Трагедии моря

Однако к концу столетия хищнический промысел настолько опустошил стада «лошадиных голов» в реке Св. Лаврентия, что промысловики были вынуждены отправиться на поиск новых мест для бойни. Часть промысловиков теснили тюленей на восток вдоль северного берега залива Св. Лаврентия. В одной из своих научных статей о проведенном в 1705 году обследовании этого Côte du Nord[125] от острова Антикости до пролива Белл-Айл г-н де Куртеманш описывает, что представлял собой тогда еще девственный берег с точки зрения перспектив для пришлых промысловиков тюленей. Его сведения дают нам редкую возможность взглянуть на племя «лошадиных голов» в его первобытном состоянии: «[Ватикути-Бей] так же богат тюленями, как и другие места… Не приходится говорить, что в этом месте [реки Карибу]… множество тюленей… А [в реке Этамаму] тюленей больше, чем в любом из ранее перечисленных мест. [На реке Нетага-му] такое обилие тюленей, что их стада можно видеть на островных мысах и на скалах. [От тех мест до Гранд-Мескатины] все острова кишат тюленями. [В Ха-Ха-Бей] за два дня я убил из мушкетов 200 тюленей».

Учитывая, что плавание происходило в летнее время, и принимая во внимание описанное поведение животных, можно с уверенностью сказать, что это были не лысуны или хохлачи, а «лошадиные головы» с примесью дотаров. В 1705 году северный берег залива Св. Лаврентия наверняка кишел десятками тысяч этих животных.

Как и моржи, «лошадиные головы» собирались летом в огромные скопления в излюбленных ими местах, среди которых были прибрежные участки Кейп-Кода, островов Сейбл, Микелон, Миску, Принца Эдуарда и Магдален. Все эти острова имели мелководные лагуны, песчаные пляжи и богатые рыбой банки. Первые европейские пришельцы считали эти огромные стада зверей ниспосланными свыше богатейшими кладовыми жира и распоряжались ими соответственно. Сначала главную тяжесть нападения приняли на себя моржи, но по мере уничтожения одного за другим их лежбищ в южной части района их обитания их место в жиротопенных котлах занимали «лошадиные головы», пока к 1750 году большинство летних скоплений этих крупных тюленей не были опустошены до такой степени, что от их былой численности осталось одно воспоминание.

За некоторыми исключениями. Напоминающий своими очертаниями кривую турецкую саблю, песчаный остров Сейбл был слишком далек и опасен для подхода мелких судов, которыми пользовались большинство промысловиков, и в 1750-х годах в его большой центральной лагуне (тогда еще открытой морю), судя по письменным свидетельствам современников, скапливалось «множество» тюленей. Остров Миску, где с глубокой древности каждую осень собиралось до сотни се?лей микмаков для заготовки на зиму тюленьего мяса и жира, в то время все еще служил прибежищем для внушительной популяции «лошадиных голов». Однако наиболее крупным, по-видимому, было остаточное скопление тюленей на Магдаленах.

Один офицер британского военно-морского флота, направленный туда в 1765 году для оценки состояния моржового промысла, счел также нужным отметить в своем донесении следующее: «Здесь пока не делалось попыток наладить регулярный тюлений промысел, хотя он, вероятно, мог бы оказаться довольно выгодным, особенно между гаванями Хайвуд и Джупитер, где имеются весьма подходящие условия для установки сетей и где нередко можно видеть в бухтах сразу по две-три тысячи тюленей, играющих или спящих на отмелях».

Спрос на ворвань продолжал расти на всем протяжении второй половины XV Ш века, и по мере опустошения запасов моржей и китов усиливался промысел других поставщиков жира — тюленей. К 1780-м годам охота на «лошадиных голов» приняла такой размах, что некий Джесси Лоуренс, предприниматель из Новой Шотландии, построил на острове Сейбл постоянно действующий перерабатывающий завод с тем, чтобы он и его люди могли промышлять тюленей в период щенки, когда корабли не могли подходить к острову из-за непогоды. Однако Лоуренсу недолго пришлось беспрепятственно заниматься своим прибыльным делом. До-, тошные коммерсанты из Массачусетса скоро об этом пронюхали и, как только позволила весенняя погода, направили на Сейбл свои зверобойные шхуны. Зверобои-янки не только убили всех тюленей, которых они смогли обнаружить, но также разграбили базу Лоуренса, захватив накопленные им за зиму запасы жира и шкур, и в конце концов заставили его покинуть остров.

