Страница 6 из 7
– Эти орехи дала мне из своих запасов белка Сирле, – гордо сказал Мартин. – Я познакомился с ней в лесу. Она сидела на сосне перед дуплом и щёлкала орешки для своих бельчат. А я мимо летел. Белка так удивилась, когда увидала меня, что даже выронила орешек. «Вот, – думаю, – удача! Вот повезло!» Приметил я, куда орешек упал, и скорее вниз. А белка за мною тоже вниз. С ветки на ветку перепрыгивает и ловко так – точно по воздуху летает. Я думал, ей орешек жалко – белки ведь народ хозяйственный. Да нет, вижу, просто её любопытство разобрало: кто я, да откуда, да отчего у меня крылья белые? Ну, мы и разговорились. Она меня даже к себе пригласила на бельчат посмотреть. Мне хоть и трудновато среди веток летать, да неловко было отказаться. Посмотрел. А потом она меня орехами угостила и на прощанье вон ещё сколько дала – едва в клюве поместились. Я даже поблагодарить её не мог – боялся орехи растерять.
– Вот это нехорошо, невежливо, – сказал Нильс, запихивая орешек в рот. – Придётся мне самому её поблагодарить.
4
На другое утро Нильс проснулся чуть свет. Мартин ещё спал, спрятав, по гусиному обычаю, голову под крыло.
Нильс легонько пошевелил ногами, руками, повертел головой. Ничего, совсем не больно.
Тогда он осторожно, чтобы не разбудить Мартина, выполз из-под вороха листьев и побежал к болоту. Он выискал кочку посуше и покрепче, взобрался на неё и, став на четвереньки, заглянул в неподвижную чёрную воду.
Лучшего зеркала и не надо было! Из блестящей болотной жижи на него глядело его собственное лицо. И всё было на месте: нос как нос, щёки как щёки, только правое ухо чуть-чуть больше левого.
Нильс поболтал пальцем в воде, и сразу его лицо в зеркале перекосилось, скривилось, раздулось.
«Вот, наверное, я такой и был!» – подумал Нильс.
Он подождал, пока вода успокоится, и снова наклонился над болотом. Всё в порядке! Лицо как лицо.
Нильс встал, отряхнул мох с коленок и зашагал к лесу.
Он решил непременно разыскать белку Сирле.
Во-первых, надо поблагодарить её за вчерашние орешки, а во-вторых, попросить ещё орехов – про запас. И бельчат заодно хорошо бы посмотреть…
Пока Нильс добрался до опушки, небо уже совсем посветлело.
«Надо скорее идти, – заторопился Нильс. – Хорошо бы вернуться, пока Мартин ещё не проснулся! Вот он меня похвалит, когда узнает, что я уже и в лесу побывал, и с белкой познакомился, и орехов полные карманы принёс!»
Но всё получилось не так, как думал Нильс.
С самого начала ему не повезло.
Мартин говорил, что белка живёт на сосне. Но сосен в лесу очень много. Поди-ка угадай, на какой она живёт! Не лезть же, в самом деле, на каждую сосну!
«Надо спросить кого-нибудь», – подумал Нильс, пробираясь по лесу.
Он старательно обходил каждый пень, чтобы снова как-нибудь не попасть в муравьиную засаду, прислушивался к каждому шороху и, чуть что, хватался за свой ножичек, готовясь отразить нападение змеи.
Он шёл так осторожно, так часто оглядывался, что даже не заметил, как наткнулся на ежа.
Ёж принял его прямо в штыки, выставив ему навстречу сотни своих иголок.
Нильс попятился назад и, отступив на почтительное расстояние, вежливо сказал:
– Мне нужно у вас кое-что разузнать. Но ваш воинственный вид не располагает к мирной беседе. Нельзя ли вас попросить хотя бы на время убрать ваши колючки?
– Нельзя! – буркнул ёж и плотным колючим шаром прокатился мимо Нильса.
– Ну, нельзя, так нельзя, – сказал Нильс. – Найду кого-нибудь посговорчивей.
И только он двинулся дальше, как откуда-то сверху на него посыпался настоящий мусорный град: кусочки сухой коры, хворостинки, шишки. Одна шишка просвистела у самого его носа, другая ударила по макушке. Нильс почесал голову, стряхнул мусор и с опаской поглядел вверх.
