Страница 45 из 50
На другой день после закрытого заседания мы с Люсей, как всегда, подъехали на обед к «России». Перед дверями стояла группа турок-месхов, ходоков, приехавших из Ферганы. Они обступили нас, умоляя помочь. Мужчины плакали, одна из женщин встала на колени. Им с трудом удалось приехать – на вокзале и в аэропорту их задерживали, избивали в милиции. Ходоки утверждали, что погромщики пользуются полной поддержкой местных властей – им дают автобусы и горючее, снабжают адресами турок-месхов (как в Сумгаите – адресами армян. – А. С.). На следующий день к нам на улицу Чкалова пришла группа турок-месхов. Накануне они встречались с Чебриковым. Ходоки просили помочь им встретиться с Горбачевым – без этого они не могут уехать, это наказ народа. Я стал звонить в секретариат Горбачева. Его самого не было на месте; я просил секретаря связаться с Горбачевым, передать, что, ввиду крайней серьезности положения (я приводил ряд новых фактов), я прошу его встретиться с делегацией турок-месхов, – я передал секретарю список фамилий. Через полчаса секретарь позвонил и сказал, что Михаил Сергеевич не может принять делегацию, так как он готовится к поездке в ФРГ. Я взорвался, может сильней чем когда-либо, и закричал: «Передайте Михаилу Сергеевичу, что он никуда не поедет. Я обращусь к Колю, с тем чтобы визит Горбачева в ФРГ был отменен. Немыслимо принимать главу государства, которое допускает геноцид!» На другом конце провода возникла какая-то заминка. Потом секретарь сказал: «Ждите. Вам позвонят». Еще через 20 минут секретарь позвонил и сказал, что делегацию турок-месхов примет Рыжков. Вечером ходоки пришли опять. Они с возмущением рассказали, что Рыжков сообщил им о решении эвакуировать турок-месхов из Узбекистана в Смоленскую область и другие области России, где им уже готовят дома. «Но ведь это вторая ссылка! Мы десятилетиями добиваемся возвращения на родину, готовы за это право отдать жизнь. Если мы сейчас согласимся переехать в Россию, то в Грузию мы уже никогда не вернемся – мы это ясно понимаем!» Мы с Люсей пытались их уговаривать, что сейчас надо спасать жизнь людей, – это самое главное. Поэтому отказываться от эвакуации из Узбекистана нельзя – такой отказ приведет к новым жертвам. Добиваться возвращения на родину они не перестанут и в России и когда-нибудь своей цели добьются. Турки не согласились с нами и ушли очень обиженные.
Я говорил со многими грузинами о возможности возвращения турок-месхов в Грузию. Но их позиция была совершенно не поддающейся моим доводам (так же, как в отношении Абхазии и Осетии). Потом, уже после Съезда, я говорил на ту же тему с Лукьяновым (в беседе, о которой я рассказываю в конце книги). Лукьянов говорил, что они пытались уговорить Гумбаридзе принять турок. Но тот заявил, что в нынешней ситуации, при нехватке в Грузии земли (после оползней и т. п.), в обстановке обострения всех национальных проблем это вызвало бы в Грузии гражданскую войну.
Еще маленький штрих к картине событий в Фергане, возможно ложный. Нам сообщили, что в видеопленках, на которых запечатлены кровавые события в Узбекистане, среди беснующейся толпы удалось опознать группу работников КГБ Армении, за несколько дней до событий срочно вызванных в Москву. Если это сообщение верно, то можно было бы предполагать участие КГБ в провокации в Фергане. Но, конечно, к сообщениям такого рода надо относиться сугубо осторожно.
Одним из драматических событий последних дней Съезда было обсуждение вопроса о Комитете конституционного надзора. Президиум Съезда предложил состав этого Комитета и пытался добиться тем самым его создания. Ряд депутатов, в особенности из Прибалтики, возражали против самого обсуждения этого вопроса, ссылаясь на то, что нет регламента, определяющего функции и полномочия Комитета. В частности, не была исключена возможность, что такой Комитет может вмешиваться в законодательную деятельность в республиках. Обсуждение носило очень острый характер. Группа депутатов Прибалтики покинула Съезд (кажется, это была делегация Литвы, а может, и других республик). Президиум вынужден был уступить и отменить обсуждение вопроса о Комитете конституционного надзора.
