Страница 7 из 8
О ее появлении в Северной столице рассказывают письма князя Вяземского жене в июле 1833 года. Сообщая о вечере у графини Бобринской, он добавляет: «…была тут приезжая саксонка, очень мила, молода, бела, стыдлива. Я обещал Люцероде (саксонский посланник в Петербурге. – Г. Ч.) сказать тебе, что он ее не казал людям из ревности, а выпустил в свет только перед самым отъездом ее».
На другой день, в письме от 25 июля, он доверительно пишет жене о встрече Пушкина с Крюднер: «Вчера был вечер у Фикельмона… было довольно вяло. Один Пушкин, palpitoit de l’interêt du moment («трепеща от волнения»), краснея, поглядывал на Крюднершу и несколько увивался вокруг нее». И еще через несколько дней, в новом письме, Петр Андреевич сообщал: «Вчера Крюднерша была очень мила, бела, плечиста. Весь вечер пела с Виельгорским немецкие штучки. Голос ее очень хорош».
В тридцатых годах XIX века, когда Тютчев еще находился за границей, Амалия Максимилиановна не переставала блистать в свете, восхищая своим умом, красотой не только мужчин, но и женщин. Так, по поводу бала 21 января 1837 года у австрийского посланника Фикельмона Александра Петровна Дурново запишет в своем дневнике: «Крюднер действительно очень красивая, такая прекрасная кожа, черты такие тонкие».
Располагая большими связями при русском дворе, будучи близко знакомой с всесильным графом Бенкендорфом, она через него оказывала Федору Ивановичу и его семье дружеские услуги. Амалия Максимилиановна, например, во многом способствовала переезду Тютчевых в Россию и получению Федором Ивановичем должности переводчика в Департаменте различных податей и сборов.
Поэт всегда страшно неудобно чувствовал себя, принимая эти услуги. Но иного выхода у него, обремененного большой семьей и нередко долгами, просто не было. Еще из Мюнхена в письме к Гагарину в Петербург, хваля душевные качества Крюднер, он добавляет: «Мне, само собою разумеется, до смерти хочется написать госпоже Амалии, но мешает глупейшее препятствие. Я просил ее об одном одолжении, и теперь мое письмо могло бы показаться желанием о нем напомнить. Ах, что за напасть! И в какой надо было быть мне нужде, чтобы так испортить дружеские отношения!.. И однако, из всех известных мне в мире людей она, бесспорно, единственная, по отношению к которой я с наименьшим отвращением чувствовал бы себя обязанным».
Так и читаешь между строк, что она до сих пор для него много значит… В своей долгой жизни они встречались не часто. Но эти редкие встречи радовали обоих. Например, в июле 1840 года они встретились в Тагернзее – живописной местности недалеко от Мюнхена, где Тютчевы и Крюднеры отдыхали семьями.
Описывая в письме родителям свой отдых, Тютчев с радостью и в то же время с оттенком грусти сообщает им: «Вы знаете мою привязанность к госпоже Крюднер и можете легко себе представить, какую радость доставило мне свидание с нею. После России это моя самая давняя любовь. Ей было четырнадцать лет, когда я увидел ее впервые. А сегодня 2 (14) июля четырнадцать лет исполнилось ее старшему сыну. Она все еще очень хороша собой, и наша дружба, к счастью, изменилась не более, чем ее внешность».
Дружен был по-прежнему Федор Иванович и с мужем Амалии Максимилиановны, бароном Александром Сергеевичем Крюднером. Александр Сергеевич был даже шафером на свадьбе поэта…
С годами Тютчев и Амалия Максимилиановна встречались все реже и реже. Еще в 1842 году барон Крюднер был назначен военным атташе при русской дипломатической миссии в Швецию. В 1852 году он скончался. Через некоторое время его вдова вышла замуж за графа Николая Владимировича Адлерберга, генерал-майора, впоследствии финляндского генерал-губернатора, члена Государственного совета. У Тютчева были свои заботы – увеличение семьи, служба, которая так и осталась ему в тягость…
И все-таки судьба еще дважды подарила им дружеские свидания, ставшие достойным эпилогом их многолетней привязанности. В июле 1870 года Федор Иванович лечился в Карлсбаде. В это время сюда, на целебные воды, съезжалась европейская и русская знать, многие были знакомы Тютчеву. Но самой радостной для него стала встреча с Амалией Максимилиановной, которая с мужем также приехала на лечение.
