Город в наследство

Хият недовольно посопел, но решил рассказ продолжить. Плохое настроение Ладая вполне понятно. Умереть не дали. Жить хоть и есть где, но пока непонятно зачем.

— Ты знаешь, что изначально хранящие города были и правителями, и защитниками, и чуть ли не богами в одном лице? — спросил Хият.

— Угу, знаю. Я, в отличие от тебя, на уроках истории не спал. А потом империя на материке благополучно развалилась, жизнь стала более-менее мирной, и они подались кто в исследователи, кто в учителя, кто стражу дрессировал, кто просто изображал из себя символ, только изредка бросаясь в Дом Совета, чтобы рассказать, что город какую-то опасность чует.

— Ага, подались, — проворчал Хият. — Подали их. Первого, как ты сказал "символа", поставили перед выбором — либо он тихо и мирно отправляется доживать жизнь в доме в парке, либо его тут же убивают и дружно воспитывают его сына так, как им надо. Уйти из своего города оказалось практически невозможно, вот он и смирился, убедив детей, что самому надоело править, советы, мол, лучше разбираются. Хотя, кто знает, может, на самом деле лучше разбирались. Он же был вояка и не позволял торговать с материком, только с другими островами. А то же железо они продавали слишком дорого, потому что самим не хватало. Праправнук этого вояки как раз во время нападения Объединенных Приморских Королевств попытался вернуть себе часть власти, и у него даже что-то получилось, а его дочка опять все растеряла. Внучка этой дочки поступила умнее, она просто стала главой Совета Великих и завещала добиваться того же своим потомкам. Вот так вот. А теперь самое интересное. Знаешь, зачем она это сделала? Не думай, не ради себя и собственного величия.

— И зачем? — спросил Ладай, которому совершенно не хотелось играть в угадайку.

— Чтобы полностью чувствовать город, абсолютно правильно управлять защитой, омолаживать его и укреплять, мало быть просто человеком настроенным на этот город. Нужно, чтобы и горожане были готовы в любой момент подчиниться, понимаешь? Они ведь тоже часть города.

— Понимаю, — кивнул Ладай.

— Вот, — выдохнул Хият, которому давно хотелось с кем-то этим знанием поделиться. — И что мне теперь делать?

— Сбегать, прятаться и дожидаться того момента, когда город, потеряв всякую надежду, начнет перенастраиваться на кого-то другого, ты видимо не хочешь…

— Не хочу, — покачал головой Хият. — Быть хранящим, это такое ощущение. Словно… Словно крылья выросли. А если сбежишь, эти крылья придется безжалостно отрубить.

— Ясно. Ты почувствовал свои крылья только когда открыл послание?

— Да. Как будто какая-то стена исчезла.

— Ага. Видимо папа тебя защищал, чтобы ты маленьким и несмышленым случайно не проговорился. Выбор тебе оставил. Интересно, почему? Особенно учитывая крылья.

— Я как раз начал говорить. Дело в моей маме. Ему бы не позволили на ней жениться, ее бы просто не пустили в город. Я так понял, ему надо было прилагать неимоверные усилия, чтобы просто к ней на свидания бегать. Как в этой ситуации тайком пожениться, он так и не придумал, хотя пытался. А когда появился на свет я, Дэла отправилась меня и маму охранять и опоздала. Меня она чуть ли не из горящего дома вытащила и убила там кого-то. Потом еле сбежала.

— Ага, — глубокомысленно произнес Ладай. — Что не так с твоей мамой?

— С ней все так. Просто ее бабушка была жрицей в храме Приносящих Жизнь. В северном, том, что сейчас разрушен, якобы за то, что жрицы начали поклоняться смерти.

— А они начали?

— Как сказать…

— Начали или нет?

— Ладно. — Хият вздохнул и стал смотреть на пол. — Я ведь тебе говорил про кровь. Так вот, любая жрица из такого храма может вылечить безнадежно больного и поднять на ноги почти мертвого. Понимаешь? Но не всегда, если человек ушел за грань, то все, уже не поможешь.

— Ага, может, но почему-то они ничем подобным не занимаются, — сказал Ладай. — И у них наверняка есть причины. Плата за деяние или еще что.

