Драконьи крылья

В атмосферу планеты Эдуард входил уже не видя почти ничего, кроме скопища кругов перед глазами, сделавшихся теперь из синих багрово-красными. Крылья выпустил позже, чем следовало, скорость толком погасить не сумел, но все же каким-то чудом перевел «седло» в горизонтальный полет. Уже окончательно теряя сознание, развернул посадочные опоры, две из которых тут же лишились защитных колпаков, зацепившись, как потом выяснилось, за верхушки деревьев. «Седло» накренилось, дернулось в одну сторону, в другую и, наконец, рухнуло вниз, подминая под брюхо, словно чахлую траву, стройные древесные стволы. И в момент, когда, срыв подвернувшийся на пути холмик, оно замерло, тьма окончательно вступила в свои права. Голос Саши еще какое-то время продолжал звучать – один среди небытия, – после исчез и он.

4

Александра

Карету тряхнуло в последний раз, и она замерла, накренившись влево и назад, так что Саша теперь не столько сидела, сколько висела на жестких пристяжных ремнях. Было неудобно и немного страшно, но не очень, не то что минуту назад, когда карету болтало из стороны в сторону, словно какой-нибудь злой великан перепутал ее с мячом для игры в поло. Больше всего девочка боялась, что ее желудок, непривычный к такому с собой обращению, откажется ей повиноваться, и она перепачкает бархатную обивку сидений остатками вчерашнего ужина. Эд тогда наверняка расстроится и, может быть, даже станет на нее ругаться. Допустить этого она никак не могла и старалась дышать как можно глубже, силясь загнать подступающий все ближе и ближе к горлу бурлящий ком обратно вниз. И вот когда уже казалось, что все ее усилия были напрасны, противный великан, видно, забил, наконец, долгожданный гол и, от души пнув напоследок надоевший мяч, отправился по своим великаньим делам.

Саша облегченно перевела дух: худшее было позади.

– Эд! – позвала она, повернув лицо к черному дуплу микрофончика в стене. – Все, мы прилетели?

Ответа не последовало.

– Эд! – повторила она настойчивее. – Ты что молчишь?

Рыцарь по-прежнему оставался безмолвен.

Нахмурившись, девочка расстегнула ремни – в первый раз с замком пришлось изрядно повозиться, но теперь она уже знала, как это делается, – балансируя по наклонному полу, подошла к иллюминатору и подняла жалюзи. За бронированным стеклом зеленел лес. Поросшие мхом толстые стволы подступали почти вплотную к карете, некоторые ветки на них были обломаны – явно совсем недавно, а одна буквально уперлась в иллюминатор, словно желая проникнуть внутрь. Листья на ней были резные, ярко-салатовые, покрытые густой сетью темных прожилок.

– Приехали, – сделала вывод Саша. – Просто комм поломался.

По опыту она знала, что голосовая связь – штука крайне ненадежная. У хозяина Виктора на комбайне тоже стоял коммуникатор – для связи с прицепом. И тоже часто ломался. Хозяин Виктор сердился, но Саша тут, понятно, была ни при чем, и ей почти не доставалось.

– Зеленое все какое! – проговорила она, вновь выглядывая в иллюминатор. – Зеленое – значит живое, – так всегда говорила хозяйка Яна, перебирая огородную рассаду. – А если оно живое, то и мы можем там жить! – с этими словами она соскользнула по полу к дверце и надавила на выступающую ручку.

Дверца не поддалась.

Девочка надавила сильнее – ручка легко, почти без усилия утопала в декоративной дверной панели, но ничего не происходило, выход не открывался.

Сунув в рот палец – она всегда так делала, когда нужно было хорошенько поразмыслить, – если, конечно, хозяйки Яны не было рядом, иначе можно было пребольно получить по руке или по лицу, это уж куда попадет, и выслушать страшилку про каких-то злобных микробов, которые непременно придут и сожрут девочку, тянущую ко рту пальцы, – Саша принялась внимательно осматривать дверцу. Там не нашлось ничего примечательного, зато на стене рядом обнаружились табличка с какой-то мелкой надписью и несколько кнопок.

