Страница 4 из 46
Я говорил, что мудрость — это способность понимать, для которой требуется больше, чем дискурсивное или инструментальное аналитическое мышление, являющееся специализированной функцией одного из полушарий человеческого мозга, которое в недавнем прошлом почти полностью вытеснило интуитивное полушарие. Иэн Макгилкрист в своей недавно вышедшей книге «Учитель и его эмиссар»[4], рассуждая о связи между полушариями мозга, говорит, что эта связь подобна бинокулярному зрению: совмещая две плоские картинки под разными углами, мы имеем возможность видеть глубину и объем, и точно так же, соединяя два голоса — мудрости с одной стороны и практического разума с другой, полушария мозга дают нам в итоге глубокое, целостное представление об окружающем мире. Макгилкрист также утверждает, что именно лёгкий шёпот правого полушария доносит до сознания мудрость нашего внутреннего учителя, в то время как громоподобный глас левого полушария представляет неглубокий разум, лишь облачённый в мантию учителя, словеса которого мы ошибочно принимаем за истину.
Если мы хотим заново обрести ту мудрость, которую не только Будда, но и Сократ и святой Августин считали средством исцеления от незнания, являющегося источником наших страданий и нашей деструктивности, нам необходимо восстановить интуитивное мышление, к которому прибегали в решении сложных вопросов мудрецы всех времен. И стоит помнить, что научные знания определенной исторической эпохи по прошествии десятков лет устаревают, но мы продолжаем читать Шекспира, жившего более пятисот лет назад, Гомера, жившего более двух тысяч лет назад, и даже эпос о Гильгамеше, сложившийся у шумеров во времена зарождения письменности. Гуманистические ценности обладают большим постоянством, чем научные, и, несмотря на досужие предубеждения, создавшие множество проблем в наш информационный век, мудрость в итоге оказывается намного глубже прозорливости.
Тогда мы можем заключить, что правы были Будда и Сократ, говорившие, что одной из важных причин страданий и деструктивности в человеческой жизни является своеобразная слепота, неспособность видеть вещи такими, какие они есть. Эта слепота прекрасно совмещается с аналитическим знанием, грамотностью и чрезвычайной информированностью: сегодня мы живем в очень хорошо напитанном знаниями мире, мы постигли множество вещей, но остаёмся образованными невеждами, не замечающими ничего дальше собственного носа, и уж точно не способны совершать мудрые поступки.
Например, что происходит сейчас в экономике. Практически всем известно, что хозяевами мира сейчас являются не правители, и тем более не народ, а экономисты. По меньшей мере, можно сказать, что власть имущие прибегают к авторитету экономистов, таким образом, экономика стала инструментом политики. Но по большому счету, именно экономисты и банкиры принимают важные решения, как будто они на самом деле являются наиболее квалифицированными вождями для человечества. Однако, как это ни смешно, чем больше власти мы даём экономистам, тем больше у нас экономических проблем. Все уже поняли это, и есть люди, начинающие пересматривать экономику, а одно из замечаний критики сегодня, после экономического кризиса 2008 года, заключается в том, что экономисты не смогли предсказать этот кризис, который они сами же вызвали своей «экономической наукой», оказавшейся не наукой в строгом понимании, а скорее оправданием принятых экономических практик. И некоторые экономисты начинают говорить, что система коммерческих уравнений, составляющих основу экономики, не принимает во внимание ни человеческий фактор, ни окружающую среду. Может ли считаться научным видение, представляющее собой такую необоснованную закрытую систему (в то время как реальность является открытой системой), которое рассматривает куплю-продажу работы и имущества отдельно от людей и природы и игнорирует такие очевидные вещи, как невозможность бесконечного индустриального роста в условиях ограниченных природных ресурсов?
Даже научно обоснованные представления иногда искажаются при отсутствии зрения, и мне очень нравится книга Жозе Сарамаго «Слепота»[5], являющаяся прекрасной метафорой того, как люди невидящие наносят себе большой вред. Похоже, существуют вещи, в которых люди слепы коллективно; и тот факт, что действия незрячих можно оправдать логически, попускает и распространяет невежество. Другими словами, то, что видится очень четко нашим ловким мозгом, прикрывает глупость, и мы перестали использовать творческий и мудрый мозг, являющийся нашим внутренним учителем, узурпированный пронырливостью технократических варваров.
Макгилкрист, в уже названной книге «Учитель и его эмиссар», приводит историю о мудром учителе, взятую из одной работы Ницше. Король некоторой страны был очень мудр, и в его королевстве жили очень счастливые подданные, ведь благодаря его мудрости там царило процветание. Но когда королевство стало расти, ему пришлось отправить посланников или эмиссаров, чтобы они правили в провинциях и отвечали за детали управления, поскольку он не мог ни находиться на всех территориях, ни постоянно разъезжать. И он доверял своим эмиссарам, и более того: ему необходимо было доверять им, чтобы его королевство могло существовать; но одному эмиссару пришло в голову, что учитель не знал всего, что знал он, будучи в курсе происходившего. И считая себя более информированным, он забрал власть у учителя и стал носить его мантию, чтобы ещё и выглядеть более могущественным.
Макгилкрист утверждает, что у людей есть мудрый мозг, он является учителем, то есть тем, кто должен управлять, но его эмиссар, ловкий мозг, отвечающий за детали, как, например, ведение счетов (мозг Homo oeconomicus — «человека, стремящегося к личному обогащению»), узурпировал власть учителя, который пропал из виду, потому что наша культура его забросила и забыла.
Что бы мы сделали, если бы приняли во внимание очень старую, но очевидную теорию (её разделяли не только Будда и Сократ, но и святой Августин), которая утверждает, что незнание является основной причиной зла и страдания и не даёт видеть нам вещи такими, какие они есть?
Очевидно, мы бы занялись пристальным изучением того, что называют мудростью, правда, являющейся для нас пока чем-то туманным, так как мы забыли, что это такое. Мы едва улавливаем, что мудрость не равна сумме знаний, тем не менее не видим разницы между интеллектуальным знанием и другим уровнем познания, которым обладают мудрецы или «провидцы», как принято сейчас говорить, хотя мы чувствуем, что речь идет не только о странном, но и спорном явлении, особенно после того, что произошло в знаменитую эпоху Просвещения, когда, развенчав деспотизм церкви, европейский мир стал противником веры, которую путали с кредо Католической церкви, хотя на самом деле это была не вера, а догма. Истинная вера — это развитая интуиция, то есть отличная от рационального форма понимания того, что сегодня, с научной точки зрения, считается неправильным.
Итак, первый вывод из диагноза: мы допускаем, что причиной наших несчастий является незнание, и в поисках мудрости обязательно сталкиваемся с тем, что, не понимая своей сущности, мы слишком заняты внешней стороной реальности. Но когда мы ставим перед собой задачу поиска той самой загадочной мудрости, мы спрашиваем себя: а как можно стать более мудрыми?
Очевидно, основной путь лежит через культуру, образование и, может быть, через институты охраны здоровья, потому что мудрость делает нас полноценными, а без неё мы остаемся хромыми в смысле психического состояния. Но как?
Из того, что мы знаем о функционировании полушарий головного мозга, мы можем подтвердить правоту наставников йоги и практики медитации или созерцания, которые учат тишине мысли и покою. Ведь если мы понимаем, что не умеем слушать мудрое полушарие мозга, потому что обращаем внимание исключительно на изворотливое полушарие охотников и завоевателей благ, то согласимся и с тем, что нет ничего полезнее для нашего холистического восприятия и осознания ценностей, чем уменьшение шума мыслительного процесса, который препятствует нашему реальному контакту с настоящим моментом. И кто попытается уменьшить этот шум, поймет, что для того, чтобы снизить шум мыслей, надо также утихомирить компульсивное стремление прогнозировать каждое следующее мгновение жизни, которое, похоже, является причиной бесконечного мыслительного потока внутри нас. Тогда можно достигнуть того, что в даосизме называется У-вэй (wu-wei) — «недеяние», возможное только при полном спокойствии духа.