— Они занимаются, тайком. Раньше занимались открыто, ходили по городам и назывались подругами смерти. Мол, могут уговорить подружку подождать. Это еще в Империи было. А потом их начали убивать, обвинять в том, что они за одну спасенную жизнь платят сотней других, и именно из-за этого случаются то пожары, то эпидемии.

— Чушь! — припечатал Ладай.

— Да знаю я. Дело в том, что выжившие спрятались, а потом появились под другим названием и стали вести себя значительно осторожнее. А моей прабабке не повезло. Кто-то из собирателей силы то ли понял, что в храмах Приносящих Жизнь живут подруги смерти, то ли решил, что там, в северном храме, всего у одной девушки этот дар проявился…

— И он пришел его отобрать.

— Да. А жрицы сдаваться на его милость не стали и даже сумели его избить, и обратить в бегство. Правда, от храма там мало что осталось. Вот они и разбрелись кто куда, попрятались. А моей прабабке видимо не повезло, и ее нашли.

— И она? — заинтересовано спросил Ладай.

— Умерла, красиво и убедительно. Пришлось бедняге гоняться сначала за ее дочкой, а потом и внучкой.

— Ясно. С такой биографией твою маму бы точно в город не пустили, и она видимо тоже самоубилась. Смущает меня только одно, почему собиратель тебя бросил в горящем доме?

— Так я же мальчик, — сказал Хият.

— И что?

— А жрицы всегда женщины. Он, наверное, подумал, что эта сила мужчинам не передается.

— А она передается?

— Конечно. Только слабее и в паре с другой силой, как у меня с водой.

— А почему этих мужчин никто не видел?

Хият широко улыбнулся.

— Как тебе сказать… Причины разные. Некоторые переодевались в женщин. Некоторые изображали при жрицах охрану. А некоторые маскировали свою силу той, что была у них в паре, изображали бродячих магов, воинов-наемников, циркачей, торговцев. Женщины такого сделать не могли, к сожалению, и храмы покидали очень редко.

— Понятно, — сказал Ладай. — Значит, сыновья жриц и есть те загадочные поставщики сведений о большом мире, от которых просветленные девы узнают последние новости. Предсказательницы. А они мужиков своим сестрам не таскают? Откуда-то ведь должны браться новые жрицы.

— Кто их знает, — равнодушно отозвался и пожал плечами Хият. Чужие проблемы не были ему интересны. Тут бы со своими разобраться. — Моя мама к храмам не приближалась. Ее бы там слишком быстро нашли. А то, что ей рассказывала ее мама, явно не все, что необходимо знать взрослой подруге смерти.

— Ясно.

Ладай встал, прошелся по комнате, как днем, заставив Хията заподозрить, что желтый глаз позволяет неплохо видеть в темноте. Потом остановился у окна.

— Значит, ты от своей судьбы бежать не собираешься? — спросил отстраненно.

— Нет, — твердо ответил Хият.

— И будешь пытаться забраться как можно выше?

— А у меня есть выбор?

— Похоже, что нет, — согласился Ладай. — Отлично. Я в твоей армии.

— Что?! — удивился Хият, ни о какой армии не помышлявший.

— Только еще одно…

Ладай опять прошелся по комнате, остановился у одного из шкафов. Стукнул чем-то металлическим о металлическое.

— Ты что делаешь? — вскочил Хият.

Ему показалось, что приятель сейчас себе горло перережет. Огневик как-то странно дернулся, чем-то пошуршал, а потом подошел вплотную к воднику.

— Держи, — всучил Хияту длинную косу, похожую в темноте на дохлую змею. — Сожги ее где-то. Я тоже отрекаюсь от его дома. Отныне я ему ничего не должен.

— Ты отрезал волосы?

— Не жалко. — Легко отмахнулся Ладай. — Зачем носить знак рода, к которому больше не принадлежишь? Да и… Знаешь, а она, оказывается, тяжелая. Или это у меня мозги слишком легкие?

Хият хихикнул. Хоть умирать дурной огневик передумал, и на том спасибо. Окончательно передумал, похоже. А это уже хорошо.

— А еще… — Ладай прошелся туда-сюда и остановился перед Хиятом. — Что ты намерен теперь делать?

В ответ получил пожатие плечами, которое видимо рассмотрел.