Прогулки с пожилой, но все еще сохранившей привлекательность графиней вдохновили поэта на одно из самых прекрасных стихотворений. 26 июля, возвратившись в гостиницу после прогулки, он на одном дыхании написал свое стихотворное признание: «Я встретил вас – и все былое…» И здесь, вопреки своей привычке не давать заглавия интимным стихотворениям или, во всяком случае, скрывать их за ничего не значащими буквами, он поставил впереди своего сочинения вполне определенные инициалы: К. Б. Но и они мало бы что сказали любителю поэзии, не будь в стихотворении до сердечного трепета знакомого признания про «время золотое». Да и сам поэт, возвратившись на Родину, поведал своему другу и сослуживцу по Комитету цензуры иностранной Якову Петровичу Полонскому, кому оно посвящено. И Полонский подтвердил потом, что инициалы К. Б. обозначают сокращение переставленных слов: баронессе Крюднер.
Последняя их встреча произошла 31 марта 1873 года, когда у своей постели уже разбитый параличом поэт вдруг увидал Амалию Максимилиановну. Лицо его сразу просветлело, в глазах показались слезы. Он долго молча на нее смотрел, не произнося от волнения ни слова.
А на следующий день Федор Иванович продиктовал несколько слов в Москву дочери Дарье: «Вчера я испытал минуту жгучего волнения вследствие моего свидания с графиней Адлерберг, моей доброй Амалией Крюднер, которая пожелала в последний раз повидать меня на этом свете и приезжала проститься со мной. В ее лице прошлое лучших моих лет явилось дать мне прощальный поцелуй». Амалия Крюднер пережила своего поэта на пятнадцать лет.
К сожалению, стихотворение «К. Б.» при жизни Тютчева не успело получить широкой известности. Напечатанное впервые в 1870 году, в декабрьском номере небольшого петербургского журнала «Заря», органа позднего славянофильства, оно было почти забыто. И лишь спустя двадцать два года, как новое, оно было опубликовано в «Русском архиве».
Стихотворение не было замечено и большими русскими композиторами. Музыку на эти стихи писали в конце XIX века С. Донауров и позже А. Спирро, но эта музыка больше напоминала медленный вальс, чем песню или романс, и поэтому не прижилась. Ближе всего к исполняемой ныне мелодии подходила музыка талантливого русского композитора Л. Малашкина, автора оперы «Илья Муромец» и симфонии «Жизнь художника», достигшего своего творческого расцвета в конце семидесятых годов XIX века и примерно тогда же написавшего романс на стихи Тютчева.
А возрождением романса мы обязаны замечательному российскому певцу Ивану Семеновичу Козловскому, который начал исполнять романс «Я встретил вас…» в своей аранжировке в начале пятидесятых годов XX века. Этот романс много лет назад он, в свою очередь, услышал от народного артиста Ивана Михайловича Москвина и потом записал его по памяти. Простая задушевная мелодия полюбилась слушателям, легко запоминались и волнующие слова романса. Его запели повсюду. И теперь с каждым годом он становится все популярнее, так же как стихотворение величайшего русского поэта.
«Опять увиделся я с вами…»
В феврале 1826 года, вскоре по возвращении из полугодового отпуска в Россию, Тютчев, опять-таки по страстной любви, женился на вдове одного из российских дипломатов барона Александра Петерсона, Элеоноре Петерсон, урожденной графини Ботмер. Вероятно, этот брак поначалу можно было считать гражданским. О тайном браке Тютчева упоминает Генрих Гейне. В то время Элеонора, вероятно лютеранского вероисповедания, решала еще и свои наследственные дела после смерти мужа, что и объясняло отсрочку в законном бракосочетании. В 1829, 1834 и 1835 годах у Тютчевых родились дочери Анна (в замужестве Аксакова), Дарья и Екатерина.
Ничто, казалось бы, не могло омрачить счастливого для поэта брака, он не переставал восхищаться заботливостью и практичностью жены в их материальных затруднениях в связи с увеличивающейся семьей. Осенью 1837 года Тютчев после отпуска в Россию получает назначение на пост первого секретаря русской дипломатической миссии в Турин и отправляется туда пока один. И вот в июне 1838 года, когда Элеонора Тютчева с дочерьми плыла к мужу, на пароходе «Николай I» случился пожар. Мужественная женщина спасла детей, но от сильной простуды и нервного потрясения тяжело заболела и 27 августа того же года умерла в Турине. Тютчев очень переживал смерть жены; по свидетельству дочерей, за ночь, проведенную у гроба Элеоноры, он совершенно поседел, а ведь тогда ему исполнялось всего лишь тридцать пять лет.