Своего рода правопорядок был установлен на Сейбле в 1820-х годах, когда колониальные власти Новой Шотландии построили на острове два маяка со спасательной станцией. Однако этот гуманный акт не принес облегчения тюленям. По свидетельству Томаса Халибёртона, к 1829 году все смотрители маяков и спасатели превратились в исправных убийц тюленей и остров перестал быть местом летних свиданий «лошадиных голов», «хотя моржи все еще посещают остров для щенки». Халибёртон нарисовал наглядную картину убийства смотрителями взрослых тюленей на местах щенки: «Каждый человек вооружен дубинкой пяти-шести футов длиною, в утолщенном конце которой закреплен кусок стали в форме пики с одной стороны и заостренного лезвия с другой… Отряд стремительно вклинивается между тюленями и морем, и бросается в атаку… Каждый выбирает себе жертву и наносит ей несколько ударов по голове, сначала пикой, потом лезвием, пока не свалит животное на землю… После того как их изгоняют [с береговых лежбищ]… они исчезают до следующего года».

Подобным же образом с «лошадиными головами» расправлялись на Магдаленах. Обстановка здесь отличалась лишь тем, что на островах давно поселились промысловики, прибывшие для охоты на моржей, и им не составило труда переключиться на промысел тюленей. К 1790 году каждое из нескольких поселений обзавелось собственной жиротопней, и охота на тюленей превратилась в самое доходное занятие островитян. Они убивали при случае и мигрирующих-лысунов и хохлачей, а также дотаров. Однако главным объектом промысла на протяжении десятилетий на Магдаленах оставались «лошадиные головы», которых можно было круглый год убивать в большом количестве в лагунах и на пляжах. Большое число тюленей уничтожалось зимой на лежбищах, где самки и детеныши истреблялись так безжалостно, что вскоре из прежде многочисленных лежбищ уцелели лишь удаленные и подчас недоступные лежбища на островах Бэрд-Рокс и Дедмен.

К началу XIX века жир с одной крупной «лошадиной головы» приносил семь-восемь долларов дохода — по тем временам приличный недельный заработок, — и охота на этих тюленей, конечно, все более расширялась. В 1848 году только с Магдален было отгружено 84 тонны, в основном убитых «лошадиных голов».

К 1860-м годам этот вид тюленей был уничтожен в большинстве прежних районов обитания. Срабатывал зловещий закон спроса и предложения: чем реже встречались эти животные, тем дороже ценился их жир и тем ожесточеннее их преследовали. В 1886 году жир с «лошадиной головы» средней величины стоил на «Северном Побережье» 11–12 долларов, а шкура приносила еще полтора доллара.

Можно почти не сомневаться, что вслед за моржом на северо-восточном побережье континента была бы уничтожена и «лошадиная голова», если бы ее не вытеснил из промысла бедняга лысун, ставший главной добычей охотников за жиром. К середине XIX века на его промысел переключились почти все промысловики, не — считая горстки охотников-одиночек. Конечно, при каждом удобном случае продолжали убивать и «лошадиных голов», но к тому времени немногие уцелевшие экземпляры этих тюленей, рассеянные на большом пространстве, стали настолько осторожными, что промышлять их вряд ли имело смысл. Так что в начале XX века они канули в спасительную безвестность.

Трудно сказать с уверенностью, сколько «лошадиных голов» существовало во время их первых контактов с европейскими пришельцами. Тем не менее внимательное изучение всех соответствующих источников;— географических и морских карт, письменных отчетов и воспоминаний бывших мореплавателей — убеждает меня в том, что между мысом Хаттерас на юге и заливом Гамильтон на берегу Лабрадора первоначально находилось более двухсот лежбищ и общая численность популяции «лошадиных голов» колебалась в пределах от 750 000 до одного миллиона особей. Еще в 1850-х годах на некоторых из этих лежбищ рождалось по 2000 детенышей в год, и все-таки «лошадиные головы» оказались на грани вымирания, в основном из-за систематического опустошения лежбищ. Этот факт не ускользнул от внимания нового поколения «управляющих природными ресурсами», в чьих руках находится сейчас окончательная судьба «лошадиной головы».

125

Северного побережья (фр.). — Прим. перев.