Трагедии моря

Ее довольно грубый мех с ломким волосом никогда не был в большой цене на рынке пушнины, но это не спасло ее от вендетты европейских пришельцев, убедивших себя в том, что эта дикая кошка является кровожадным врагом не только диких животных, на которых они охотились, но и домашнего скота.

Если еще в 1727 году власти штата Массачусетс выплачивали за каждую убитую рыжую рысь премию в размере тридцати шиллингов, то в 1930 году премия продолжала выплачиваться, но уже в размере десяти долларов. Подобная практика, применявшаяся почти везде, где селились европейцы, в конце концов привела к сокращению численности популяций рыси до ничтожно малых размеров в большинстве обширных районов ее прежнего обитания. На востоке континента рыжая рысь была истреблена фактически полностью у сегодня ее можно встретить разве чтс в нескольких лесных заповедниках, которые пока продолжают функционировать в восточных штатах США и приморских провинциях Канады.

Несколько веков преследования научили рыжую рысь так хорошо скрываться от людей, что только в конце 1960-х годов удалось обнаружить сравнительно большую популяцию в диких пустынных районах центральной части Новой Шотландии. Это «открытие» было сделано в результате инспекционного обследования мест обитания пушных зверей, проведенного провинциальным отделом землепользования и лесного хозяйства. Эти неожиданные «ресурсы» было решено использовать для привлечения охотников в провинцию.

Во исполнение принятого решения была организована «общественная охота на рыжую рысь» с центром в городе Труро, где, как гласило рекламное объявление, широко опубликованное в охотничьих журналах, «всегда в избытке дикие кошки для вашей своры гончих псов». Первая «общественная охота на рыжую рысь» имела шумный успех: что-то около 600 гончих собак, принадлежавших в основном охотникам из восточных и центральных американских штатов, было выпущено в леса Новой Шотландии. Охотники следовали за ними на автомашинах с двумя ведущими осями и на вездеходах, а кто побогаче — на вертолетах. Подобно большинству кошек, рысь, убегая от преследующих ее собак, быстро взбирается на дерево. Оттуда ее легко снять выстрелом, но многие охотники предпочитали только ранить ее, чтобы, когда она свалится на землю, гончие псы могли бы заживо растерзать ее на части.

Кульминационный момент ежегодного охотничьего спектакля наступает, когда железную клетку с пойманной рысью подвешивают на сук дерева, вокруг которого кружит до сотни обезумевших от ярости собак. Стоит заметить, что отдел землепользования и лесного хозяйства Новой Шотландии запрещает гражданам содержание в неволе рыжей рыси, и в то же время его собственные должностные лица поставляют ритуальную жертву для упомянутого спектакля.

Охотничья кампания с центром в Труро пользовалась потрясающим успехом. Согласно имеющимся данным, за зимний сезон 1969/70 года в Новой Шотландии были убиты 1729 рыжих рысей; в сезон 1975/76 года добыча в провинции составила 1862; еще 752 были добыты в соседней провинции Нью-Брансуик, в основном охотниками-спортсменами. Тем не менее великие дни «общественной охоты на рыжую рысь» приближаются к концу по мере систематического уничтожения последней цитадели рыжей рыси в районе восточного морского побережья ради… удовольствия и наживы.

Когда европейцы впервые появились на восточном побережье, среди его обитателей насчитывалось три диких члена семейства собачьих и несколько пород домашних собак. С тех пор два диких и большинство местных домашних видов исчезли, зато — и это можно считать уникальным событием — появился новый вид, который, вероятно, получит свою экологическую нишу в той части мира, где его сородичи погибли от рук современного человека.

Давайте сначала посмотрим, что случилось с домашними собаками. К их числу принадлежали так называемые лайки инуитов, несколько пород малорослых охотничье-ездовых собак индейцев с материка и загадочный «водолаз» — собака черной масти, похоже, типичная для Ньюфаундленда.

Местную породу лаек можно было встретить на Лабрадоре еще в 1890 году. Судя по фотографиям, она была похожа на арктических эскимосских собак, но отличалась от них большей стройностью и менее мохнатой шерстью, что было свойственно животным зоны более умеренного климата. Распад аборигенной культуры положил конец существованию лайки. До 1940-х годов в нескольких поселках на Лабрадоре, например в Найне, еще держали лаек в качестве ездовых и вьючных животных, но в последние годы их заменили мотонарты, и теперь там можно встретить разве что нескольких выродившихся собак, чья кровь вобрала в себя наследственные линии стольких пород, что распознать их совершенно невозможно.

Аналогичная судьба постигла собак с материка, принадлежавших индейцам. Явных признаков продолжения их рода, после того как минули первые десятилетия нашего века, не существует. Только одна из трех пород, и то претерпев изменения, могла сохраниться до наших дней. Первое упоминание об этом удивительном животном я нашел в отчете о плавании судна «Мэриголд» в 1593 году в район пролива Кабота, где команда повстречала «туземцев с их собаками черной масти, размером поменьше борзой, которые следовали за ними по пятам». Хотя историки утверждают, что беотуки (ньюфаундлендские туземцы) не держали собак, я нашел достаточно много доказательств, свидетельствующих об обратном. Более того, в дошедших до меня описаниях их неизменно называли «черными» собаками, отличными от пород, принадлежавших племенам с материка.

Несомненно одно: черная ньюфаундлендская собака (вероятно, местного происхождения) является главной родоначальницей современных лабрадоров, ньюфаундлендов и нескольких других пород охотничьих собак. Вплоть до 1950-х годов собак, имеющих отчетливые признаки родоначальной породы, можно было встретить в некоторых дальних портах на побережье Ньюфаундленда, где их попросту звали «водолазами». Может быть, несколько чистопородных особей сохранилось где-то и сейчас, но главное в том, что основная генетическая линия от ньюфаундлендского «водолаза» продолжается, чего нельзя сказать о ее хозяевах — индейцах племени беотуков, уничтоженных ньюфаундлендскими поселенцами и рыбаками до последнего мужчины, женщины и ребенка.

В XVI веке на северо-восточном побережье встречались две разновидности лисиц: рыжая лисица и серебристая (черная или черно-бурая). Они в изобилии водились во всех лесных районах побережья, причем имеющиеся сведения указывают на то, что «черная» лисица встречалась не реже, чем рыжая. Во всяком случае, Паркхерст сообщал с Ньюфаундленда в 1570-х годах только о черной разновидности. В конце XVI столетия Шамплейн поведал о том, что охотники на моржей на острове Сейбл «добыли большое количество отличных черных лисиц, шкурки которых они тщательно хранили». Джон Роуз, отмечая изобилие лисиц в районе Бостона, упоминал, что «некоторые были совершенно черными». Уже в 1780 году среди лисиц, добытых Картрайтом на Южном Лабрадоре, оказалось шестнадцать черно-бурых, двадцать восемь промежуточных разновидностей и только девятнадцать рыжих лисиц. В то время, как, впрочем, и сейчас, шкурки серебристочерных или черных лисиц были в хорошей цене, поэтому неудивительно, что теперь в остаточной популяции диких лисиц в восточной части Северной Америки эти разновидности почти не встречаются.

Лисиц рыжей масти еще можно увидеть в большинстве первоначальных районов обитания, но уже не так часто, как раньше, поскольку в результате растущего в последние годы спроса на лисий мех со стороны торговцев модными товарами численность рыжих лисиц заметно сократилась.

Менее удачно сложилась судьба меньшего по величине (немногим больше рослой кошки) белого песца. Его, как и белого медведя, считают теперь исключительно арктическим видом и официально именуют «арктической лисой». А ведь во времена первых европейцев песец был обычным обитателем побережья залива Св. Лаврентия на Лабрадоре и даже на Ньюфаундленде.