Страница 6 из 44
Полки с книгами огибали всю комнату, прерываясь только двумя дверьми, а на стороне, выходящей к реке, – тремя окнами. Над первым рядом книг по всем стенам проходила галерея с декоративной металлической решеткой, и на ней помещался второй ряд. Над одной из дверей висели часы, и на протяжении более чем пяти тысяч лет, с удивлением напомнил он себе, они шли, век за веком отсчитывая секунды. Часы показывали пятнадцать минут десятого; интересно, подумалось ему, насколько их показания отличны от времени, которое люди установили много лет назад? Этого никто не знает, да оно теперь и не имеет значения. Мир вполне может обойтись вообще безо всяких часов.
С улицы в комнату пробирались приглушенные звуки – скорбное мычание пасущейся вдалеке коровы, близкий собачий лай, заполошное кудахтанье курицы. Музыкальные деревья по-прежнему молчали: они начнут настраиваться ближе к вечеру. Интересно, подумал он, будут ли они сегодня опять исполнять новое сочинение. Он бы предпочел, чтобы это не была одна из экспериментальных пьес, которыми деревья с недавних пор увлеклись. Так много есть других композиций, старых и любимых. Похоже, сказал он себе, их музыка стала ухудшаться с той поры, как два самых старых дерева начали умирать. Ветки сохнут и обламываются, и с каждой весной листва редеет и редеет. Правда, в роще выросли молодые побеги. В том-то, возможно, и дело.
Джейсон обеспокоенно пригладил пальцем усы. В тысячный раз он пожалел, что понятия не имеет, как ухаживать за деревьями. Разумеется, он читал кое-какие книги, но нет никакой уверенности, что уход за музыкальными деревьями, как за земными, принесет желаемый результат.
Он обернулся, услышав тихие шаги робота Тэтчера.
– Что такое, Тэтчер?
– Пришел мистер Гораций Красное Облако, сэр.
– Но Гораций на севере. В стране дикого риса.
– Похоже, сэр, племя перекочевало. Они стоят лагерем ниже по реке, как раньше. Они собираются восстановить старые поля и следующей весной их засеять.
– Ты разговаривал с ним?
– Сэр, – сказал Тэтчер, – он мой старый знакомый; естественно, мы немного потолковали. Он принес мешок риса.
– Надеюсь, Тэтчер, ты его поблагодарил.
– Разумеется, поблагодарил, сэр.
– Тебе следовало привести его сюда.
– Он сказал, что не хочет мешать вам, сэр, если вы заняты.
– Я никогда по-настоящему не занят. Ты это прекрасно знаешь.
– Тогда, – сказал Тэтчер, – я попрошу его войти.
Джейсон поднялся, обошел стол и остановился в ожидании друга. Как давно это было, подумал он, – года четыре или пять назад… пять, никак не меньше. Он тогда пришел в лагерь прощаться и, после того как индейцы расселись по своим каноэ, долго стоял на каменистом берегу и смотрел, как длинная вереница лодок быстро поднимается вверх по реке, как вспыхивают на солнце мокрые лопасти весел.
Красное Облако был одного возраста с Джейсоном, но выглядел моложе. Походка его была упруга, как у юноши. В черных волосах ни намека на седину; ровно посередине волосы разделял пробор, и двумя тяжелыми косами они спадали на грудь. Лицо обветренное, но совсем без морщин, за исключением крошечной сеточки у глаз. Красное Облако был одет в рубашку и гетры из оленьей кожи, на ногах – мокасины. Рука, протянутая Джейсону, была крупная, загрубелая, с короткими, толстыми пальцами.
– Много времени прошло, Гораций, – сказал Джейсон. – Я рад тебя видеть.
– Ты единственный, – ответил Красное Облако, – кто по-прежнему зовет меня Гораций.
– А что, мне называть тебя вождем? Или Облаком? Или, может, Красным?
Красное Облако усмехнулся:
– В твоих устах, Джейсон, «Гораций» звучит замечательно. Мы с тобой вместе были молоды. Ты, конечно, помнишь. И это имя напоминает те времена, когда мы вдвоем бродили по лесам. Мы сделали себе надрезы на запястьях и соединили их, чтобы наша кровь смешалась. По крайней мере, мы думали, что она смешается. Я сильно в том сомневаюсь, но это совершенно не важно. Важнее символ.
– Я помню, – сказал Джейсон. – И помню тот первый день, когда твое племя спустилось в лодках по реке и вы увидели, что у нас из трубы идет дым. Вы все, вся ваша братия, дружно ринулись вверх по склону узнать, что тут такое, и тогда впервые и вы, и живущие в этом доме люди узнали, что они не одни на свете, что остался кто-то еще.
– Мы разожгли на поляне большие костры, – продолжил Красное Облако, – забили пару быков и устроили празднество. Мы взялись за руки и плясали вокруг костров с криками и пением. Твой дед, светлая ему память, выкатил бочонок виски, и все изрядно напились.
– Тогда-то мы с тобой впервые и встретились, – сказал Джейсон. – Два молодых побега, желавшие показать себя миру, – да только никого не было, чтобы на них посмотреть. Мы сразу сдружились. Вместе охотились, ловили рыбу, бродили по холмам. И бегали за девушками.
– И, насколько мне помнится, некоторых поймали, – заметил Красное Облако.
– Их было нетрудно поймать, – ответил Джейсон.
Они постояли, молча глядя друг на дружку, затем Джейсон предложил:
– Присядем. Нам нужно о многом поговорить.
Красное Облако сел в кресло, Джейсон взял другое и развернул его, чтобы видеть лицо друга.
– Сколько времени прошло? – спросил он.
– Шесть лет.
– Вы только что прибыли?
– Неделю назад, – сказал Красное Облако. – Мы покинули северные земли, собрав урожай дикого риса. Мы не торопились. Останавливались, если находили хорошее место для лагеря, бездельничали, охотились. Несколько наших парней отогнали лошадей на запад от реки, и они останутся там, пока лед не окрепнет. Тогда мы перейдем на другой берег и будем охотиться на буйволов и дикий скот и заготовлять мясо на зиму. Вчера ночью явился гонец и сказал, что в прериях полно дичи.
Джейсон нахмурился:
– Говоришь, неделю назад. Что ж ты так долго ждал? Если самому было недосуг, послал бы за мной. Я бы пришел тебя повидать.
– Время бежит быстро. Было много дел. Мы пытаемся привести в порядок земли под посевы. Поля сильно заросли. У нас кончилась кукуруза, и мы по ней изголодались. Пытались выращивать ее там, на севере, но теплое время года оказалось слишком коротко. Посеяли поздно, ее побило морозом. Собрали несколько побуревших початков, вот и все.
– У нас есть кукуруза, – сказал Джейсон. – Большой запас. Смолота и готова. Я сегодня же вам пошлю. Что еще вам нужно – ветчина, яйца, мука? У нас хорошая пшеничная мука. Гораздо больше, чем нам требуется. Ткань, если вам надо. Шерсть была хорошая, ткацкий станок поработал на славу.
– Джейсон, я пришел к тебе не попрошайничать…
– Я знаю. Мы много лет обменивались то одним, то другим. Сколько мяса и рыбы, да ягод, да прочего вы отправляли нам в прошлом! Тэтчер говорит, ты принес риса…
– Ладно, – сказал Красное Облако. – Ты не станешь возражать против мяса буйвола, когда мы закончим охоту?
– Нисколько, – ответил Джейсон.
– А как насчет того, чтобы отправиться на охоту вместе с нами?
– С превеликим удовольствием.
– Хорошо! Все будет, как в былые времена. Остальные пусть работают, а мы с тобой станем сидеть у костра, беседовать и есть самые нежные куски.
– Вы живете хорошей жизнью, Гораций.
– Думаю, да. Было много путей, мы могли выбирать. Могли осесть на земле. Поселились бы где-нибудь в хорошем месте, заняли хорошие поля и засеяли их и собрали бы себе домашний скот. Мы могли стать земледельцами – однако не стали, а вернулись к прежнему образу жизни. Все мы в глубине души о нем мечтали. Нас тянуло обратно. Мы слышали зов. Наши предки испокон веку так жили. А мы всего несколько сотен лет жили той жизнью, которую установил белый человек, и это были далеко не лучшие годы. Мы так и не приспособились, не смогли. С облегчением все это бросили и вернулись к цветам, деревьям, облакам, к временам года с любой погодой, к бегущей воде, к обитателям лесов и прерий; мы воссоединились с ними и слились. Да, мы кое-чему научились у белых людей, нельзя этого отрицать, – и были бы глупцами, если б не научились. И воспользовались тем, что переняли у белого человека, чтобы сделать прежний образ жизни еще лучше. Иногда я задумываюсь, правильный ли выбор мы сделали, и вижу осенний лист – один только лист, – или слышу журчание бегущего в лесу ручейка, или чувствую запах леса, и понимаю, что не ошиблись. Мы вернулись к земле, соединились с холмами и потоками, и так оно и должно быть. Именно для такой жизни мы созданы. Мы возвратились не к старой племенной идее, а к образу жизни. Сначала были сугубо лесным племенем, но сейчас уже не только. Возможно, мы просто индейцы. У племен, живущих на западных равнинах, мы переняли вигвам из кожи и одежду, а также умение обращаться с лошадьми. Однако по-прежнему делаем каноэ из бересты, собираем дикий рис и кленовый сахар. Это хорошая жизнь. Мы с тобой, дружище, ощутили жизнь – я в своем вигваме, ты в этом каменном доме. Ты ни разу не отправлялся к звездам и, возможно, будешь счастлив, если никогда там и не побываешь. Наверное, другим там нравится.