Драконьи крылья

Не ожидавшая от спутника такой реакции, девочка сжалась, пережидая бурю.

– Мне надо переговорить с ним! – заявил тем временем Франц, вскакивая на ноги и бросаясь к коммуникатору.

– Связь же не работает, – напомнила Саша, робко поднимая глаза на спутника. – Эд говорил…

На Франца, впрочем, это замечание никакого впечатления не произвело.

– Сэр Эдуард! – прокричал он, без разбора колотя по кнопкам. – Сэр Эдуард, отзовитесь!

Ответа, разумеется, не последовало.

Поняв, наконец, бесплодность своих усилий, Франц вернулся на свое место, тяжело опустился на сиденье.

– Да нет, ерунда, – пробормотал он, глядя в потолок. – Бред. Принцесса погибла пять лет назад, вместе с матерью… Ты сама помнишь что-нибудь? – спросил он, подаваясь вперед и упираясь пылающим взглядом в Сашу, отчего ей захотелось еще глубже вжаться в спинку сиденья.

– О чем? – шепотом – голос внезапно куда-то пропал – переспросила она.

– О прошлом. О Столице, дворце, матери?

– Я помню маму, – несмело кивнула Саша.

– Да? Отлично! Как ее звали?

– Что значит – как звали? – не поняла девочка. – Ее звали «мама», как же еще? Я ее так звала.

– Как она выглядела? – продолжал задавать вопросы Франц.

– Она… Она была очень красивая, – несмотря на так и не прошедший испуг, Саша улыбнулась. – У нее было зеленое платье. И еще одно, белое, очень приятное на ощупь. А волосы пахли цветами.

– Волосы пахли цветами… – повторил ее спутник. – Это все, что ты помнишь?

– Нет, – сказала девочка, не желая его разочаровывать. – Не все.

– А что еще?

– Еще… – она задумалась. – Еще это она называла меня Сашей. Только она и братья.

– Так, братья, хорошо, – кивнул Франц, на этот раз, похоже, довольный ответом. – А как их звали, твоих братьев?

Несколько секунд девочка добросовестно рылась в памяти, ища ответ.

– Не помню, – огорченно призналась она, наконец. – Старшего я звала «Лыцаль Лу». Все очень смеялись и повторяли, наверное, поэтому я запомнила. Может быть, это значит, что он был рыцарем? А про второго помню только, что он однажды подарил мне чудесную куклу. Вот куклу я хорошо помню: у нее были длинные золотистые волосы и зеленое, как у мамы, платье. У Марты было много разных игрушек, но моя кукла все равно была лучше! Только тогда у меня ее уже не было. Наверное, Марта ее и отобрала, а потом потеряла. Она все время что-то теряла, а хозяйке Яне говорила, что это я украла… – она осеклась, поняв, что, помянув хозяйку Яну, снова напомнила Францу о своем былом рабстве. Тут же поняла, что и раньше упоминала в разговорах с Францем хозяйку Яну и хозяина Виктора, и здорово рассердилась на саму себя. Тоже мне, скрытница! Все выболтала!

– А где вы с мамой и братьями жили? – спросил Франц.

– В доме.

– Понятно, что не на улице. Какой он был? Большой?

– Большой, – уверенно кивнула девочка. – Наверное, как усадьба хозяина Виктора, – а, что уж там, все равно Франц теперь все про нее знает! – Ну, или почти такой же большой.

– А кто еще там жил? Кроме тебя, мамы и братьев?

– Не помню, – развела руками Саша.

– Да, негусто, – заключил Франц. – Но «Лыцаль Лу» – это уже что-то. Старшего сына Луизы Благословенной звали Луи, и он в самом деле был рыцарем. Второго сына, кстати, звали Альфред. Это имя ничего тебе не напоминает?

– Нет, – виновато замотала головой девочка.

– Жаль, – заметил ее спутник.

– Я не нарочно! – воскликнула она, чувствуя, что противные слезы вновь начинают наворачиваться на глаза. – Я пыталась вспомнить, правда!