Взобравшись ногами на сиденье – иначе ей никак было не дотянуться, – девочка принялась рассматривать табличку. Читать она не умела, хотя всегда мечтала научиться, просто возможности не было, но буквы знала почти все. Спасибо Марте, хозяйской дочке. Та ходила в поселковую школу, а приходя домой, затаскивала рабыню в свою комнату под предлогом уборки – иначе хозяин Виктор бы не позволил – и играла в урок, где уже она, Марта, была учителем, а Саша – ученицей.

Судя по всему, порядки в школе царили строгие: за малейшую ошибку учителя жестоко наказывали нерадивых учеников розгой, а за более серьезные провинности охаживали плеткой. По крайней мере, домашний урок редко длился дольше десяти минут, все остальное время обычно занимала экзекуция. Оставалось лишь удивляться, что у самой Марты следов от побоев никогда не было – наверное, она была очень способной и старательной школьницей. О себе Саша, увы, такого сказать не могла.

Зато когда Марта, наконец, уехала из усадьбы, в ее комнате осталась огромная куча книжек с яркими цветными картинками. И ночью, когда все спали, можно было незаметно пробраться туда и в лунном свете – зажигать огонь Саша, конечно же, не решалась – перелистывать их, рассматривая рисунки, ну и заодно искать знакомые буквы, представляя, какие замечательные слова можно было бы из них составить. Если бы хозяева застали ее за этим занятием, девочка и вообразить не могла, что бы тогда было! Но за все время ее так ни разу и не поймали. Лишь однажды Петр, сын хозяев, приехавший из города в страду помогать отцу, встав по какой-то надобности среди ночи, видно, услышал шуршание страниц и вошел в комнату, но Саша успела ускользнуть вместе с книжкой под кровать, и тот ее не заметил. Странно, но следующим вечером в углу, где она обычно ночевала, обнаружилась немного потрепанная, но оттого не менее замечательная книжка – в твердой обложке, у Марты таких отродясь не водилось. Дракон ведает, как она могла там оказаться, но Саша была просто без ума от счастья. Несколько дней она не решалась к ней притронуться, но после не утерпела и вынесла на улицу, чтобы рассмотреть, – в ее углу для этого было слишком темно. Как назло, в этот момент с огорода возвращалась хозяйка Яна. Она отобрала книгу и поколотила девочку. Всю ночь Саша проплакала в своем углу – не от боли, к ней она давно привыкла, а от горечи утраты.

Мотнув головой, отгоняя печальные воспоминания, Саша вернулась к табличке на стене. Прочесть надпись на ней она не могла – тут пробуй, не пробуй, – но среди букв, знакомых и не очень, имелось несколько цифр, написанных в столбик: «6», «2», «3», «8», снова «2» и «9». Цифры были и на кнопках под табличкой: подряд от «1» до «9» и в конце «О». Недолго думая, девочка принялась их нажимать в указанном в надписи порядке. Дойдя до девятки, Саша вновь протянула ладонь к дверной ручке.

На этот раз та поддалась не столь легко, но зато вместе с дверцей – та плавно отъехала, открывая проход, и, потеряв равновесие, девочка кубарем выкатилась из кареты.

Земля снаружи оказалась мягкой, покрытой толстым ковром из мха и травы, так что Саша почти не ушиблась, да и испугаться толком не успела. Воздух был теплым и влажным и пах в точности, как бывало на кухне у хозяйки Яны при приготовлении пряного супа. Поднявшись на ноги и оправив тунику – чудесную, гладкую, такую не то что носить, просто потрогать – и то приятно! – девочка с любопытством огляделась по сторонам.

При посадке карета сломала несколько деревьев, из-за их поваленных стволов она и стояла теперь столь кособоко. Благодарение Владыке, дверца оказалась у земли, будь она с противоположной стороны, падение могло закончиться для Саши не столь благополучно. Сцепка, соединяющая карету с «седлом», изогнулась, словно перегруженное коромысло. Само «седло» наполовину зарылось в землю, из нее торчал только колпак, верхняя часть корпуса и такая разлапистая штуковина сзади – девочка не знала, как она правильно называется.

– Эд! – вспомнив о раненом рыцаре, она стремглав бросилась к «седлу», но на первом же шаге споткнулась о незаметный в траве корень, больно ударившись пальцем босой ноги. Однако тут же вскочила и, преодолев отделяющие ее от машины метры, приникла лицом к горячему – но не нестерпимо – колпаку.