Пепел Бикини

– Уже прилетели, сэр. Машина ждет.

– Уже? – Брэйв посмотрел на него бессмысленными глазами, затем пришел в себя. – Ах, да… Ну, пойдемте. Кто-нибудь встречает?

– Да, сэр. Майор Пейнтер из Пентагона.

Брэйв прикусил нижнюю губу. Пейнтер был незаметной личностью, и это оскорбляло достоинство адмирала.

Что ж, этого следовало ожидать!

– Где Нортон?

– Он уже вышел, сэр.

– Хорошо, Погги. Распорядитесь, чтобы багаж послали в гостиницу.

Он за руку попрощался со всеми членами экипажа, приложил руку к козырьку и двинулся к выходу.

Всю дорогу до штаба Брэйв и Нортон молчали. Пейнтер сидел рядом с шофером, и адмирал с ненавистью рассматривал его узкую равнодушную спину. Нортон непре-рывно курил, выбрасывал окурки на дорогу и сгибался, чтобы зажечь новую сигарету. Лицо его было бледным и напряженным.

В приемной дежурный адъютант попросил их подождать минуту и исчез за портьерой, скрывавшей дверь в кабинет шефа. Пейнтер откланялся и ушел. Каждый дюйм его спины выражал полное равнодушие к Брэйву и Нортону. Видимо, многих он вводил в эту приемную, чтобы оставить их с глазу на глаз с неясной судьбой.

– Вас просят, господин адмирал, – прошелестел дежурный, снова появляясь из-за портьеры. – Господин полковник, вам придется пока побыть здесь.

Брэйв решительно одернул мундир, гулко прокашлялся и шагнул в кабинет.

Шеф, красивый седой мужчина в простом штатском костюме, сидел за огромным столом черного дерева. После приемной комната шефа казалась погруженной в полумрак, свет скупо пробивался через неплотно задернутые шторы. Холодные блестящие глаза шефа уперлись в лицо адмирала, и четкое воинское приветствие перешло в неразборчивое бормотание.

– Здравствуйте, Брэйв, – негромко отозвался шеф. Тон его был почти ласковым. – Вы опоздали, я ждал вас еще вчера. Впрочем, вы, кажется, совершили экскурсию на Маршаллы?

– Я…

– Понимаю вас, Брэйв.

Адмирал достал платок и вытер шею и лысину. Так вот как это делается!

– Я вызвал вас на два слова. Всего на два слова. Вы умный человек и понимаете меня. Ваша репутация сильно пострадала, Брэйв, вам это известно.

– Я думаю, сэр… – пробормотал адмирал. – Мне казалось…

Шеф с сожалением покачал головой:

– Значит, я ошибся, считая, что вы сами понимаете ситуацию, так?

– Нет, я понимаю. Простите, сэр.

– Вот и отлично. Отправляйтесь в гостиницу. Вам дадут знать, когда вопрос о вашем положении будет решен. Да захватите с собой вашего… «специалиста» Нортона. Я не желаю говорить с ним.

Ничего не видя перед собой, с трудом передвигая ноги, Брэйв побрел из кабинета. Дежурный подал ему воды, усадил в кресло. Тогда он открыл глаза и увидел над собой встревоженное лицо Нортона.

– Все… кончено, – прошептал адмирал. – Все кончено, Нортон. Мы вышвырнуты. Мы больше никому не нужны…

Горничная долго звонила по телефону, затем принялась стучать… Наконец щелкнул ключ, и на пороге, в халате, хмурый и злой, появился Нортон.

– Что вам нужно? – резко спросил он.

– Вам письмо, сэр. Приказано передать срочно, с вашего разрешения. – Горничная протянула Нортону конверт, повернулась и пошла прочь.

Нортон разорвал конверт. «Звонил вам, но не мог дозвониться. Немедленно зайдите ко мне. Брэйв».

Номер Брэйва помещался пятью этажами выше, но Нортон не воспользовался лифтом. Медленно, ступенька за ступенькой, поднимался он по широкой лестнице гостиницы, задевая подошвами за складки ворсистого ковра. Судя по всему, адмирал сейчас предложит написать объяснительную записку и рапорт об отставке. Торопиться некуда. Нортон тоскливо зевнул. Глупо все кончилось. А ведь можно было бы… Вот и номер 810. Он постучал, перешагнул через порог и остановился в изумлении.

Брэйв встретил его, стоя посреди гостиной, толстый, напыщенный и блестящий, как всегда, будто и не было вчерашнего обморока в приемной у шефа.