– Я тебя не виню, – успокоил ее Франц. – Но сэр Эдуард… Ну хорош!

– Да, Эд хороший, – кивнула Саша и, помедлив секунду, добавила. – Вы тоже хороший!

– Угораздило же нас, двух таких хороших, встретиться на узкой лесной тропинке, – буркнул Франц.

Наверное, пошутил, но что тут смешного, девочка не поняла.

Где-то с полчаса Франц буквально не находил себе места, то вскакивая на ноги и начиная мерить шагами салон кареты, то вновь плюхаясь на сиденье. Саша держалась тихо, ожидая, пока спутник успокоится. Наконец тот, в очередной раз поднявшись, направился к багажной нише и, разомкнув дуги, выволок оттуда один из ящиков. Подняв крышку, Франц извлек из него уже знакомую Саше старинную толстую книгу, несколько чистых страниц и перо, после чего, вновь закрыв, поставил ящик на попа, превратив в импровизированный столик. Разложив на нем все необходимое, он принялся за привычную работу.

Несколько минут девочка искоса смотрела издали, как ее спутник выводит на бумаге ровные ряды аккуратных буковок, затем, заскучав, осторожно, стараясь не щелкнуть запором слишком громко, расстегнула ремень и поднялась на ноги.

– Ты зачем отстегнулась? – не поднимая головы, спросил Франц.

– Мне нужно… туда, – она указала на дверь уборной.

– Хорошо, – кивнул ее спутник, кажется, так и не посмотрев на нее, но, тем не менее, поняв, что она имеет в виду.

Вернувшись в салон через минуту – на самом деле нужды она не испытывала, это был лишь предлог, чтобы встать с места, – девочка робко присела возле Франца, не так близко, чтобы помешать его работе, но достаточно, чтобы можно было разобрать написанное. Она готова была к тому, что спутник немедленно велит ей пересесть и пристегнуться, но тот ничего не сказал, и, приободрившись, она осмелилась заглянуть через его руку в листок на столе.

– Βό-вре-мя о-но… – шевеля губами – так было гораздо легче, – прочитала она.

– Я же предупреждал: не читай в полете, – бросил Франц, не отрываясь от работы. – Укачает.

– А вас не укачает? – спросила она, тем не менее, отодвигаясь.

– Меня не укачает, – ответил переписчик. – Я взрослый.

– Я тоже уже не маленькая! – поджав губы, выдала Саша. – А что «оно» «вовремя»? – спросила она.

– Не «оно вовремя», а «во время оно», – пояснил Франц, откладывая перо. – Это значит «в то время».

– А почему тогда нельзя так и написать: «в то время»? – продолжила спрашивать девочка.

– Потому что в оригинале – «во время оно», – ответил тот. – Я не могу ничего добавлять от себя, переписываю как есть.

– А что там дальше? – спросила Саша. – Что там было «в то время»?

– Хочешь, чтобы я тебе прочитал?

– Я и сама бы могла, но раз нельзя…

– Хорошо, – кивнул Франц. – Но только обещай, что потом сядешь на свое место и пристегнешься.

– Обещаю! – заверила девочка, радуясь, что ее не отправили на место немедленно.

