Страница 10 из 21
Мы безумно пытались зачать ребенка. Я понимала, что карьера осталась мечтой, теперь у меня была надежная любовь, и было логично родить ребенка. Я была готова сильнее, чем когда-либо.
Но, хотя мы с Карлом уединялись как можно чаще, ничего не получалось. Мне было стыдно. Я боялась, что аборт повредил мое тело, и я винила себя каждый раз, когда месячные начинались.
Карл был хорошим и не винил меня. Он был старше больше, чем на десять лет, часто говорил, что, может, это он слишком стар, чтобы быть отцом. Я говорила ему, что это ерунда, хоть он и был старше, он все еще был здоровым мужчиной. Я знала, что дело во мне, в моих ужасных выборах молодости.
Мы пытались год за годом. Цель стала не так важна, мы стали взрослее и сосредоточились на других делах — я смотрела фильмы и шила юбки по последней моде, а он плавал на новом корабле вокруг архипелага. Но желание родить ребенка росло во мне, этот огонь не угасал.
Мне нужно было сдаться, оставить это, как я оставила многое в жизни. О, знаю, звучит эгоистично, когда жалуешься о жизни, о которой многие женщины мечтали. У меня был любящий муж, я его тоже любила. У меня не было работы, и я днями напролет была дома или на корабле. Но я была одинока, и одиночество вредило сильнее людей. Энн вышла замуж за режиссера и переехала в Гамбург в Германии, и я потеряла связь с другими друзьями. Только сестра Карла, Лулу, приходила ко мне и была приятной компанией, но слишком простой для меня. Часть меня все еще хотела драмы, которой было много в моей жизни.
Честно говоря, были дни, когда я молилась, чтобы увидеть Якоба снова. Встречи с ним прошли очень давно, но в нем было что-то разбойничье, и мне было печально думать, что это тоже закончилось.
В 1959, когда мне было 34. мое прошлое вернулось ко мне. Но это был не Якоб. Сперва.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Я брела по рынку у пристани, искала свежие креветки для ужина, когда меня кто-то окликнул по имени. Голос был мужским, насыщенным, но полным неуверенности.
Я сразу поняла, чей он. Волоски на руках встали дыбом, жар растекся внутри, сердце пропустило удар и затрепетало.
И хотя я примерзла к земле, я развернулась на месте и увидела Луди среди покупателей.
Ему было под сорок, он выглядел еще красивее, чем в юности. Его волосы стали чуть тоньше и меньше блестели, но все еще были цвета золота и меда, а его взгляд был пронзительным и расчетливым.
Я не знала, что делать, что сказать. Предательство и боль вернулись, словно это было вчера. Часть меня хотела обнять его, радоваться встрече со старым другом. Другая часть хотела взять рыбу с прилавка и бить его, пока он не убежит в воду и не утонет.
Луди не сильно тревожила моя реакция. Как только он увидел мое лицо, он помахал рукой, его губы приоткрылись, показывая зубы.
Я хотела бы сказать вам, что послала Луди в ад, что он заслуживал только этого, но я этого не сделала. Я была глупой. Слабой женщиной.
Я скромно помахала, через пару минут мы уже ушли с рынка в ближайший парк, солнце блестело на его волосах и зданиях, его улыбка согревала мое сердце.
— Слушай, Пиппа, — сказал он, взяв меня за руку, устраиваясь на скамейке рядом со мной. — Я был ужасным глупцом.
Я слабо улыбнулась, но не спорила.
— Да. И я была такой.
— Нет, дорогая моя, — сказал он, потянувшись к моей щеке. — Ты была прекрасна. Ты была любовью моей жизни, а я бросил тебя. Я был юным, глупым, не в себе. Я не знал, как справиться с чувствами или славой. Я уже несколько лет жалею о том, что сделал с тобой. Я не знал, будет ли у меня шанс искупить вину.
— Прошло почти пятнадцать лет, — сказала я, пытаясь вырвать руку из его хватки. — Многое изменилось с тех пор. Ты не можешь винить прошлого себя.
— Могу и виню, — сказал он. Он впивался в мои глаза, и я была потрясена тому, что они почти не изменились. Если глаза были окнами души, но его отражали душу эгоистичного мальчишки, которого я знала. Он все еще был таким?
— Теперь я замужем, — я показала ему кольцо.
— Ты счастлива?
