Пушкин.

После смерти мужа – князя Чарторыйского – пятидесятилетняя Доротея Барбара решает переехать в Италию.

Из воспоминаний зятя княгини Чарторыйской-Яблоновской – графа Джузеппе Костантино Лудольфа:

«Наша дорогая Доротея осталось вдовой и, хотя у нее было много детей и внуков, та пустота, что осталась в ее душе и сердце после смерти Юзефа, очень сказалась на ее здоровье. Но все же она старалась последние годы своей жизни оставаться бодрой и жизнедеятельной, совершала пешие прогулки по Риму, была частой гостей в нашем палаццо Фарнезе до тех пор, пока не решила уйти в монастырь. Она хорошо изъяснялась по-итальянски, но со своей дочерью Теклой общалась исключительно по-польски, да и с нашими детьми – ее внуками – тоже говорила на своем родном языке. Правда, те не очень были довольны этим, ведь им при ходилось уже с раннего детства говорить на немецком, итальянском и польском языках. Такое напряжение в их маленьких головках иногда приводило к нервному стрессу: дети начинали капризничать и даже плакать, наотрез отказываясь разговаривать на трех языках.

Не знаю почему, но меня всю жизнь не покидало впечатление, что она все же сильно тяготилась невозможностью прилюдно в открытую называть свою Теклину дочерью; вместо этого приходилось представлять ее воспитанницей или племянницей. Но ничего не поделаешь, так сложились обстоятельства ее жизни, и я уверен, что ни в коем случае нельзя осуждать ее за это еще и потому, что наша Доротея Барбара – само благородство и великодушие. Да, она страдала от этого. Даже однажды мне обмолвилась, сказав: бедная моя Теклинка, не смогла я дать ей всего того, что она заслуживает по праву, но зато Бог ей послал такого славного мужа, как ты, Джузеппе, благородного и тонкого человека. Ты уж, пожалуйста, не обижай ее, когда меня не будет, а то кроме тебя ее и защитить будет некому.

От этих слов на мои глаза навернулись слезы. Мы оба растрогались и нежно обнялись перед расставанием. Вскоре она задумает навсегда отрешиться от мирской жизни, проведя последние свои годы в монастырской тишине и покое».