Сказания о нартах

— Добрый вам день, девушки! — сказал сын Хамыца Батрадз. — О чем вы плачете?

Встали перед ним девушки и ответили ему:

— Да будет тебе удача, сын Хамыца булатный Батрадз. Пусть бы одни мы погибли здесь, — зачем же твои ноги принесли тебя сюда на погибель? А плачем мы потому, что проснется сейчас наш владыка и высосет из нас всю нашу кровь. Пять месяцев подкармливает он нас всеми этими обильными яствами, которые видишь на наших фынгах. А в конце каждого пятого месяца он острые шила вонзает нам в пятки и высасывает кровь из нас. Потом спит он, а проснувшись, снова сосет нашу кровь. И мы плачем потому, что сейчас он проснется.

Тут не стал больше сдерживать себя Батрадз, выхватил он свой меч и только подумал: «Вот рубану я сейчас это чудовище», — как девушки сказали ему:

— Подожди, не торопись, не суждена ему смерть от чужого меча. Ты лишь разбудишь его, и он проглотит тебя.

— От чего же суждено ему умереть? — спросил Батрадз.

— Зайди за эту дверь, там увидишь ты огромный сундук. Чудесный меч лежит в этом сундуке. Только от него может умереть уаиг. Не суждена ему смерть ни от чужого меча, ни от чужой стрелы. Но не открыть тебе этого сундука — сила сотни пар быков нужна, чтобы приподнять его крышку.

Но тут подбежал Батрадз к сундуку и сказал ему несколько слов на хатиагском языке, и сама поднялась крышка его. Выхватил оттуда Батрадз меч уаига, замахнулся с плеча — и с первого же удара одна за другой покатились во все стороны шесть голов чудовища, обливая кровью стены пещеры. А седьмую голову не отрубил Батрадз. Поднялась голова и, покачиваясь, сказала:

— Сын Хамыца, нартский Батрадз, недостойно тебе нападать на спящего.

— Это правда, — ответил Батрадз, — но слишком велики обиды, которые нанес ты нартам: гнев мой подступил к горлу моему, не смог я сдержать себя. Потому молчи: без твоих упреков знаю я, что не подобает мне нападать на спящего.

— Так прошу тебя, не дли мои мучения, кончай скорее со мной, руби меня второй раз.

— Не подобает мне рубить тебя еще раз! Нарты Ахсартаггата, как повелители грома, поражают с первого, подобного молнии удара, — ответил ему Батрадз.

И тут еще раз поднял уаиг свою голову, попробовал потянуться всем своим огромным телом, но тщетно. Опрокинулся он навзничь, забился в судорогах и распростерся неподвижный.

Как было не обрадоваться бедняжкам девушкам! Тут же высохли у них слезы печали, и слезы радости, подобные жемчужным зернам, покатились по их щекам.

— С этого мига будь нашим защитником, — сказали они Батрадзу и склонили перед ним свои головы.

— Пусть спокойны станут ваши сердца, не покину я вас, — ответил Батрадз.

И тут девушки сказали Батрадзу:

— Есть здесь, в пещере Кандзаргаса, волшебная кожа. На ней можно уложить все богатства мира. Есть у него волшебная веревка — что ни обернешь ею, все теряет тяжесть и делается легким, как мотылек. Обладает еще Кандзаргас двумя пружинными крыльями. Что ни положишь на них — все унесут они через горы и леса туда, куда ты захочешь. А вон там, в складках горы, скрыто молочное озеро. Стоит старику искупаться в нем, и он превращается в юношу, у которого только начинают пробиваться усы.

И тогда Батрадз прежде всего повел старика Уона к молочному озеру, искупал его там, и в юношу обратился Уон. Затем наполнил Батрадз свой кожаный мешок этим чудесным молоком молодости. После этого собрал он все сокровища уаига, и всю скотину его, и зерно и поставил все на волшебную кожу, обернул он веревкой все это добро, крепко связал, положил на пружинные крылья, поверх усадил Уона, Хорческу и Мысырхан, поставил белого своего коня, сел сам — и понесли их пружинные крылья высоко-высоко… Сверху он видел, как, подобно двум баранам, сшибаются и вновь разбегаются горы.

Вернувшись в Страну нартов, развязал веревку Батрадз — и стада скотины, табуны лошадей, которые были, на чудесной коже, вышли и покрыли кругом всю землю. Погнал их Батрадз перед собой, и вместе с Уоном и обеими девушками поднялся он на Черную гору, где именитые нарты продолжали свой круговой симд.