Прямо над его головой на широколапой ели сидела остроносая длиннохвостая сорока и старательно сбивала клювом чёрную шишку. Пока Нильс разглядывал сороку и придумывал, как бы с ней заговорить, сорока справилась со своей работой, и шишка стукнула Нильса по лбу.
– Чудно! Прекрасно! Чудно! Прекрасно! Прямо в цель. Прямо в цель! – затараторила сорока и шумно захлопала крыльями, прыгая по ветке.
– По-моему, вы не очень хорошую цель выбрали, – сердито сказал Нильс, потирая лоб.
– Чем же плохая цель? Очень хорошая цель. Попадание без промаха. Постойте минутку здесь, я ещё вон с той ветки попробую, – и сорока вспорхнула на ветку повыше. – Кстати, как вас зовут? Чтобы я знала, в кого целюсь! – крикнула она сверху.
– Зовут-то меня Нильсом. Только, право, вам не стоит трудиться. Я и так знаю, что вы попадёте. Лучше скажите мне, где тут живёт белка Сирле. Мне очень она нужна.
– Белка Сирле? Вам нужна белка Сирле? О, мы с ней старые друзья! Я с удовольствием вас провожу до самой её сосны. Это недалеко. Идите за мной следом. Куда я – туда и вы. Куда я – туда и вы. Прямо к ней и придёте.
С этими словами она перепорхнула на клён, с клёна перелетела на ель, потом на осину, потом опять на клён, потом снова на ель…
Нильс метался за ней взад и вперёд, не отрывая глаз от длинного вертлявого хвоста, мелькавшего среди веток. Он спотыкался и падал, опять вскакивал и снова бежал за сорочьим хвостом.
Лес становился всё гуще, всё темнее, а сорока всё перепрыгивала с ветки на ветку, с дерева на дерево.
Потом взвилась в воздухе и закружилась над Нильсом.
– Ждите меня здесь до завтра! – прокричала сорока и скрылась в лесной чаще.
5
Целый час выбирался Нильс из лесу.
Когда он вышел на опушку, солнце уже стояло высоко в небе.
Усталый и голодный, Нильс присел на корявый корень.
«Вот уж посмеётся надо мной Мартин, когда узнает, как меня сорока одурачила!.. И что я ей сделал? Правда, один раз я разорил сорочье гнездо, но ведь это было в прошлом году и не здесь, а в Вестменхёге. Ей-то откуда знать! А ежа совсем никогда не трогал – ни здесь, ни в Вестменхёге, а он и разговаривать со мной не захотел».
Нильс тяжело вздохнул и с досадой стал носком башмачка ковырять землю.
И вдруг под ногами у него что-то хрустнуло. Нильс наклонился.
На земле лежала ореховая скорлупка. Вот ещё одна. И ещё, и ещё.
«Откуда это здесь столько ореховой скорлупы? – удивился Нильс. – Уж не на этой ли самой сосне живёт белка Сирле?»
Нильс вскочил и медленно обошёл дерево, всматриваясь в густые зелёные ветки. Никого не было видно. Тогда Нильс набрал побольше воздуху и закричал как можно громче:
– Не здесь ли живёт белка Сирле?
Никто не ответил.
Нильс сложил ладони трубкой, приставил ко рту и опять закричал:
– Госпожа Сирле! Госпожа Сирле! Ответьте, пожалуйста, если вы здесь!
Он замолчал и опять прислушался. Сперва всё было по-прежнему тихо, а потом сверху до него донёсся тоненький, едва слышный писк.
– Говорите, пожалуйста, погромче! – опять закричал Нильс и замер, прислушиваясь к ответу.
И снова до него донёсся только жалобный писк. Но на этот раз писк шёл откуда-то из кустов, росших у самых корней сосны.
Нильс подскочил к кусту и притаился. Нет, ничего не слышно – ни шороха, ни звука.
А над головой опять кто-то запищал, теперь уже совсем громко.
«Полезу-ка, посмотрю, что там такое», – подумал Нильс и, цепляясь за выступы коры, стал карабкаться на сосну.
Карабкался он долго. На каждой ветке останавливался, чтобы отдышаться, и снова лез вверх. И чем выше он забирался, тем громче и ближе раздавался навстречу ему тревожный писк.