На Съезде все же удалось выступить некоторым «левым» депутатам с концептуальными тезисами. 8 июня выступили Шмелев, Емельянов и Яблоков. До этого 31 мая выступили Бунич и Власов, 1 июня – Черниченко. В последний день Съезда выступил я. Не удалось выступить с программной речью Афанасьеву, а также Тихонову.
Бунич сказал: Наши изменения в области экономики носят косметический характер. Мы забыли, что торговля возникает тогда, когда предложение больше спроса. Наблюдается откатная волна запретительных мер (примеры: нормативное соотношение между ростом производительности труда и средней зарплатой, «отстреливание» кооперативов). Самые чрезвычайные меры – это просто радикальные. Сегодня, если предприятие убыточное, оно получает такую же зарплату, как рентабельное. Мы объедаем наших детей – живем лучше, чем работаем, хотя живем скверно. Социализм – не собес. Хозрасчет – это когда каждый будет знать, что все, что он сделал, его, за минусом налога. Если к другому уходит невеста, то, наверно, виноваты скрытые пороки первого жениха (это о госсекторе и кооперации). Нужен единый закон о предприятии и кооперации.
Черниченко начал с остроумного освещения происхождения послушного негодования против «москалей», вспомнил «очаровательную депутатку из Казахстана, которая лишила их своего женского расположения» (эта делегатка сказала, что она боится садиться рядом с этими москвичами). «Не сама машина ходит, тракторист машину водит.» Но – «Разделяй и властвуй!» больше не проходит. Хочешь продуктивно властвовать – соединяй и достигай цели! Все жданки мы проели! Никогда не накормит народ принудительная система земледелия. Причины нищеты людей и умирания пашни – только и исключительно политические причины. Сталинизм в сельском хозяйстве – это экономическая Вандея. Руды мы производим в 6 раз больше, чем Штаты, а пластмасс – в 6 раз меньше. Комбайнов – в 10 раз больше на душу населения, а хлеба – почти в два раза меньше. Осипьян считал на счетах. Система, представленная арестованным в 1926 году рублем и командующим, но не отвечающим аппаратом, – ведет к национальному унижению. До восьми замов и министров сидят в кабинете – приемной зам. зав. отделом ЦК. Это все знают, но это не нужно говорить. В воспитанном обществе – это считается невоспитанным. Унижает наш постыдный экспорт – 200 млн. тонн нефти в год, по преимуществу сырой. Я не знаю, что передам внуку. Унижает импорт. Импорт того, что вырастает на своих землях, вещей и материалов, вполне возобновимых. Почему в прошлом году закуплен 21 млн. тонн пшеницы, когда страна производит пшеницы в 2 раза больше, чем ей самой нужно? Если бы эти чудовищные миллиарды Мураховский платил своим, за 25 лет все выросло бы дома, у себя1. Я соглашатель. Я хочу увести людей с митингов, отвлечь от забастовок. Повторить вслух ленинские, самые революционные после «Вся власть Советам!» слова – «От продразверстки к продналогу!». Без Закона о земле грош нам цена. Доверия нам с вами больше не будет.
Н. П. Шмелев сказал: Меня беспокоят ближайшие два-три года – инфляция, распад потребительского рынка, бюджетный дефицит. В случае экономического краха нас ждет – всеобщая карточная система, обесценивание рубля, разгул черного рынка и теневой экономики и вынужденный возврат к жесткой административно-командной дисциплине на какое-то время. (Похоже, что Абалкин и другие считают, что это время уже наступило или наступает? – А. С.) Несправедливо, что во всем виноват быстрый рост заработной платы. Степень эксплуатации рабочей силы в нашей стране из всех индустриальных стран самая высокая. Доля зарплаты в валовом национальном продукте составляет у нас 37–38%, в индустриальном мире этот показатель 70% и выше. Наш рабочий класс имеет моральное право повысить свою долю в ВНП, и всеми возможными мерами он к решению этой задачи приступает. Этот процесс остановить невозможно. Совсем безграмотное объяснение – кооператоры, которые безналичные деньги превращают в наличные. Доходы населения – 430 млрд. рублей. В том, что работает печатный станок, кооператоры виноваты менее чем на четверть процента (1 млрд. рублей). Кроме тяжелого наследия – четыре ошибки: 1) абсолютно неквалифицированная акция с продажей алкогольных напитков; 2) кампания 1986 года по борьбе с нетрудовыми доходами; 3) при падении цен на нефть мы сократили не импорт оборудования и зерна, а импорт товаров народного потребления; 4) при резком росте бюджетного дефицита увеличение капиталовложений. Шмелев предлагает систему санационных мер: