Страница 50 из 88
- Ты не против, если я гобелен с единорогом повешу, пока у меня работа над это темой не закончится? - заискивающе спросил он и с жаром добавил. - Потом я сам его сниму. И сожгу!
- Меня на сожжение только пригласить не забудь, - настроение у меня исправилось. Наверное, я не очень хороший человек, раз чужие проблемы позволяют мне немного меньше беспокоиться о моих собственных.
Хотя достаточно было представить милого Жюля с таким неподходящим ему зверским выражением лица, скачущим в воинственном дикарском танце вокруг горящего гобелена, чтобы губы сами растягивались в улыбку.
- Обязательно, - пообещал тот, закрепляя огромное полотно на возникшей перед ним стене. Довольно симпатичное изображение, между прочим. Такой средневековый единорог чуть повыше крупной собаки, преклоняющий колени перед девушкой в длинном платье со шлейфом.
Я решила поделиться своими горестями, чтобы и ему настроение поднять. А то нехорошо это так — всё время в одни ворота.
- Ого, - он почесал затылок. - Смотрю, мне еще повезло с моим единорогом. И что ты думаешь делать?
- У меня подруга — заядлый игрок, - пояснила я. - Если я пообещаю с ней сыграть в что-то новое, а потом отвлекусь на другое, она будет об этом думать, и во сне мне всё-таки придется сыграть. Только и всего. И сон будет без особых сюрпризов, и зацепить мне её точно удастся.
- О, - Жюль выглядел впечатленным. - Ты хорошо всё распланировала. А я вот подумал, то, как мы сейчас друг друга видим — это ты мне снишься, или я тебе?
Вот понятия не имею, зачем он это сказал. Теперь от этой прилипчивой мысли просто так и не избавиться!
- Думаю, не то и не другое, - нужно поскорее избавиться от этой мысли. - Это что-то совершенно третье.
Да, знаю, что звучит не очень, но что поделать, если всё вокруг нас «совершенно третье»? Зато, благодаря тому, что план я уже продумала, можно было наконец заняться уроками. Наверное, я слишком расслабилась, пытаясь заставить себя сделаться прозрачной перед зеркалом, потому что Жюль застал меня врасплох.
- Она красивая, - он поднял голову от своих записей и теперь разглядывал гобелен, словно только сейчас обнаружил, что кроме ненаглядного единорога, на нем есть кто-то еще. Хотя, может, так оно и было. Я бы не удивилась. - Как ты.
Он и правда застал меня врасплох. Наверное, так можно оправдать то, что я сделала.
- Дурак! - сказала я и проснулась. И чуть не заплакала от досады. Хотя, кого я обманываю? Заплакала, конечно.
До звонка будильника было еще почти полчаса, но мое жалкое хныканье разбудило маму. Она появилась на пороге моей комнаты, сонная и растрепанная, своим видом вызывая еще большую досаду.
- Что случилось, солнышко? - пробормотала она, силясь открыть глаза. Я не горжусь этим, но от её слов я зарыдала еще громче. Нет, ну серьезно — мне уже шестнадцать исполнилось, а я всё ещё солнышко, котик и рыбка!
- Сон плохой приснился, - сквозь рыдания смогла проговорить я. Еще не хватало, чтобы она запаниковала и оставила меня дома.
Теперь в комнату заглянул папа. До меня донесся запах одеколона и кофе — папа вставал всегда на час раньше, ему на работу было к семи, поэтому почти никогда не видела его небритым и без галстука.
- Что за шум? - осведомился он.
- Вот, плохой сон приснился, - пояснила мама таким тоном, словно это ей привиделся кошмар.
- Пойдем завтракать, - всё-таки папа — человек с другой планеты. Никогда не угадаешь, что он предложит. - Только умойся сначала.
Полчаса сна было жалко, но возвращаться в кровать не хотелось, так что я поползла умываться, чистить зубы, и по пути на кухню на ходу расчесывать волосы. Когда я доплетала косу, в коридоре снова показался папа.
- Кофе стынет, - торжественно заявил он. - Где ты ходишь, снова уснула, чтобы разобраться с кошмаром?
- Саша, ну какой кофе, - заволновалась мама, услышав нас из спальни. Вообще-то папин черный как ночь кофе я сама боялась пить, но мамина реакция меня подстегнула.
Папа пододвинул ко мне тарелку с бутербродами и крошечную чашечку. На поверхности напитка кружилась золотистая пенка, а сам напиток был таким темным, что его страшно было подносить ко рту.
Я отпила и поспешно откусила от бутерброда.
- Ну как? - он смотрел не мигая. Похоже, и впрямь переживает за ответ. Не говорить же, что я так быстро заела бутербродом, что во рту только вкус сыра и хлеба?
- Вкусно, - ответила я и храбро отхлебнула еще глоточек. Было горячо и горько. И почему-то и впрямь вкусно.
- И что тебе такое приснилось, дочь? - спросил папа, наливая кофе теперь себе. Не знаю почему, но я ответила. А ведь маме не рассказала бы даже под пытками, которые она назвала бы заботой и сопереживанием.
- Мне мальчик сказал, что я красивая.
Произнесла и уткнулась в чашку, чувствуя, как краска заливает уши и щеки.
Папа негромко кашлянул и отпил глоток.
- А мальчик сам страшный как смертный грех? - уточнил он.
Выражение я это никогда до конца не понимала, но оно меня смешило. Вот и сейчас хихикнула и помотала головой.
- Наоборот, - пришлось признаться мне.
Папа нахмурил брови, якобы серьезно задумавшись.
- Не понимаю, - признался он. - А ты ему на это что ответила?
Я вздохнула, заново переживая свой провал.
- Сказала, что он дурак, и проснулась, - призналась я наконец.