– Здравствуйте, полковник, – сказал он. – Садитесь. Что это с вами? Больны?

– Нет, сэр, – силясь улыбнуться, отозвался Нортон. – Все в порядке. Рад видеть вас в добром здравии. Вы звали меня, сэр?

– Да. – Брэйв сунул руки в карманы и подошел к Нортону вплотную. – Радуйтесь, полковник. Радуйтесь, черт вас побери! Вы остаетесь в моем распоряжении. Мы получаем месячный отпуск, а затем летим в Неваду. Понятно? Там намечаются новые эксперименты по нашей с вами линии. Ха! Не так-то просто выкинуть из игры людей нашего калибра!.. Что с вами, полковник?

Нортон глубоко вздохнул и сел, почти упал в кресло.

– Это для меня слишком неожиданно, сэр, – виновато сказал он.

Дороги не расходятся

Вот и исполнились мечты Чарли. Пожалуй, ему нечего больше желать. У него собственный дом. Он владеет холодильником, пылесосом, телевизором, машинкой для приготовления коктейлей и многими другими полезными и необходимыми в домашнем обиходе предметами; У него есть небольшой текущий счет в банке, соответственно и собственная чековая книжка с плотными узорчатыми листами. Мало того, теперь Чарли стал мастером, и от него зависит благополучие нескольких десятков человек. Одним словом, Чарли поднялся на первую, пожалуй, самую трудную, ступеньку радужной лестницы, именуемой «просперити» [33]. И все началось с того памятного вечера в прошлом году, когда брат его жены Дик явился к нему с предложением выехать на заработки за пределы Штатов.

Чарли слегка пополнел, глаза его утратили прежнее беспокойное голодное выражение и стали уверенными и даже надменными. Товарищи по работе относились теперь к нему совсем по-другому – немногие со скрытой насмешкой, большинство с уважением и почтительностью: ведь он стал правой рукой производителя работ фирмы «Холмс и Харвер», а это уже положение. Насмешек Чарли не замечал, знаки почтения принимал снисходительно, как должное. Серая масса сезонных рабочих, копошившихся у него под ногами, мало интересовала его. Теперь у него была другая цель: стать производителем работ, навсегда уйти из мира физического труда, руководить и получать все больше долларов, долларов, долларов… Впрочем, Чарли не торопился. Он мог позволить себе приглядываться, выжидать. Положение его было прочным. Кроме того, он подумывал и о карьере профсоюзного лидера. Вот только…

Чарли сидел в своем любимом (собственном!) кресле у электрокамина, курил и раздраженно поглядывал на сутулую спину Дика, стоявшего перед окном. Джейн вязала, полулежа на кушетке. Все молчали. Вечерняя темнота за окном была пропитана осенней сыростью, промозглым ветром. Вокруг лампы уютно плыли сизые струйки табачного дыма.

– Где ты встретил его? – спросил Чарли.

– В конторе, – не оборачиваясь, ответил Дик. – Он пробовал наняться.

– Удалось?

– Ты же знаешь – вчера у нас уволили еще десять человек.

– Да, правда.

Они снова помолчали.

– Интересно, куда он девал свои деньги? – глубокомысленно произнес Чарли.

– Глупый вопрос! – Голос Дика зазвучал сердито.

– А все-таки?

– Ну, мало ли что… Роздал долги… или болел и потратил на лечение. Вложил в какое-нибудь дело и прогорел. Будто не знаешь, как это бывает…

– У умного человека так не бывает.

– У умного? Пожа-а-луй.

Чарли подозрительно взглянул на Дика, но вид костлявой широкой спины не сказал ему ничего. Джейн еще быстрее заработала спицами, еще ниже склонила над вязаньем золотоволосую голову. На всякий случай Чарли пробормотал:

– Разумеется, кому как повезет… Ну, что он тебе рассказывал?

– Мы не успели поговорить. Меня вызвали на площадку, и мы условились встретиться сегодня вечером.

– Где?

– В «Пи-Эн»…

Чарли с облегчением рассмеялся:

– Конечно, это самое удобное место для встречи… – Глаза его встретились со взглядом жены. Джейн несколько мгновений глядела на него с незнакомым, отчужденным выражением, затем снова опустила голову. Чарли кашлянул: – Само собой, лучше было бы пригласить его сюда, но… Знаешь, Дик, какие у меня соседи? Нам житья не будет, если они узнают, что мы якшаемся с неграми.

33

Просперити – процветание.