Страница 3 из 18
Целыми днями юные ученики школы ниндзюцу Ига-рю, в которой учился Гоэмон, совершенствовали растяжку, садясь на «шпагат», совершали прыжки, стараясь не свалиться с бревна, делали перевороты, а также сальто вперед и назад. Затем бревно Учитель заменил тонкой жердью, а со временем и веревкой – сначала туго натянутой, а затем провисшей.
Но высшим шиком, упражнением, на которое сподобились только два ученика школы (в том числе и Гоэмон), было хождение по канату с чашкой, наполненной кипятком. Ее ставили на макушку, и юный синоби должен был пройти по канату, не пролив ни капли. Правда, такой трюк Гоэмон впервые проделал, когда ему исполнилось одиннадцать лет. Поэтому он лишь мысленно рассмеялся, когда ямабуси положил ему на голову яйцо фазана – эка задачка!..
Наконец последняя песчинка упала в невидимый сосуд внутри Гоэмона (ему показалось, что где-то в горах в этот момент загрохотал гром) и время наказания истекло. Он легко, непринужденно и быстро, словно белка, спустился со скалистого выступа на ровную землю, по-прежнему удерживая яйцо на голове, а затем уронил его в свою ладонь и с поклоном протянул ямабуси.
– Похвально, похвально… – с удовлетворением сказал старец, оглядывая мальчика с головы до ног. – Чувствуются большие способности… Как тебя зовут?
– Гоэмон, – ответил мальчик.
С именами детей в его семье особо не морочились. Отец, который редко бывал дома, дал наказ называть своих отпрысков по принципу нумерации. У мальчика было четверо братьев: первый и самый старший Итиро, за ним шел Дзиро – второй, затем третий – Сабуро, четвертый – Сиро. И только когда родился пятый сын, отец почему-то отошел от «номерной» традиции (благо в этот момент он находился дома, отдыхал после очередного задания) и назвал его Гоэмон. Была у мальчика и сестра, младшая, совсем кроха; она еще лежала в колыбели.
– Кто твой отец? – продолжал расспросы горный отшельник.
– Хаттори Юсанага, – не без гордости ответил Гоэмон, расправив плечи.
Он имел полное право гордиться своим отцом. Хаттори Юсанага имел большой авторитет среди кланов острова Хондо, вот только не о всех его подвигах можно было рассказывать. О них знал только дзёнин[9] клана Хаттори.
– Достойный сын достойного отца… – Ямабуси остро прищурился. – Надо же, так неожиданно…
Последнюю фразу Гоэмон не понял. Похоже, отшельник отвечал своим мыслям.
– Проводи меня в деревню, – сказал «спящий в горах», и они пошли по узкой тропинке, которая вилась среди нагромождения камней, время от времени ныряя в лесные заросли.
Мальчик мысленно отдал должное проницательности ямабуси. Конечно, такой большой мастер и сам мог бы дойти до деревни, но это было опасно даже для него, несмотря на то что он уже бывал здесь. Многочисленные ловушки и капканы на пути оставляли мало шансов остаться в живых тому, кто отважился бы тайком пробраться в обитель клана Хаттори. Даже опытный ниндзя из какого-нибудь враждебного клана, разведав, где находятся эти ловушки, чтобы потом провести в деревню войско сёгуна, мог попасть впросак, потому что время от времени некоторые элементы защиты передвигались в другое место или усовершенствовались.
Шли они молча. Гоэмон был предельно сосредоточен и напряжен, и горный отшельник не мешал ему досужими разговорами, понимая, что малейшее неточное движение – и из зарослей вылетит стрела с отравленным наконечником или под ногами разверзнется глубокая яма с острым колом по центру. Тропа представляла опасность даже для жителей самой деревни. Детям и глубоким старикам вообще запрещалось ходить по ней. Множество ловушек было разбросано и по другим направлениям. Часть из них были сигнальными, а некоторые (в виде камнепадов) могли похоронить целую армию. Кроме того, на горных возвышенностях вокруг деревни были оборудованы наблюдательные посты, которые дымом подавали сигнал о приближении противника. А посреди деревенской площади имелась башня с колоколом, звон которого созывал всех синоби на защиту владений клана.
Наконец показались первые дома деревни и Гоэмон облегченно вздохнул. Мальчика тяготило присутствие ямабуси за спиной, тяжелый взгляд которого, казалось, пригибал его к земле. Вежливо поклонившись «спящему в горах» и получив в ответ слова благодарности, Гоэмон поторопился к своему жилищу. Сегодня из-за наказания, которое потребовало огромного физического напряжения, по милостивому распоряжению Учителя он пропускал занятия в школе ниндзюцу, поэтому весь остаток дня мог посвятить отдыху и домашним делам.
