Страница 23 из 116
Так он и сделал. Поймал живьем черную лисицу в колючих степях Таркских, схватил ее за загривок, три белых волоса вырвал у нее со лба, бережно спрятал, а лисицу отпустил на волю.
Вернулся юноша домой и опять стал жить да поживать с молодой женой.
Долго ли, коротко ли прожили они, но вот опять сказала ему жена:
— О хозяин головы моей, в эти два дня должен ты совершить одно большое дело. Взяли нарты крепость Гор. Станут они делить добычу, там захваченную. Надо, чтобы и тебе досталась доля в этой добыче. Нетрудно будет получить эту долю, если только умело взяться. Перед тем как напасть на крепость, посадили нарты на дороге ворожею, чтобы она своим зорким глазом приметила, кто из нартских воинов первым ворвется в крепость. Кто был первым в бою, тот первым получит первую долю добычи. Я сошью для ворожеи одежду, чтобы с ног до головы могла одеться она. Ты проедешь мимо нее и подаришь ей эту одежду и попросишь ее, чтобы, когда ее спросят, кто из нартов первым ворвался в крепость Гур, указала б она на тебя.
Собрались нарты для дележа сокровищ, взятых в крепости Гур. Прибыл к ним и наш юноша, зять Адыла, — а как же иначе! Посоветовался он с белым волосом лисицы, и предложил белый волос лисицы, раньше чем делиться, вырыть яму в двадцать вытянутых рук глубиной и спустить в ту яму коварного Сырдона, чтобы не смог он перехитрить всех при дележе.
А потом нарты спросили у ворожеи:
— Кто же тот счастливец, который первым ворвался в крепость Гур?
— Да возрадуется зять Адыла, он первым ворвался в крепость Гур, — ответила ворожея.
— Выбирай первую долю, зять Адыла, — сказали нартские старейшины. — Остальное мы поделим поровну.
Рассмотрел сокровища зять Адыла и сделал так, как шепнул ему белый волосок черной лисицы, ставший его советчиком: полоску кожи, фынг и шапку-невидимку взял он себе.
После того как выбрал себе долю зять Адыла, из ямы подняли Сырдона. Быстро оглядел он сокровища крепости Гур и спросил нартских старейшин, кто взял первую долю.
— Зять Адыла, — ответили нартские старейшины.
— Издавна были вы простоваты, никчемные нарты, — сказал Сырдон, — и сейчас позволили опять, чтобы над вами посмеялись. Самые лучшие из ваших сокровищ забрал неизвестный вам сын Шатаны, а он даже не был в бою. То, что осталось теперь от этих сокровищ, не стоит даже чаши воды.
Смущенно посмотрели друг на друга нарты Урызмаг, Хамыц и Сослан, выслушав насмешливые слова Сырдона. Догадались они, кто был этот юноша.
А зять Адыла со своими сокровищами вернулся домой. Обрадовалась дочь Адыла:
— Теперь нам и работать не нужно, будем жить себе на радость. Этот кусок кожи имеет такое свойство: сядь на него — и очутишься там, где захочешь; а если повернуть ножку фынга, то на нем сразу появятся еда и напитки; надень эту шапку — и станешь невидим.
Решили Урызмаг, Хамыц и Сослан навестить зятя Адыла и пригласить его к нартам. Не напрасно поездили по свету мужи Ахсартаггата! Быстро нашли они крепость Адыла и, как полагалось, сошли с коней у гостевой. Зять Адыла вышел к ним, и они приветствовали друг друга.
— Простите меня, дорогие гости, — сказал им хозяин, — но если еще сохранилась у меня память, то кажется мне, что я уже с вами встречался.
— Ты не ошибся, — ответил ему нарт Хамыц. — В эту крепость мы направили тебя жениться. И вот что еще мы скажем тебе, чтобы знал ты, зачем мы приехали сюда: недавно только узнали мы, что родила тебя наша Шатана, а вот твой отец — Урызмаг из рода Ахсартаггата, хозяин головы Шатаны. А мы братья отца твоего — Хамыц и Сослан. Стыдно нарту жить в доме тестя, а богатому Адылу мы выкуп за тебя заплатим сполна.
— Адылу я выкуп уже заплатил, — сказал юноша.
И тут сын нартской хозяйки Шатаны и его молодая жена собрались в дорогу. Взяли они с собой все свое богатство.
На охоту отправились нарты Урызмаг, Хамыц и Сослан. Аца приходился им племянником, так как мать его была урожденная Ахсартаггата, и они взяли его с собой загонщиком. Охотники прятались в засаде и на выступах скалы, и Аца гнал на них зверей. С утра до вечера шла охота. Совсем уже вечерело, когда Аца выгнал на них лисицу. Урызмаг, Хамыц и Сослан одновременно послали свои стрелы. Лисица метнулась в сторону и, свернувшись клубком, свалилась замертво.
— Я убил ее, — говорит один.
— Нет, я, — говорит другой.
Сослан сказал:
— Теперь вы говорите, что убили ее, а вы даже в нее не стреляли.
Тогда Урызмаг и Хамыц возразили:
— Как бы не так! Разве по нашим стрелам нельзя узнать, кто их выпустил?
— Ну так скажите, у кого из вас какая стрела. Моя отлита по образцу стрел наших предков, — сказал Сослан.
— Я собственными руками сделал мою стрелу, — сказал Урызмаг, — и отпечаток моих пальцев есть на ней.
— А мне посчастливилось однажды быть возле небожителя Сафа, когда он резал железо, и я попросил его из обрезков сделать мне стрелу.
Поднялись они на гору, к месту, где лежала лисица. Содрали с нее шкуру и нашли свои стрелы: стрела Урызмага пробила ей шею, стрела Хамыца сломала ребро, а стрела Сослана раздробила спинные позвонки.
И сказал тут Хамыц:
— Я Хамыц, дела которого у нартов всегда на языке. И из этой лисьей шкуры, конечно, мне полагается сделать шубу.
— Как бы не так! — сказал Сослан. — А нарту Сослану, значит, ничего не полагается? А я ведь из вас самый молодой. Мне как раз нужно сделать сыну шапку.
Урызмаг же сказал:
— Лисица должна быть моя: я старший. Мне как раз нужны отвороты для шубы.
Спор разгорался, и стали уже сердиться друг на друга братья Ахсартаггата. И тут подумал Аца: «Погубил меня Бог, братья моей матери этак могут дойти до беды». И, боясь за них, набрался он смелости и сказал им:
— Я ваш младший, но все же осмеливаюсь обратиться к вам. Давайте спросим Шатану, и как она скажет, так и сделаете.
Сгорбившись, опустив головы, пришли они к Шатане. Вышла к ним Шатана из своей половины дома, спросила:
— Что с вами, наши свойственники? Из-за чего пришли вы сгорбившись, с опущенными головами? И друг на друга вы не смотрите. Что с вами случилось?
— Случилось с ними нехорошее дело, — сказал Аца. — Убили они черную лисицу и не могут разделить ее шкурку. Посоветуйте им что-нибудь.
— Давайте передадим это дело нартским судьям, — сказала Шатана.
Согласились с решением Шатаны Урызмаг, Хамыц и Сослан. Взяли с собой Аца, как справедливого человека. Разобрали дело судьи и сказали:
— Одному дать шкуру — значит, обидеть других. Разделить на три части — шкура пропадет. Давайте сделаем так: пусть каждый из вас расскажет какую-нибудь быль. И чья быль окажется лучше, пусть тому и достанется шкура лисицы.
Согласились на это братья и спрашивают:
— А с младшего начнем или со старшего?
Судьи сказали:
— Пусть сперва расскажет средний, затем младший, после старший.
И вот что тогда рассказал Хамыц:
— Много разных диковин, много чудес видел я на своем веку, но не стану рассказывать всего. Расскажу лишь о том, что случилось со мной, когда я вместе с моим воспитанником, безусым юношей, купил сушеную рыбу в Ахар-Калаке и возвращался домой.
Мы остановились на привале у родника. Я и сказал моему младшему: «Хочу немного поспать, а ты возьми с повозки одну сушеную рыбу, помочи ее в воде и, когда она размокнет, разбуди меня. Мы поедим и отправимся дальше». Я тут же уснул, но спал недолго, младший мой быстро разбудил меня. «Хамыц! — сказал он испуганно. — Я взял рыбу, положил ее в воду родника, она вильнула хвостом и уплыла». — «Ты съел ее, ну и на здоровье. Но где же это видано, чтобы сушеная рыба могла уплыть?» — сказал я ему. Но юноша клялся небом и клялся землей, будто сушеная рыба воистину уплыла.
Рассердило меня его упрямство. «Как смеешь ты, молокосос, издеваться надо мной?» — крикнул я, ударил его мечом и рассек надвое. Тут же умер юноша. Сижу я над ним, плачу, сам себя проклинаю: «Младшего своего убил из-за своего брюха! С каким лицом вернусь я к нартам? Как взгляну я в глаза народу?»