Страница 17 из 116
Удивила Урызмага эта история. Помолчал он и сказал Бигару:
— Укажи мне его дом, я отомщу ему за тебя и за всех людей.
Пообедали они, отдохнули, и после этого Бигар указал Урызмагу дом Харан-Хуага. Потихоньку вошел Урызмаг в дом и застал хозяина спящим. Войлочная плеть лежала у него под головой. Урызмаг выхватил эту волшебную плеть из-под головы ненасытного и крикнул:
— Харан-Хуаг, вставай!
Вскочил Харан-Хуаг, а Урызмаг стегнул его войлочной плетью и сказал:
— Превратись в козу паршивую.
Превратился Харан-Хуаг в паршивую козу, кинулся в лес, где его и зарезали волки.
А Урызмаг вернулся к Бигару, ударил войлочной плетью белый надгробный камень, и отец Бигара принял свой прежний вид. Очень обрадовался Бигар! А народ, живший в той местности, богато одарил Урызмага, и, забрав подарки, Урызмаг вернулся домой. Пригласил он нартов, и три дня длился пир в доме Урызмага и Шатаны.
Однажды, когда Урызмаг был в походе, собралась молодежь всех трех нартских родов на нихасе, и завели они разговор, кто среди нартов лучший из мужчин и кто лучшая из женщин. Долго спорили они и никак не могли прийти к согласию. Иной и видно, что ни на что не годен, а тоже хвалится: «Я наилучший среди нартов».
Узнала об этих спорах Шатана и сказала им:
— Пошли бы вы к старой мудрой женщине Кармагон да спросили бы ее. Она скажет вам, кто лучший из нартов, а кто худший.
Вот пошли юноши к старой Кармагон и пригласили ее на нихас.
— Ради Бога вашего, оставьте меня в покое, нартские хвастуны. Какой я судья в ваших спорах? — ответила им Кармагон.
— Не оставим мы тебя в покое, пока ты не скажешь нам, кто из нартов наилучший из мужчин и кто наилучшая из женщин.
Внимательным взглядом обвела всех Кармагон и сказала:
— Вижу я здесь хороших людей, вижу сильных людей, пусть удачны будут ваши доблестные дела! Но сколько ни смотрю я на вас, лучших здесь не вижу.
— Кто же они, лучшие из нартов? Все же скажи нам! — требовала молодежь.
— Наилучший из мужчин — Урызмаг, а наилучшая из женщин — Шатана, — так ответила им Кармагон, когда они уж очень ей надоели. Рассердилась нартская молодежь. Обидными словами обругали они старуху и прогнали ее с нихаса.
На другой день вернулся из похода Урызмаг. Пожаловалась ему Шатана:
— Вчера наши озорники из трех нартских селений пригласили на нихас старую Кармагон и там обидели ее.
Разгневался Урызмаг и пошел навестить Кармагон.
— Что случилось с тобой, Кармагон?
— Пусть несчастья будут уделом этих нартских хвастунов, — сказала Кармагон. — Пришли они вчера ко мне, позвали меня на нихас и стали спрашивать: «Кто в селении нартов из мужчин наилучший и кто наилучшая из женщин?» И сказала я им: «Наилучший из мужчин — Урызмаг, а из женщин наилучшая — Шатана». После этого они обругали меня и прогнали с нихаса.
Ничего не сказал Урызмаг, вернулся к себе домой и лег спать. Рано встал он на следующее утро, призвал глашатая и сказал ему:
— Иди и прокричи[44], чтобы знали все три рода нартских: «Выследил Урызмаг стадо на Черной горе, и пусть тот, кто настоящий мужчина, пойдет с ним за этой добычей!» Да громче кричи, чтобы потом никто не сказал, что не знал он об этом походе!
Пошел глашатай и прокричал так громко, что услышали его все три нартских рода:
— Урызмаг на Черной горе выследил стадо! Кто настоящий мужчина, пусть идет вместе с ним за этой добычей! А кто побоится пойти, пусть не говорит потом, что не знал он об этом походе!
И повел Урызмаг за добычей на Черную гору молодежь всех трех нартских родов.
А старая Кармагон испекла в эту ночь три медовые лепешки[45] и стала молиться над ними:
— Бог богов, мой Бог! Пошли снега небывалые и спусти с гор свои вечные льды, чтобы поняли нартские хвастуны, кто из нартов наилучший мужчина!
И снег шел всю ночь. Такой выпал снег, что ни пройти, ни проехать.
Сперва Урызмаг вел нартов по берегу Белого моря, потом поднялись они по берегу Черного моря. И стали нарты один за другим отставать от Урызмага. Кряхтя и охая, еле добрались они обратно до своих очагов. Только один Урызмаг дошел до Черной горы и увидел, что большое стадо овец по-прежнему пасется на ней. Подошел он ближе, но не видит нигде ни пастуха, ни шалаша пастушьего, только вожак козел водит овец. Необычное это стадо: каждая овца чуть меньше молодого бычка, а вожак козел ростом с верблюда.
— Зарежу-ка я одну из этих овец себе на ужин, — сказал Урызмаг и, бросившись в стадо, схватил за ногу одну ярку.
Стала ярка вырываться, долго волокла она по земле Урызмага. Губы разбил Урызмаг о камни, и все же под конец вырвалась она.
— Силой их не одолеть, — сказал Урызмаг. — Надо их выследить, может, что-нибудь придумаю.
К вечеру стадо отправилось в путь. Ведет его вожак козел, а Урызмаг следует за стадом. Видит Урызмаг, что входят овцы в большую пещеру. Урызмаг вошел за ними следом. Только улеглись овцы, как в пещеру, посвистывая, вошел одноглазый великан — кривой уаиг. На плече он нес огромное ветвистое дерево, с корнями вырванное из земли. Ударил уаиг дерево о землю, и в щепки рассыпалось оно. Крупны для лучины, но мелки для растопки были эти щепки.
Испугался Урызмаг, увидев уаига, но что было делать ему? Набрался он мужества и сказал уаигу:
— Добрый вечер, хозяин!
— Будь здоров, горный птенчик! — ответил ему уаиг. — Какой бог тебя сюда занес?
— Я человек бродячий и зашел сюда сам.
Завалив выход в пещеру огромной каменной плитой, одноглазый уаиг развел огонь. Своей длинной пастушеской палкой с крючком на конце поймал он за ногу одну из овец, зарезал ее, разрубил на две равные части и бросил мясо в кипящий котел. Пока мясо варилось, уаиг растянулся у огня и уснул, наполнив храпом пещеру.
Сидит Урызмаг, ждет. Когда сварился ужин, проснулся великан, снял с огня котел и достал из него мясо. Одну половину взял он себе, другую положил Урызмагу:
— Покушай, гость.
Поужинали они вместе, — как же иначе? Поблагодарил Урызмаг уаига, и легли они спать. Настало утро, отвалил уаиг каменную плиту от выхода, расставил ноги, встал у входа и сказал ласково козлу-вожаку:
— Бодзо, мой любезный, гони-ка овец на пастбище, хорошо выпаси их, а вечером в целости пригони обратно.
Первым прошел между ногами великана козел-вожак, а за ним одна за другой потекли овцы. Великан всех их пересчитал, после этого вышел сам и снова завалил выход каменной плитой.
Остался Урызмаг один внутри пещеры. Не раз в течение дня пытался он отвалить от выхода плиту, но даже шевельнуть не смог ее.
Пришел вечер. Возвратился уаиг, отвалил плиту, впустил в пещеру свое стадо и опять закрыл вход в пещеру каменной плитой.
— Только одну ночь гость считается гостем, — сказал уаиг Урызмагу. — Сегодня пришел твой черед готовить ужин. Посмотрим, что ты нам приготовишь.
— Из чего приготовлю я ужин, когда нет у меня ничего?
— Что ж, тогда я сам приготовлю ужин, — сказал уаиг. Взял он свой двухконечный вертел-самоверт, пронзил двумя его концами колена Урызмага и приладил его над огнем.
— Ты будешь поджариваться, а я пока отдохну, — сказал уаиг, лег на спину, растянулся и тотчас же захрапел.
Увидел Урызмаг, что уснул уаиг, уперся ногой в очажный камень, ухватился рукой за надочажную цепь, и весь опаленный, стиснув от боли зубы, напряг все свои силы и стащил себя с вертела. Взял Урызмаг вертел в руки, раскалил его докрасна и вонзил его в единственный глаз уаига.
С ревом вскочил великан, стал он шарить вокруг себя — искать Урызмага. Но зачем было Урызмагу оставаться возле уаига? Бросился он в середину стада и спрятался среди овец.
Ласками и обещаниями подманивает его к себе уаиг, угрожает ему, но не слушает его Урызмаг. Снова стал ловить уаиг Урызмага, но где ему, слепому, поймать зрячего? Замучился уаиг и сказал Урызмагу:
44
В старину почти в каждом осетинском селении был глашатай (фидиуаг), который в случае необходимости становился на самое высокое место — обычно на крышу семиярусной башни — и громко кричал, созывая односельчан на нихас, на пир или поминки. Избирался глашатай на нихасе.
45
Согласно старинным осетинским обычаям в честь какого-нибудь божества пекли три лепешки с начинкой из сыра, меда или картофеля. В сказаниях часто нартские героини — Шатана, Кармагон и другие — совершают этот обряд в тех случаях, когда они, чтобы помочь какому-нибудь богатырю, хотят резко изменить погоду.