Горный отшельник задумчиво посмотрел вслед мальчику, затем кивнул головой, соглашаясь с какими-то своими мыслями, улыбнулся и направился к жилищу старого Хаттори Ясунаги, хотя, по идее, должен был, прежде всего, нанести визит старосте деревни. Ясунага давно отошел от дел и наслаждался заслуженным покоем. Тем не менее он пользовался огромным авторитетом, и не только среди своего клана. В прошлом он был знаменитым гэнином, и за его голову не раз назначили большие награды, но поймать Хаттори Ясунагу оказалось не легче, чем ветер в паруса судна, когда на море стоит полный штиль.
Дом Гоэмона представлял собой каркас, стойки которого опирались на небольшие камни с отверстиями в верхней части – для шипов. К стойкам крепились стены-решетки из тонких стволов бамбука, связанных жгутами рисовой соломы и оштукатуренных глиной. Внутри было несколько легких скользящих дверей и перегородок, оклеенных с двух сторон плотной бумагой. Дом имел пять окон, закрытых тонкой и прозрачной рисовой бумагой, пропитанной рыбьим клеем, защищавшим от влаги.
Мебели в доме не было (все спали на полу), за исключением китайского чайного столика, украшенного перламутром и лаковой росписью. Этот столик отец Гоэмона добыл, когда выполнял очередное задание; уж очень он ему приглянулся. Пол покрывали светло-зеленые циновки из рисовой соломы, обшитые черной тесьмой по длинным сторонам, а шкафы для утвари и постельных принадлежностей были скрыты внутри стен. Все комнаты имели углубление в полу, где стояла глиняная жаровня; с ее помощью отапливали помещения в зимнее время и кипятили воду для чая.
Деревянный пол настелили лишь в приемной комнате, где находилась и ниша токономы[10]. В остальных помещениях полы были глинобитными. На стене токономы висел древний свиток с изрядно потертой надписью старинными иероглифами – семейная реликвия семьи Гоэмона, под ним струился тонкий дымок курильницы, а на переднем плане на специальной подставке покоились красивые лакированные ножны с кусунгобу – тонким прямым кинжалом для сэппуку (харакири); честь в клане Хаттори была превыше всего.
В комнате для приемов вместо жаровни находился камин – ирори. В плане он был квадратным, вкопан в землю, облицован диким камнем и до половины заполнен чистым речным песком. Так как в доме не было дымоходов, и в жаровни, и в ирори засыпали древесный уголь, который почти не дымил.
На женской половине дома время от времени слышалось тихое постукивание. Это мать Гоэмона, которую звали Морико, занималась с его младшей сестрой, которая еще находилась в колыбели. Мать была сиротой, ее нашли в лесу совсем крохой, поэтому и назвали Морико – «лесной ребенок». Судя по богатой одежде, она принадлежала к какому-то самурайскому[11] роду, погибшему во время одной из междоусобиц, которые на острове Хондо случались чаще, чем грозовые дожди. Видимо, ее роду была объявлена кровная месть, когда не щадили ни женщин, ни детей. Ее спасла кормилица, умершая в лесу от ран. Морико взял в семью и вырастил Хаттори Ясунага, обладавший добрым сердцем, несмотря на все жестокости, которые ему приходилось творить.
Мать тренировала свою маленькую дочь. Она учила ее не бояться ударов. Для этого Морико раскачивали колыбель так, что та билась о стену. Все это было хорошо знакомо Гоэмону. Ребенок на первых порах пугался сотрясений, ударялся о стенки колыбели и плакал, но постепенно привыкал и инстинктивно сжимался в комочек при толчке. Спустя какое-то время упражнение усложнялось. Ребенка вынимали из колыбели и подвешивали на вожжах. В таком состоянии при соприкосновении со стенкой он должен был не только сжаться, но и смягчить удар ручкой или ножкой.
9
Дзёнин – «высший ниндзя». Дзёнин заключал договоры с нанимателями, разрабатывал планы работы секретной службы, направлял деятельность зачастую мало связанных друг с другом «спецгрупп». Дзёнин был хранителем и воплощением традиций школы (рю) ниндзюцу, посвященный во все тонкости шпионской работы. Имя дзёнина было строго засекречено. Это гарантировало его безопасность, так как никто из рядовых лазутчиков, даже под пытками или позарившись на щедрую взятку, не мог рассказать врагу о нем ничего определенного.
10
Токонома – представляет собой неглубокую нишу в стене помещения, где располагается или традиционная японская гравюра, или свиток с каллиграфически написанным изречением, девизом или стихотворением, а также курильница с благовониями и часто икебана – небольшая цветочная композиция. Самого почетного гостя усаживают спиной к токонома.
11
Самураи – в феодальной Японии светские феодалы, начиная от крупных владетельных князей (даймё) и заканчивая мелкими дворянами; в узком и наиболее часто употребляемом значении – военно-феодальное сословие мелких дворян.