А красавица Акола все это время держала закрытыми окна своей повозки. До возвращения Батрадза не выходила она из повозки и сшила ему красивую одежду.

Тем молоком молодости, что принес с собой Батрадз в кожаном мешке, окатил он Хамыца, отца своего, и в юношу обратился Хамыц. Подошел Батрадз к дочери Луны Мысырхан и сказал ей:

— Будешь ты с этого дня женой Уона.

К дочери Солнца Хорческе подошел он и сказал ей:

— Будешь ты с этого дня хозяйкой в доме отца моего Хамыца.

А сам взял себе в жены красавицу Аколу. По всему нартскому селению гремели веселые свадьбы, и собрались на эти свадьбы все, кто только мог ходить на ногах. Целую неделю ели, пили и веселились нарты.

Дзуар, дух, приносящий нартским женам плодовитость, всегда был незрим, но вдруг он явился нартам, и все могли его видеть. Женщины по одной, по две приходили к нему и просили его:

— Дай мне хорошую долю.

Узнала об этом жена Батрадза и подумала: «Надо мне тоже сходить к дзуару».

Вот пришла она к нему и сказала:

— Слава тебе, наш дзуар! Благосклонно прими мои приношения и пошли мне счастья.

— Поди прочь! — ответил ей дзуар. — Не оказываю я своей милости таким, как ты, — любострастницам.

Что могла ответить женщина на такие слова? Печальная вернулась она домой.

Батрадз в то время был где-то в дальнем походе. Сидит дома жена его и грустит. Вдруг видит, влетела ласточка в дом и села на дымоход. И попросила жена Батрадза ласточку:

— Лети скорее к Батрадзу. Если он сидит, пусть встанет, если стоит, пусть не садится больше, а скорее торопится домой.

Полетела ласточка к Батрадзу, передала ему слова жены его. Вскочил Батрадз на скакуна своего и в тот же миг очутился дома. И рассказала ему жена:

— Дзуар, приносящий нам плодовитость, въявь предстал перед нартами. Все женщины ходили к нему просить его милости. Я тоже пошла, но только одну меня назвал он нехорошим словом и прогнал от себя.

Пошел Батрадз в лес, нарубил дубовых веток, наделал крепких палок, взял их под мышку, пришел к дому, в котором жил дзуар нартов, и окликнул его:

— Дзуар нартов, покажи мне свое лицо!

Подумал дзуар, что к нему пришли с молитвой, и выглянул из дома. И тут Батрада выхватил из под мышки палку — и ну лупить дзуара! Со всех ног кинулся бежать дзуар нартов. Гонится за ним Батрадз и колотит его. Одна палка сломается — он схватит другую и продолжает колотить дзуара. Невмоготу стало дзуару, еле добежал он до жилища Уациллата и спрятался там, а Батрадз кричит перед жилищем Уациллата:

— Эй, гулящая корова моя забрела к вам! Гоните ее ко мне из вашего двора, или я вас самих так угощу, что не забыть вам вовеки этого тяжелого дня!

Перепугались Уациллата и выгнали прочь дзуара. Бежит он дальше, смотрит, где бы спрятаться, но Батрадз не отстает от него и по-прежнему колотит его: сломает об него одну палку и тут же берется за другую. Так добежали они до жилища Сафа.

Удалось дзуару проскочить к нему в дверь. Вышел Сафа навстречу к Батрадзу и попросил его:

— Прости его ради меня, Батрадз! Все равно не выжить ему.

— Чтобы я простил его ради такого длинноухого, как ты? Выгоняй сейчас же его, или кровавый дождь я пролью на тебя! — закричал Батрадз.

И пришлось Сафа выгнать дзуара из своего дома, иначе никак не мог он поступить. Дальше бежит, торопится дзуар, а гневный Батрадз, не отставая, преследует его, и огромная дубина гуляет по спине дзуара.

Так, высунув язык, еле добрался дзуар до жилища Тутыра-дауага — покровителя и властелина волков. Сам Тутыр вышел к Батрадзу и попросил его:

— Эй, нарт Батрадз, окажи честь заступнику и прости виноватого.

— Никогда не простил бы я его, но теперь сам чувствую: совесть человека сильнее всего. Да и как я могу отказать такому заступнику, как ты? Пусть ему будет прощение ради тебя, Тутыр, — ответил Батрадз и вернулся домой.