Муж, труп, май

В сравнении с количеством нарядов Кристины можно было сказать, что у Даши вообще не было ничего. По всей вероятности, в комнате лежали и висели только те вещи, которые она привезла с собой. Большую часть я помнила. Вроде ничего нового. Пропало что-то или нет, я определить не могла. Мобильного телефона я не нашла. Ни записной книжки, ни блокнота, ни вообще каких-то записей хотя бы на обрывках бумаги не было. Читала Даши только старые глянцевые журналы, которые ей соблаговолила отдать Кристина. Компьютером ни Кристина, ни Даша не интересовались. Возможно, потому, что создатели клавиатуры почему-то не подумали о длиннющих ногтях некоторых пользователей. У Кристины своего компьютера не было – никакого. У Даши тем более. Подходить к компьютеру Сергея Юрьевича Кристине и вообще всем категорически воспрещалось.

Я пожала плечами и вернулась к работе в доме.

Петр Васильевич позвонил мне на мобильный и сказал, что собирается приехать часа в три дня.

– Обедом накормите, Лариса Михайловна?

– Накормлю, – сказала я. – Голубцами, которые готовлю Сергею Юрьевичу на ужин. Супа нет. Не обессудьте. Могу салат порезать.

– Отлично. Тогда я не буду тратить время на обед в городе. Кстати, Кристина еще не проснулась?

– Нет. А…

– Я вам все расскажу при личной встрече.

Петр Васильевич приехал с букетом цветов. Для меня. Очень красивый был букет. И необычный. Я опустила нос в цветы, вдохнула аромат…

– Это, случайно, не из салонов… э-э-э…

– Людмилы Евгеньевны. Оттуда. Все мои знакомые покупают цветы только там.

– Но вы сегодня там были по делу?

Петр Васильевич покачал головой:

– Пока еще не был. И я заезжал не туда, где расположен офис Людмилы Евгеньевны. Я просто покупал цветы вам, Лариса Михайловна.

– Спасибо, – поблагодарила я, поставила букет в вазу на кухне, но не распаковывала, поскольку намеревалась забрать домой. Пусть у меня дома стоит, а не здесь.

К приезду Петра Васильевича у меня уже был накрыт стол на кухне, где мы с ним и устроились.

– Вы можете за едой говорить о трупах, Лариса Михайловна? – спросил гость, приступая к трапезе.

– Могу.

– В этом доме произошли два убийства, – сказал Петр Васильевич.

– А были сомнения?

– Я не так выразился. По всей вероятности, Дашу и Алексея убили разные люди. Они отравлены разными ядами, которые были в разных бутылках.

Я застыла с вилкой в руке, не донеся до рта помидор.

– То есть?

– Как я и предположил с самого начала, яд был в коньяке, который пьет только Сергей Юрьевич. Если помните, бутылка стояла на письменном столе у включенного компьютера…

– Я тоже так подумала.

– Но Дашу отравили совсем другим ядом – мышьяком, который был в вине, которое пьет одна Кристина и которое ей поставляют из Испании.

– И Сюзанна пьет, – автоматически добавила я. – Мне не понравилось.

– Я изъял открытую бутылку, – невозмутимо продолжал Петр Васильевич. – И все подтвердилось. Мышьяк в испанском вине, какой-то редкий яд – в коньяке. Мне сказали, что, скорее всего, восточный. Индия, Пакистан. Что-то из того региона.

– А они его не почувствовали? Ведь мышьяк, если не ошибаюсь…

– Вы ведь пробовали это вино? У него сильный, терпкий, очень специфический вкус. Необычная сладость. В нем трудно заметить привкус яда. Вообще в терпком вине мышьяк не почувствовать – ни на запах, ни на вкус. Да и вообще Даша вряд ли знала его запах и вкус.

– То есть Даша решила выпить вина, которое пьет только Кристина?

– По всей вероятности, да. Она же и наряды ее мерила? Вы же сами становились свидетельницей скандалов. Но возникает вопрос: кого хотели отравить?

– А что с коньяком? – спросила я.

– Яд был в открытой бутылке. То есть картина двух преступлений одинаковая, только яды разные. Не знаю, почувствовал бы Сергей Юрьевич привкус. Вообще не знаю, есть ли у того яда привкус. Мне сказали, что он – растительного происхождения, так что вполне мог естественно вписаться во вкус коньяка. Да и Алексей вряд ли был таким уж специалистом.

– Но почему он вдруг решил выпить коньяка? Мотивы Даши мне понятны. Меня не удивляет, что она выпила Кристинино вино. Не в первый раз. Но Алексей?

– Трудно сказать, – пожал плечами Измайлов. – Мотивы могли быть те же, то есть похожие – выпью-ка я коньячка начальника, пока тот в командировке. Да ведь и бутылку Сергей Юрьевич часто оставлял под столом. Вы не замечали?

Я замечала. Начатая бутылка на самом деле обычно стояла под письменным столом у левой ножки. Я еще в свое время спрашивала, что с ней делать. Насколько я поняла, Сергей Юрьевич расслаблялся таким образом по вечерам, сидя за домашним компьютером. В фирме-то явно не стоит пить перед глазами подчиненных. И вообще я за полтора года работы ни разу не видела его «после вчерашнего». Он явно пил очень мало.

– Или, может, Даша достала Алексея своими приставаниями, – невозмутимо продолжал Петр Васильевич. – Они же здесь вдвоем были, если я все правильно понял. Хотя мог быть и убийца. Но будем считать, что вдвоем. Алексей и хлебнул. Этого теперь никто не скажет. Насколько я понимаю, ему довольно быстро стало плохо. Он не успел выключить компьютер. Побежал в туалет. Вероятно, думал вернуться… Но почему он разделся?

– А если им обоим вдруг стало жарко? Может, яд так подействовал.

– От мышьяка не могло. А вот от этого то ли индийского, то ли пакистанского… Допустим. А Даша могла пытаться соблазнить Алексея и поэтому пришла обнаженной… То есть шла к нему обнаженной, хлебнув винца. Дашу тошнило в коридоре, но эти следы кто-то попытался замыть вашей половой тряпкой, которую потом выбросил. Зачем?

Я пожала плечами. Я не знала ответов на эти вопросы.

– Как вы считаете, кто кого хотел убить? – вдруг прямо спросил Петр Васильевич.

– Коньяком, то есть ядом в коньяке явно хотели убить Сергея Юрьевича.

Петр Васильевич кивнул.

– С вином возможны варианты. Или Кристина, или Даша. Но если целью была Даша, напрашивается вывод, который вам, как начальнику службы безопасности Сергея Юрьевича, может совсем не понравиться.

Петр Васильевич усмехнулся.

– Кристину дожмем, – сказал он. – Или я, или Сергей Юрьевич. Но если это все-таки она хотела отравить Дашу, не обошлось без ее любимой подружки.

Я вопросительно посмотрела на Измайлова.

– Если вы заметили, Кристина умом не блещет.

Я улыбнулась.

– А вот Сюзанна – другое дело.

– Я мало общалась с Сюзанной, – призналась я. – Но вообще-то у меня сложилось мнение, что и у нее проблемы с интеллектом. Кстати, это ее настоящее имя? От Даши я узнала, что Кристина на самом деле – Клавдия.

– Она уже давно официально сменила имя. А Сюзанна от рождения – Сильва, много лет представлялась Светой, потом стала Сюзанной.

– Что за бред?

– Вы, конечно, заметили, что эта красотка – прибалтийского типа, натуральная блондинка.

Я кивнула. Петр Васильевич рассказал, что мать Сильвы-Светы-Сюзанны – литовка, но родилась девочка в Эстонии, где служил ее отец. Мать умерла рано, отец отвез детей – был еще мальчик, старше на три года – к своей матери в Ленинград. Ему было не с руки мотаться по гарнизонам с детьми, за которыми после смерти матери смотреть было некому. Отец регулярно высылал деньги своей матери, у которой жили брат с сестрой. Потом отец снова женился, количество высылаемых денег сократилось, потом следы родителя потерялись.

– Вы его не искали?

– А зачем он мне сдался? Если бы это еще был отец очередной жены Сергея Юрьевича. А так…

Петр Васильевич пожал плечами и продолжил рассказ о лучшей подруге Кристины. Почему-то в Ленинграде имя Сильва вызывало насмешки у детей. Может, потому что было непривычным. Девочка стала всем представляться Светой. И ее так и знали как Свету до самого окончания школы. Попав в модельный бизнес, она стала Сюзанной, как Клава стала Кристиной, только официально документы не меняла. По документам лучшая подруга Кристины до сих пор остается Сильвой.