– Это притча, – сказал Франц, беря в руки книгу. – Ее язык архаичен, поэтому если что-то будет непонятно – спрашивай. Итак, я начинаю. «Во время оно правил Новым Миром король Володимир, ныне известный как третий носитель этого имени, прозванный подданными Драконоборцем. Был он богат, могуч и славен. И задумал хаос ввергнуть в погибель и его, и народ его, и страну его, и наслал орду исчадий своих, демонов лютых, отродий бесовских, на миры человеческие. Но не устрашился Володимир, созвал свое воинство, выступил навстречу орде и разбил ее у звезды, именуемой асатами и нартами Чи, питтами же зовущейся Пределом. Побежали тогда демоны к князьям своим с воплями и рыданиями и просили их наказать дерзкого короля. Князей же тех числом три, и более их быть не может. Нет на всем свете никого свирепее тех трех князей. Проведав о том, собрал Володимир во дворце своем самых мудрых мужей и самых хитрых жен и стал держать с ними совет, как ему одолеть князей бесовских, но никто не мог предложить ему ничего доброго. И тогда вышел вперед Патриарх, ударил об пол посохом своим и молвил: «Научу я тебя, Володимир, как снискать победу. Сильны князья демонов, но не будет у них власти над тобой, коли не станешь смотреть в лица их поганые. Бей их, но в лица не заглядывай, и будут они повержены тобой один за другим!» Поблагодарил король Патриарха и вышел навстречу князьям демонским. Первым встретил его младший из князей. «О, Володимир, – рек он лукаво. – Славен ты, и держава твоя славна, но нет у тебя истинной мудрости! Загляни в глаза мои и прочтешь в них знание, доступное лишь всесущему космосу!» «Ведомо мне достаточно, чтоб править народом моим и оберегать его от происков хаоса, ни к чему мне лживая мудрость глаз твоих!» – ответил король и одним ударом сразил князя бесовского. И содрогнулся хаос, ибо болью отдалась в нем потеря первого из троих. Тогда вышел навстречу королю средний из князей. «О, Володимир, – рек он. – Велик народ твой, рассеянный средь звезд, но того не ведаешь, что наш, демонский народ куда многочисленнее твоего. Посмотри в лицо мое и получишь власть не только над людьми, но и над всеми бесами, и будут они служить тебе вечно и верно!» «Довольно дал мне космос подданных, непотребны мне отродья хаоса!» – ответил на сию речь король и, ударив, нанес князю рану жестокую, так что едва уполз тот восвояси. И сжался хаос, ибо не было более сил питать его у второго из троих. И тогда встал пред королем старший из князей. «О, Володимир, – прошептал он, ибо, лишившись братьев, не мог уже даже говорить в полный голос. – Силен ты, убил младшего из нас, одолел среднего из нас, настал, видать, и мой черед. Близок час триумфа твоего, но неужели в миг победы боишься посмотреть в глаза врагу своему, увидеть, как смерть гасит в них черный свет? Тебе ли страшиться сего, о Володимир?!» И забыл король в гордыне своей совет, что дал ему Патриарх. «Ничего не боюсь я, посмотрю в глаза твои и увижу, как смерть гасит в них черный свет!» – заявил он со смехом и заглянул в лицо князя демонов. И в миг сей поразил его злой дух, и пал король, хотя и остался стоять на ногах. Воротился Володимир в свою Столицу, и с ликованием встречали его, и никто не видел в нем духа злого, но Патриарх сразу же распознал беду, пришел в палаты королевские и вопросил: «Почто не внял ты совету моему, посмотрел в лицо князя демонского и впустил в себя духа злого?» «Не жалею о том нисколько, – отвечал Володимир, это дух злой говорил за него. – Не космосу, но хаосу желаю служить и стану вскоре у бесов князем князей!» «Не бывать сему!» – вскричал патриарх и ударил короля посохом своим краснокаменным, выбив из него духа злого, с тем же покинула Володимира и сама жизнь. Дух же злой принялся скитаться по дворцу, нигде не находя себе пристанища, пока не встретил Антона, сына Володимира молодшего, и не вселился в него. И никто не распознал в принце злого духа, потому как был он юн годами и до того невинен. Патриарх же ушел из дворца прочь, ибо принц Артур, воссевший на Черный Трон после отца, повелел ему удалиться. Посох же свой, уходя, завещал племяннику, сыну сестры своей единокровной, Обер-камергеру королевскому, велев впредь хранить короля от зла, как до сих пор хранил сам. А юный Антон жил в королевстве брата своего, но однажды, едва достигнув возраста четырнадцати лет, исчез, и дух злой ушел вместе с ним…»