Я вдохнула сквозь зубы. Он так смело спрашивал о том, о чем я не хотела думать.
— Думаю, да, — ответила я и посмотрела на свои ноги.
— Ты счастливо живешь?
Я закусила губу и медленно покачала головой. Я не была счастлива.
— Я тоже, — сказал он. — Я не был счастлив, после того как ранил тебя. После того, как потерял тебя. Я хочу снова ощутить это счастье. Ты мне нужна.
Он продолжал так какое-то время, говорил обещания, признавался в любви и прочем. Если бы я была сильнее, была хорошей, я сказала бы ему забыть это. Я должна была оставить его в парке и отправиться домой к любящему мужу, продолжать эту жизнь.
Но я не сделала этого, и, уверена, вы поняли, что было дальше.
Я не поехала домой к Карлу. Я отправилась с Луди в отель, где он оставался (всего пару дней назад он вернулся из Англии, где выступал), и мы страстно занялись любовью, пока мне не пришлось идти домой.
Но это было не одну ночь. Это длилось целый год. Я часто сбегала из дому, притворяясь, что хожу в магазин тканей или на встречу с друзьями, а сама встречалась с Луди в отеле, и он снова нашел работу в театре в городе и дом. Я жила двумя жизнями, и, хотя в объятиях Луди я была счастливее, я ощущала себя несчастной в обоих жизнях. Я не была честной. Я не знала, живы ли еще мои родители. Но если не были, они точно крутились в могилах.
Удивительно, что делали с человеком пятнадцать лет. Хотя он все еще был вспыльчивым эгоистом, я ощущала в нем немного спокойствия, чего раньше не было.
— Ты невероятна, ты знаешь это, — сказал он мне одной из ночей, когда мы лежали на простынях его кровати.
Я покраснела, он все еще мог вызывать мой румянец, трепет сердца, и я легонько стукнула его рукой.
— О, перестань.
— Я серьезно, — продолжил он, убирая волосы с моего лица. — Ты такая. Я никогда такой не встречал.
Я не знала, о чем он говорит. Я была обычной.
— В тебе есть… нечто. Я чувствовал все время это, словно ты отдаешь энергию. Эту… печаль.
Я резко посмотрела на него. Печаль?
— Словно в тебе есть много жизни и потенциала внутри, некая великая цель, которую ты еще не исполнила. Но ты не знаешь, что это, как до этого добраться. И это остается в голубом пруду. Я думаю о голубом, когда думаю о тебе, Пиппа. Голубой, прохладный, спокойный, как море. Я успокаиваюсь рядом с тобой.
— И что за цель? — тихо спросила я. Было глупо смеяться над его словами. Что я могла предложить миру в 35? Я не была актрисой, у меня не было детей, так что я могла?
— Думаю, ты можешь спасать людей, — сказал он. Его глаза вспыхнули, словно с жалостью. — Начни с меня.
В ту ночь я впервые кричала во время занятий любовью. Моя душа словно взорвалась, я плакала от любви и жизни.
Через неделю я выходила из библиотеки со стопкой книг о макияже и моде, чувствуя себя удивительно вдохновленной впервые за годы. Луди уехал в Готлэнд к сестре, и я находила себе занятия, ожидая его возвращения. Стояла зима, в три часа дня стемнело, и я была осторожна, покидая библиотеку и направляясь к станции трамвая.
Потому, когда я ощутила, как кто-то идет за мной, я не обернулась. Я смотрела вперед, подняв голову высоко. На улице было несколько человек, но они сжимались от холода, было темно. Я ощущала паранойю, но это мне даже подходило сейчас.
Я шла, но ощущение не покидало меня, и я развернулась и посмотрела недовольно на того, кто преследовал меня.
Я увидела трепет воздуха, а потом на моих глазах появился Якоб.
Книги упали у моих ног, разлетелся снег.
Якоб был в нескольких шагах и пристально смотрел на меня. Он выглядел так же, как до этого, все еще был подростком, но выражение его лица изменилось. Его глаза были холодными, тень улыбки была напряженной.
— Якоб, — сказала я. Я огляделась, мог ли хоть кто-то заметить, что я говорю с собой.
— За мной, мисс Линдстрём, — тихо приказал он. Он прошел мимо меня и направился в сторону ближайшего переулка. Я подняла книги и пошла за ним, понимая, что выбора нет. Я боялась, но и была заинтригована, так что послушалась его.