Страница 107 из 116
Одинокий ехал навстречу им, и каждый из спесивых дружек своим конем норовил толкнуть коня Одинокого: давай, мол, посостязаемся на конях!
— Оставили бы вы меня лучше в покое, ведь я еду своей дорогой, — сказал Одинокий.
Тогда четыре всадника из тех, что ехали за невестой, повернули обратно. А нужно знать, что один из них был сам Сайнаг-алдар. Повернули они коней и сказали Одинокому:
— Давай посостязаемся на конях.
— Давайте посостязаемся, — ответил Одинокий.
— Если состязаться, то вот как, — сказал ему Сайнаг-алдар. — Ты встань мне поперек дороги, а я толкну тебя конем: если ты сдвинешься с места — значит, ты проиграл, если уступлю я — я проиграл!
— Пусть будет так, — согласился Одинокий и поставил белого коня своего отца поперек дороги.
Отъехал далеко Сайнаг-алдар, потом разогнал коня вскачь, со всей силы толкнул Одинокого, но его белый конь даже не шевельнулся.
— Ты проиграл, Сайнаг-алдар, — сказал Одинокий, — но я прощаю тебе. Теперь ты становись, и я толкну тебя!
Не стал далеко отъезжать Одинокий, прямо с места направил он коня своего на коня кровника. Толкнул его — и похоже, что толкнула его гора, — в сторону отлетел Сайнаг-алдар, и разорвало его надвое, а конь свалился по другую сторону — тоже разорвало его на две половины.
Тут дружки жениха кинулись на Одинокого, но он выхватил свой меч. Как махнет в одну сторону — сразу улица, махнет в другую сторону — переулок. Так Одинокий истребил всех, кто покушался увезти его невесту.
После этого прискакал Одинокий туда, где жила его невеста, хлестнул он коня плетью три раза, и конь взлетел выше башни ее. Выглянула девица из башни, увидела своего Одинокого, засмеялась от радости и прыгнула ему в объятия. Превратилась ли она в муху, стал ли он комаром, только оба они унеслись прочь, и никто их не видел.
Солнце еще стояло высоко, когда Одинокий, вернувшись домой, быстро внес девицу в свой дом, а сам опять вскочил на белого коня, поскакал туда, где паслось нартское стадо, и, покрикивая, пригнал его целым-целешенько в селение нартов.
Когда Одинокий вернулся домой, все нарты собрались к нему и устроили большую свадьбу. Целую неделю, от одного сегодня до другого сегодня, просидели они за столами, плясали и пели, пировали и дивились доблести Одинокого. Да и как было не дивиться! За один день Одинокий сумел и буйное нартское стадо выпасти, и пригнать его в целости в селение, и побратимов отца своего разделить, и убийцу отца наказать, и привезти в дом свой невесту.
Два нартских рода — Ахсартаггата и Бората — жили по соседству. В роду Ахсартаггата было много доблестных мужчин, но жили они победнее, чем Бората. Зато в роду Бората мужчины были слабее. Но и среди Ахсартаггата проживал один никчемный нарт, и звали его Зиваг, что значит «ленивец».
Однажды все именитые мужи Ахсартаггата ушли в поход, и в домах Ахсартаггата даже дров не стало, так как некому было ездить за ними в лес. А Зиваг не хотел работать и даже не выходил из дома. Лежал все время на боку и даже ел лежа. Женщинам Ахсартаггата надоело топить дровами, которые они выпрашивали у соседей, и одной из них пришло в голову: давайте, мол, запряжем волов, положим Зивага на арбу и погоним волов прочь из дому. Или Зиваг пропадет, или уж привезет откуда-нибудь дров.
Запрягли две пары волов, одну арбу привязали позади другой, в заднюю арбу положили Зивага, который даже и не проснулся, и погнали волов прочь из селения. Пришли волы в глубь леса, куда они привыкли ходить за дровами. Пока волы шли, Зиваг спал, и так проспал целый день. А когда волы остановились, он проснулся, видит — уже солнце клонится к вечеру.
«Теперь гибель моя пришла», — сам себе сказал Зиваг. Что делать? И он взмолился:
— Прошу я, Бог, такой милости, чтобы мои две арбы наполнились самыми лучшими дровами и чтобы волы сами повернулись головами к селению!
А у нартов был такой дар: о чем они ни попросят Бога, то исполнится. И тут же исполнилось то, о чем просил Зиваг: обе арбы оказались полны дров и волы повернулись головами к селению. Волы тронулись, и Зиваг беззаботно развалился на дровах.
Волы шли себе и шли, и под конец пришли в селение нартов. Дорога из лесу пролегала мимо башни Бурафарныга из рода Бората. Как только арбы достигли этой башни, дочь Бурафарныга красавица Агунда посмотрела с вершины башни и расхохоталась:
— Вот так чудо! Каких два огромных воза дров привез этот никчемный нарт из рода Ахсартаггата!
Обиделся на это Зиваг, посмотрел он вверх на красавицу Агунду и сказал:
— Агунда, дочь Бурафарныга из рода Бората! Ты издеваешься надо мной. Так пусть в наказание за обиду, которую ты мне нанесла, случится такая беда, что ты родишь ребёнка, не познав мужчины. И все нарты будут смеяться над тобой.
И волы, волоча возы с дровами и Зивагом, лежащим на дровах, добрались до дому. Женщины Ахсартаггата были очень удивлены и обрадованы и говорили между собой:
— Посмотрите, сколько дров привез нам Зиваг!
А Зиваг слез с арбы, вошел в дом, сел у очага и сказал женщинам:
— А вы что думали, я пропаду?
Проклятие Зивага над дочерью Бурафарныга красавицей Агундой вскоре исполнилось, она оказалась беременна. Каково это было Бурафарныгу! Многие сватались к его дочери, и он всем отказывал, не находя достойного для нее человека. А теперь — что за позорное дело случилось! Да и семи братьям Агунды было нелегко, когда среди нартов разнеслась молва, что красавица Агунда беременна неизвестно от кого. Девицу спросили, как это с ней случилось и от кого она понесла. Дгунда сказала:
— Никого я не знаю и ничего я не совершила! Но было так, что посмеялась я раз над Зивагом из рода Ахсартаггата, и он проклял меня: «За то, что ты надо мной посмеялась, наступит такой день, что ты, не познав мужчину, родишь ребенка!»
— На свете нет никого хуже Зивага Ахсартаггата, — говорили Бората. — И если в нем причина этой беды, так надо уничтожить и его, и Агунду.
— Еще не было такого случая у нартов, надо тут рассудить, — говорили нарты.
Передали дело судьям, и те рассудили так: зашить Зивага и Агунду в буйволиную шкуру и бросить их в реку. К тому времени у Агунды родился сын, и его решили оставить при матери: пусть разделит ее судьбу!
Целиком, как для бурдюка, содрали шкуру с буйвола, чтобы зашить в нее Зивага, Агунду и ее сына и бросить всех в реку. Тогда Агунда сказала:
— Вот вы нас губите, хотя мы ни в чем не виноваты, но, говорят, невинный и в реке не тонет. Всяко бывает! Потому дайте мне взять с собой мои вещи: ножницы, иголку, наперсток и нитки. Может, все это еще понадобится мне.
Люди согласились исполнить ее просьбу. Потом их втроем зашили в буйволиную шкуру и бросили в большую реку.
Кто знает, как долго несла их река, но под конец выбросила их на берег. Поняв это, Агунда попросила Зивага:
— Сын Ахсартага, кажется, что мы теперь уже не на воде. Если бы ты выглянул наружу…
— Ой, дочь Бурафарныга Бората, не жди от меня таких трудных дел, делай сама, что придумала.
Тогда Агунда взяла ножницы, разрезала буйволиную шкуру по шву, и они вышли наружу.
— Вот мы на твердой земле, — сказала Агунда Зивагу. — И надо, чтобы не лил на нас дождь и не жгло нас солнце. Давай построим шалаш и натянем на него эту буйволиную шкуру.
— Нет, не жди от меня ничего! Если что задумала сделать, делай сама, — ответил Зиваг.
И бедняжка Агунда кое-как построила шалаш и накрыла его буйволиной шкурой.
— Теперь у нас есть кров. Но что нам делать, чтобы раздобыть пищу? — спросила Агунда. — Я уже испытала, какой у тебя есть дар, так попроси, чтобы мы не умерли с голоду.
И взмолился Зиваг:
— О Бог, ты видишь, мы были невинны, и все же нарты хотели нас погубить! Ты нас спас, так не дай нам погибнуть!
И сразу перед ними оказалась пища, и они насытились, — а как же иначе?
Так и зажили они. Мальчик подрос, сделал себе лук, сызмальства начал охотиться. Убивал он зайцев и прочую мелкую живность. Ведь охотиться на оленей у него еще сил не хватало. Один раз мальчик, вернувшись с охоты, сказал: